Трое - Георгий Иванов Марков

Он впадает в экстаз. Глаза его полуприкрыты, он сгибает руку, словно обнимает за талию невидимую даму такой красоты, какую только может породить его бедное воображение, и предается сладостным чувствам.

Приподнятое настроение возвращает Сашо улыбку, вдвойне более счастливую.

А Бандера? Ему пришлось взять корзину и пойти за виноградом, так как его голодный желудок явно не хочет удовлетворится символической пищей.

— Ку-кол-ка! Ку-кол-ка! — отбивает такт Сашо.

Долговязый Сандо переходит на характерные па. Он мастер импровизации, сенсация всех танцулек. К черту танго и вальсы и прочее шарканье ногами. Вместо фальшивой красоты шаблонного ритма, покажите настоящую, живую красоту человеческого тела! Такова теория Сандо.

Кокки запевает. Музыка и голос металла. Разве не живем мы в век диссонансов? Даже этого, пожалуй, мало. Дайте куриное кудахтанье, кошачье мяуканье, звериные завывания, вопли… По потному телу проходят горячие волны, руки дрожат, язык вот-вот выскочит изо рта. Натянутые барабанные перепонки создают новое ощущение, руки чувствуют притягательную силу космического пространства.

Сандо Верзила расчувствовался.

— Вот это жизнь! Жизнь! — всхлипывает он замогильным голосом.

У Сашо вдруг появляется неподозреваемая до сих пор способность выдумывать новые слова!

— Корамдута! Корамдута! Корамдута!

Больше не нужен аккордеон! Кирпичом по столу! Крышкой по чайнику!

Ничто не утомляет так быстро, как опьянение.

Неожиданно снаружи доносится пронзительный женский голос. Ничто не может подействовать на приятелей сейчас так, как женский голос.

Все трое бросаются к двери.

В десяти шагах от домика — Бандера с полной корзиной винограда. Однако, за корзину ухватилась девушка. Низенькая, темноволосая, глаза ее полны гнева.

— Пусти, тебе говорю! — ревет Бандера и дергает корзину.

— Бездельники! — кричит девушка. — Только воровать умеете! Не дам вам винограда!

— Пусти корзину, тебе говорю! — продолжает Бандера.

— Все звено приведу, узнаете тогда! — продолжает девушка, которая очевидно яе обладает чувством меры.

— Го-гоо! — Долговязый Сандо многозначительно почесывает голову.

Кокки бросается к девушке и целует ее в губы. Она моментально отпускает корзину и закатывает ему оплеуху.

Бандера, воспользовавшись этим, отбегает с корзиной на почтительное расстояние.

— Попробуй, тронь! — кричит он.

Долговязый Сандо жадно смотрит на стройные ноги девушки. Он не хочет отставать от своего приятеля Кокки. Идет к ней, наклоняется и поднимает на руки.

Девушка, вырывается, бьет его по лицу, кричит:

— Пусти, обезьяна такая! Только посмей меня тронуть!

Но Сандо Верзила только теперь входит в раж.

Он крепко сжимает девушку в своих объятиях и несет в домик. Кокки держит ее за ноги, чтобы не брыкалась.

Девушка отчаянно сопротивляется, но уже не кричит.

— Змея, гадюка! — говорит Бандера. — Просто жаль того, кто женится на ней.

Сандо Верзила прижимает ее сильнее. Девушка понимает. Еще одна отчаянная попытка вырваться, и она снова бьет его по лицу. Но все это тщетно — Сандо видал и не такое.

Всей тяжестью он наваливается на нее. Выражение лица достаточно ясно передает его намерение.

— Пусти ее! — неожиданно резко, по-военному командует Сашо.

Сандо Верзила и не думает подчиниться. Пытается преодолеть последнее сопротивление девушки.

Тяжелый кулак Сашо точно находит челюсть Сандо и валит его на пол.

Девушка встает, оправляется, она все еще не может прийти в себя. Кокки учтиво подает ей стакан воды.

— Свинья! — говорит Сашо и пинает лежащего на полу Сандо.

Девушка всхлипывает:

— Верните мне виноград!

— Отдай! — командует Сашо Бандере.

Девушка берет корзину.

— Марш отсюда! Гусыня такая! — выталкивает ее Сашо. — И без твоего винограда обойдемся!

Девушка исчезает. Издалека доносится ее плач.

Молчание. Чувство виновности. Грустные мысли.

17

Вместо того, чтобы работать — служат. Вместо того, чтобы думать — слушаются. Вместо того, чтобы решать — предрешают. Вместо того, чтобы жить — существуют. Их цвет — серый. Серы их лица, серы костюмы, серы дома, серо искусство, сера наука, серы… Ох, если бы только они могли — они и знамя наше сделали бы серым, и нашу кровь!

Иван

От новых зданий веет холодом, пахнет известкой и краской, что вызывает неприятное ощущение нечто заполненного и в то же время пустого, необжитого.

Остановившись перед входом, Иван критически рассматривает фасад. Широкие окна, облицовка из белого камня, серый гранитный цоколь, базальтовый настил, надпись золотистыми буквами на черном фоне, вертящиеся двери… Во всем чувствуется солидность, претенциозная торжественность, словно институт имеет такое жизненно важное значение, что без него ничто другое на свете не может существовать.

К Ивану устремляется пожилой, плешивый мужчина с розовощеким моложавым лицом. Это его коллега Неделев.

— О-о-о! — восклицает он и трясет руку молодого физика и, зажмурив глаза от радости, целует его в щеку.

— С приездом! Ну, как рука? Здоров! — сияющая улыбка. — Прошел через огонь и воду! — поднимает обе руки кверху, хлопает в ладоши. — Овации герою! — Для Неделева эта встреча долгожданное счастье. — С каких пор ждем тебя! Шеф сказал: «Сохраним за ним место до конца!» Медаль за боевые заслуги, а?

Неделев расспрашивает, какие степени орденов за храбрость существуют, кому и за что их дают, очень ли болит рана, что он почувствовал, когда его пронзили пули, много ли крови он потерял, и к какой группе принадлежит его кровь. И еще, будет ли он получать пенсию, существует ли какая-нибудь опасность для его здоровья; сразу ли приступит к работе, и позволят ли ему врачи заниматься физическими исследованиями… Неделеву хочется многое знать, но Ивану кажется, что внешне симпатичного коллегу, так радушно встретившего его, это совершенно не интересует.

Антипатия. Она идет от воспоминаний.

Неделев словоохотлив…

Необыкновенно услужлив ко всем…

Печальная женственная улыбка человека, вынужденного проглатывать незаслуженные оскорбления…

Пафос, с которым он говорит о достижениях того или иного коллеги…

Загадочное выражение лица, когда входит в кабинет директора и выходит оттуда…

Непроницаемое молчание, когда разговор выходит за рамки общепринятых норм критичности…

Вздох сожаления, когда речь заходит об ограниченности перспектив беспартийных…

Как отнеслись бы к такому в роте? Что сказали бы о нем?

Капитан: «Откуда появилась эта комолая корова!»

Младен: «Знает, что почем!»

Сашо: «Педераст».

«Без пяти два»: «Притворяется простачком, а сам себе на уме».

Желязко: «Профессор, этот человек похож на фальшивую монету!»

Химик доктор Неделев пространно объясняет Ивану, как построено новое здание, сколько затрачено на это средств, какие большие неприятности были у них в связи со строительством, и что он, Иван, приезжает на все готовое. Конечно, это совсем не значит, что он из тех, которые любят, чтобы все за них делали другие…

Иван слушает его внимательно, терпеливо. За шумным излиянием восторгов и заверений в дружбе прячется какая-то простая цель.

Неделев, наконец, проговаривается:

— Почему не перекинешься в мою секцию? Мне нужен физик! Ты парень способный!