Монгольские мифы - Сэндэнжавын Дулам

— Я никогда не слышала, чтобы из грудей, которые восемнадцать лет были сухими, снова пошло молоко. Воистину ты — чадо мое, а я — твоя мать.

К торжеству победы над мангасами добавилась радость долгожданной встречи матери Тувдэн Нямаа Осормы и ее сына, и по этому случаю объявлен был пир на целых восемьдесят дней.

На пиру Тувдэн Нямаа Осорма обратилась к мужу, Алтан Галав Сандал хану, с просьбой дать их сыну имя.

— Дадим ему имя Сэнлун, — не раздумывая молвил хан.

«Нет, неспроста Алтан Галав Сандал хан дал своему сыну то же имя, что и я, — подумал Хайчин Хар багатур. — Как видно, человек он непростой!»

На пиру Хар багатур, объявив, что с ним приехала дочь Хасбатор-хана Сайханцэцэг, помолвленная с Сэнлуном, подвел ее к свекру-хану и свекрови-ханше, и невеста Сэнлуна поклонилась им.

Сказывают, что впоследствии Сэнлун и Сайханцэцэг стали отцом и матерью Гэсэр Богдо хана[231].

Как был вызван дух Алтан Галав Сандал хана

Мангасша-людоедка Галвин Сеерий, покинув дворец Алтан Галав Сандал хана, добралась до реки Шарай-гол и, бросив гадальные кости, принялась ворожить. Она хотела узнать, сколько мангасов осталось в живых.

По всему выходило, что в живых остался всего один мангас, и это был ее шаман-учитель.

Несказанно обрадовавшись, Галвин Сеерий разыскала его в своих краях и попросила о помощи.

— Мой шаман-учитель! — сказала она. — Помоги мне. В чреве своем я ношу дитя, отец которого сейчас мне очень нужен.

— Не беспокойся, Галвин Сеерий! Я тебе помогу, — пообещал мангас-шаман. — Но тогда нам надо поторапливаться.

Но тут шаман-учитель о чем-то задумался, а потом сказал:

— А знаешь что, Галвин Сеерий, ходить нам никуда не надо. Приведу-ка я сюда твоего муженька, не сходя с места.

Прошло несколько дней, и Галвин Сеерий спросила шамана:

— Учитель! Так где же мой муж?

— Немного потерпи! И не сомневайся! Я его обязательно сюда доставлю, — обнадежил шаман-мангас мангасшу-людоедку Галвин Сеерий.

Прошла еще одна ночь.

— Так где же мой муж-хан? — сгорая от нетерпения, снова обратилась с вопросом к шаману-мангасу Галвин Сеерий.

Ничего не ответив, шаман собрал вокруг себя камни, растолок их и сделал фигурку, похожую на Алтан Галав Сандал хана. Затем он ее покрасил и начал камлание, призывая дух Алтан Галав Сандал хана.

В тот самый миг веселившемуся на пиру Алтан Галав Сандал хану стало дурно, и он слег. День ото дня он стал терять силы, потом и вовсе впал в забытье. Тогда Тувдэн Нямаа Осорма бросила гадальные кости, чтобы выяснить, почему занемог хан.

Кости показали, что хан занемог из-за Всевышнего Тэнгри.

— Это неправда! Тэнгри, избавивший нас от мангасов, такого не сделает, — сказала она и снова бросила гадальные кости.

На этот раз выпало, что виной всему какой-то человек.

— Это тоже ложь! Люди не пожелают такого зла друг другу, — сказала она и снова бросила кости.

И только теперь ей все стало ясно: муж занемог из-за шамана-мангаса, который вызывает его дух. Словом, худо дело!

Тогда ханша собрала всех нукеров, чтобы держать совет, как спасти Алтан Галав Сандал хана.

— В стародавние времена, — напомнил нукер Хастара, — в таких случаях за помощью обращались к гениям — хранителям рода. Не попробовать ли нам сделать то же самое?

— Недаром нашего нукера Хастару называют мудрым провидцем, — одобрительно закивала Тувдэн Нямаа Осорма. — Он и сейчас говорит дело! Нужно немедленно провести обряд призывания гениев — хранителей рода.

Сложив в ритуальный ларец шелка девяти цветов, тринадцать сокровищ и многие другие подношения, предназначенные для духов-сахиусов, они все направились на родовое кладбище, где покоился прах отца и матери Алтан Галав Сандал хана. Там они немедленно начали обряд призывания духа хана:

— Мать твоя здесь. Приди, мой сын! Отец твой здесь. Приди, мой сын! Жены и дети твои здесь. Приди, мой сын!

В это время дух хана по зову шамана мангасов уже удалился от дворца на семьдесят верст и продолжал продвижение в ту сторону, где находились шаман и Галвин Сеерий. «Скоро, очень скоро к нам явится дух хана!» — приговаривал шаман-мангас, успокаивая мангасшу-людоедку.

Однако, услышав голос матери, голос отца и голоса жен и детей, дух хана двинулся в обратный путь; об этом свидетельствовал священный амулет, который вначале едва шевелился, потом движение его стало ритмичнее, а под конец его и вовсе было не удержать.

По мере приближения к крепости ханского духа сам Алтан Галав Сандал хан постепенно пришел в себя и, приподнявшись, сказал:

— Долго же я спал, однако.

— Какой сон?! О чем ты говоришь?! — попыталась вразумить мужа Тувдэн Нямаа Осорма. — Шаман мангасов остался в живых. Он и вызвал твой дух для Галвин Сеерий. Мы тебя с трудом вернули к жизни.

— Пожалуй, все так и было, — согласился с женой Алтан Галав Сандал хан. — Помню только, что плутал я долго по совсем незнакомым местам.

Окончательно придя в себя, хан продолжил пировать и наслаждаться счастливой жизнью.

Поскольку шаман-мангас так и не смог призвать ханский дух, Галвин Сеерий пришла в отчаяние, ведь теперь ей предстояло подчиниться людям, а значит, выполнить данную ею клятву: навсегда отказаться от человечьего мяса и вести праведную жизнь.

Поселившись у реки Шарай-гол, она родила троих сыновей, которые впоследствии стали тремя ханами Шарай-гола[232].

Узнав, что Галван Сеерий встала на праведный путь и изменила образ жизни, Тувдэн Нима Осорма наказала, чтобы ее не убивали.

Задангуй хатан родила сына, которому Алтан Галав Сандал хан дал имя Чутан. Чутан был братом шарай-гольских ханов и приходился дядей Гэсэр Богда хану. Когда Чутан приезжал в Шарай-гол, здешние ханы, которые враждовали с Гэсэром, обрадовавшись, говорили: «Приехал наш старший брат», — и принимали его с почестями. Гэсэр тоже уважительно называл его дядей. Поэтому двуличных людей у нас (у хорчинов. — С. Д.) называют Чутаном. Чутан стал именем нарицательным.

Когда закончился восьмидесятилетний пир, Тувдэн Нямаа Осорма, обращаясь к мужу, сказала:

— Давай построим нашим детям дворец-ставку. Ведь нам уже пора возвращаться на небеса.

— Зачем нам дворец-ставка, когда есть такая прекрасная огненная крепость? — возразили дети.

— Эта огненная крепость была опущена с небес, чтобы в ней мы убереглись от мангасов, — разъяснила им мать. — А сейчас мы построим вам настоящий прекрасный ханский дворец.

И вот в один прекрасный день дети проснулись и видят: нет рядом ни отца, ни матери, ни багатуров, ни четырех ханских нукеров. Не стало на земле и огненной крепости. А Сэнлун и Сайханцэцэг остались одни в прекрасном дворце.

Так