Трансфер на тот свет - Лев Юрьевич Альтмарк

Потягиваюсь, разминая затёкшие конечности, и мужик меня сразу предупреждает:

– Гляди, мент, если что-то неправильное задумал, лучше сразу выбрось из головы. Боже тебя упаси от резких телодвижений. С двух метров я не промахиваюсь!

– Был опыт стрельбы по живой мишени? – спрашиваю на всякий случай.

– Хочешь убедиться? Повторяю, забудь об этом!

А я и в самом деле сейчас раздумываю совсем о другом. Предположим, вырублю его и пистолет свой верну. Что дальше? Удирать отсюда сломя голову и обрубать все концы? Ну, уж нет. Теперь во мне действительно заговорил дотошный и зловредный мент, который всегда идёт напролом, даже рискуя жизнью и порой действуя вопреки логике. После того, как все ниточки были оборваны и теперь неожиданно появилась новая, упускать её не в моих правилах.

Но… даже не представляю пока, где нахожусь. Вероятней всего, это какая-то клиника или частная лечебница, где профессор Гольдберг сможет произвести свои манипуляции с глубоким трансом. На каком мы этаже? Как отсюда выбираться? Кто там ещё за дверями? Какие возможности у очередных вампиров, жаждущих секретов покойного Теслы? Это стоит хотя бы частично прояснить перед тем, как наказывать мужичка с моим пистолетом.

Но ничего придумать уже не успеваю, потому что дверь распахивается, и величаво вплывает Гольдберг собственной персоной, а с ним мужчина с фотографий Карины, сделанных во время похищения профессора. Это и в самом деле довольно высокий и сутулый тип. Тёмные очки он не снимает даже при таком тусклом освещении в комнате. Маскируется, блин. Или глаза больные?

– Привет, Даниэль! – профессор быстро и по-хозяйски подходит ко мне и пожимает руку, не обращая внимания на своего спутника. – Как себя чувствуешь?

– Вашими молитвами. А вы как? – гляжу на него обеспокоенно, но вид у профессора спокойный и уверенный, словно не его похитили, а он всех присутствующих пригласил к себе на званый ужин. – Эти уроды, наверное, хотят добиться своего не мытьём, так катаньем?

– Почему же уроды? – Гольдберг усмехается и всё не отпускает мою руку. – Люди поставили перед собой цель и добиваются её всеми доступными средствами… Кстати, познакомься, это мистер Джереми. Иврита не знает, по-русски говорит слабо, да оно ему и не очень надо, но ты, по-моему, неплохо владеешь английским? Он хотел бы с тобой напрямую пообщаться.

– Вы, как я вижу, с ним уже пообщались? А как же ваш бедный покойный Алонсо?

– Увы, бедного Алонсо уже не воскресить, но жизнь-то на месте не стоит! Организация, которую он представлял, кажется, вышла из игры окончательно, но ты и сам убедился, что свято место пусто не бывает. Есть ещё игроки на нашем футбольном поле, кроме арабов…

– Для вас это, выходит, игра?

– Нет, конечно, – профессор поджимает губы, наконец отпускает мою руку и отворачивается. – Жизнь и смерть – совсем не игра, мой друг, а, скорее, гонка. И в последнее время, к сожалению, становится бизнесом. Как всё вокруг. Притом все участники преследуют свои собственные интересы. Хотя настоящий интерес всего один и весьма примитивный – деньги. В нашем же случае оружие и новейшие технологии – всего лишь инструмент достижения очень больших денег, когда уже теряет смысл их дальнейшее приобретение. Доберутся до этого, тогда задумаются о бессмертии, но такое случится ещё не скоро. Следующим этапом. Потому всем конкурирующим сторонам пока не интересна моя по-настоящему революционная методика, которая подарит человечеству то, что гораздо дороже любого богатства, – вторую, третью и так до бесконечности… жизни. В этом те, кто гонится сегодня за банальной прибылью, ещё не видят выгоды более высокого уровня. И убедить их пока я ни в чём не могу, как и отказаться от сотрудничества с ними, – это для меня необходимые денежные вливания для продолжения экспериментов в перспективе… Вот и вся моя шкурная идеология. Хочешь – осуждай, а лучше попытайся понять. Торговцы оружием готовы финансировать мои разработки и сдувать с меня пылинки. Так что игра для меня стоит свеч. Потому и не боюсь говорить им в лицо всё, что думаю.

– Неужели вас не поддерживают наши официальные структуры? У вас же есть от государства всё, что угодно. Только пальчиком укажите, что требуется, сейчас же принесут на блюдечке.

– Ошибаешься, Дани. Знал бы ты, какая это бюрократия…

– Может, и так, но зачем связываться с преступниками? – киваю в сторону долговязого Джереми. – Короче, я только сейчас понял: никто вас не похищал, и вы давно уже общаетесь то с теми, то с другими. Появится кто-то третий – и с ним будете за ручку здороваться… Всё у вас, профессор, было распланировано заранее. Вот только одного не понимаю: совесть вас никогда не мучит?

Гольдберг высокомерно глядит на меня и почти шипит:

– Что-то вы, господин полицейский, разговорились чересчур… Не тебе, Даниэль, осуждать мои поступки и стыдить меня. Запомни, что всего я добивался сам, никому ничего не должен, а если с кем-то сотрудничаю или перестаю сотрудничать, то исключительно из собственных интересов. Я, кстати, прекрасно могу обойтись и без тебя. Мой друг Джереми – а это действительно мой друг, а никакой не похититель! – готов предоставить мне в Штатах добрый десяток добровольцев, которые с удовольствием согласятся выполнить эту почетную миссию. Но я хотел пойти проверенным путём, то есть через тебя, Баташова и этого антисемита Титуса, чтобы сэкономить время…

– Но американцы уже выходили на Титуса и без вас…

– Кто тебе сказал такую чушь? – профессор кисло усмехается и глядит на меня с откровенным сожалением. – Думаешь, то, что я делаю, может легко повторить каждый, кто захочет? Дёшево же ты меня оцениваешь… Последний раз спрашиваю: ты согласен продолжить нашу работу? Денег за успешное выполнение получишь не меньше, чем от Алонсо и его арабов. А в противном случае…

Не дожидаясь ответа, он поворачивается к долговязому Джереми, который внимательно вслушивается в наш разговор, но, вероятно, ничего не понимает на иврите, и спрашивает по-английски:

– Вы что-то хотели сказать нашему гостю перед тем, как приступим к делу? У него есть некоторые сомнения в целесообразности перемещения.

– Он по-английски понимает? – скрипучим голосом интересуется Джереми.

– Понимает.

Джереми оглядывается на мужика и жестом велит убрать нацеленный на меня пистолет, потом подходит ко мне и фамильярно хлопает по плечу:

– Как дела, мистер Штеглер? Мне профессор рассказывал о вас, как об очень порядочном и исполнительном полицейском, который согласился нам помочь. Я слышал о вашей блестящей операции по ликвидации русских торговцев наркотиками и оружием, вносивших беспорядок в давно сложившиеся схемы, существующие на мировом рынке. Это были самозванцы, которые получили за свои проступки заслуженное наказание… Вы