Ралли Родина. Остров каторги - Максим Привезенцев

с душевным ликованием. Однако Николай не торопился отступать в сторону.

– Не хотите говорить, стало быть? – произнес он уже без улыбки. – А и не надо! Видали мы таких любителей поглядеть, как другие помирают в муках!

По спине Чехова от этих слов побежали мурашки.

– Я такого точно не люблю, – раздраженно буркнул он.

– Николай! – рявкнул Ульян в сердцах. – Вали, кому сказал?

Он толкнул брата в плечо, и тот нехотя отошел, все-таки позволив Чехову скрыться в сенях.

– А вы, говорят, у доктора Толмачева остановились? – спросил Николай.

Антон Павлович вздрогнул и оглянулся, но брат Ульян по-прежнему стоял к нему спиной и смотрел куда-то в сторону.

– Да, у него, – нехотя подтвердил литератор.

– Понятно… – протянул Николай.

Не говоря больше ни слова, он сунул руки в карманы потрепанных брюк и пошел к калитке.

– Не обращайте на него внимания, Антон Павлович, – вполголоса произнес Ульян. – Он совсем одичал, живя в кандальной… но я надеюсь, мне удастся его утихомирить.

Чехов медленно кивнул и спросил:

– Так а Карл Христофорович не слишком занят?

– Нет-нет, уверен, он вас тотчас примет, – заверил помощник Ландсберга. – Идемте же за мной…

Закрыв дверь, Ульян первым устремился в рабочий кабинет. Чехов пошел следом за ним. Подходя он повернулся, чтобы посмотреть в окно… и застыл, когда увидел снаружи Николая. Брат Ульяна стоял прямо за невысокой оградкой, как шел, с руками в карманах, и хмуро взирал на литератора через стеклянную преграду. Дуэль взглядов продолжалось около полуминуты, после чего Николай хмыкнул и вразвалочку побрел от дома Ландсберга прочь. Чехов провожал его угрюмым взором.

«Наверное, таких лучше вовсе не выпускать из кандальной», – неожиданно для самого себя подумал литератор.

Будто испугавшись своей страшной мысли, он отвернулся и быстрым шагом пошел к двери кабинета.

* * *

1967

Челябинск встречал путешественников чадящими трубами множества заводов и фабрик, отчего Привезенцеву сразу вспомнился Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат и одинокая кукушка.

«А здесь таких комбинатов… не сосчитать. Трудятся люди на благо Союза, не жалея себя и близких».

Впрочем, так сложилось исторически: в годы первых пятилеток город активно застраивали предприятиями, а потом, во время войны, спихнули сюда еще и заводы из западной части России. Местные чиновники, улыбаясь, махали с экранов телевизоров, а после под любым предлогом стремились уехать из города как можно скорей – ежедневные выбросы здешнюю экологию, мягко говоря, не улучшали.

«И вот отправляют сюда по распределению все новых и новых… и они живут здесь, дышат смогом, умирают раньше положенного… стоит ли оно того?», – думал Владимир Андреевич, когда они проезжали по широким улицам Челябинска в направлении здешнего отделения ДОСААФ – там мотоциклам путешественников должны были сделать нормальное техобслуживание и устранить все имеющиеся дефекты.

– Что болтается, а не должно – то приварим, – заверил дородный усатый мужчина, встречавший участников ралли «Родина» возле большого гаража с зелеными воротами, распахнутыми настежь. – А что должно, но не болтается – смажем. Обычная практика, елки-с-палками…

Привезенцев окинул механика заинтересованным взглядом. О челябинских мужчинах давно слагали легенды, в которых сравнивали здешних силачей с былинными богатырями. Сотрудник ДОСААФ одним своим видом демонстрировал, что сравнения эти возникли не на пустом месте: высокий, широкоплечий, этот великан, кажется, мог бантиком стальной швеллер завязать, швырнуть его в реку Миасс, потом нырнуть за ним, вытащить, разогнуть обратно и вернуть, откуда взял.

«И ведь на какой почве растут… не благодаря, получается, а вопреки. Хотя, может, это как раз из-за экологии такие аномально большие люди получаются? Поди разберись, что тут причина, а что следствие…»

– И сколько это по времени займет? – поинтересовался Рожков.

Он как всегда спешил: видимо, Лазарев действительно требовал отчитываться о каждой минуте – на что была потрачена и насколько полезно для продвижения идей Октября…

– Даже не скажу, – посмотрев на «пациентов», ответил бугай-механик. – Дайте часа два-три, посмотрим, в каком они состоянии, потом придете, я к тому моменту прикину, что сломалось и сколько ремонт займет. Сразу могу сказать только одно: «Уралы» без ремонта больше двух тысяч километров не ездят.

– Ага, – покосившись в сторону Светличного, усмехнулся Вадим Хлоповских. – Только мы на них уже пять проехали. Ну, плюс-минус. Учитывая поезд.

– А откуда вы вообще? – нахмурился механик.

– Из Южно-Сахалинска, – ответил Рожков. – Вы что, про ралли «Родина» не слышали?

– Как сказали? Ралли «Родина»? Не-а, не слышал. А это чего вообще такое?

– Надо же, – хмыкнул Рожков, оглядываясь на своих спутников. – Вся страна слышала, а сотрудник ДОСААФ не слышал!

– Не, ну а чего вы удивляетесь? – пожал плечами механик. – Телевизор я не смотрю – некогда, а тут, в гараже, раньше только приемник был, да и тот сломался уже пару недель как. В мастерскую отнесли. Надо, кстати, Валерке напомнить, чтоб забрал…

Мигом позабыв о сахалинских гостях, сотрудник ДОСААФ отвернулся и побрел к двери, ведущей в подсобку. Рожков вопросительно посмотрел на Привезенцева, но тот лишь пожал плечами. Тогда Геннадий окликнул механика:

– Эй, уважаемый!

– Что? – спросил тот, нехотя обернувшись.

– Так когда нам вернуться надо?

– Давайте часа через… три, – подумав, ответил механик. – Не ошибетесь.

Рожков, судя по движению губ, тихо выругался. Бугай, не обратив на это никакого внимания, отвернулся и скрылся в подсобке.

– А пока что делать будем? – спросил Ульянов, вопросительно посмотрев на спутников. – Куда пойдем?

– Я бы поел, – сказал Пеньковский. – Время, тем более, обеденное. Самая пора.

– Геннадий Степанович, мы перекусить, вы с нами? – окликнул Рожкова Привезенцев.

Тот встрепенулся и, обернувшись, одарил команду растерянным взглядом.

– Пообедать хотим пойти, – терпеливо повторил режиссер. – Вы с нами?

– А вы знаете, где тут столовая какая-нибудь? – спросил Рожков. – Надо бы у кого-нибудь спросить…

– Да найдем, времени-то хоть отбавляй, – махнул рукой Хлоповских. – Три часа целых!

– Ну тоже верно… – нехотя согласился Рожков.

Дружной гурьбой они устремились прочь от гаража ДОСААФ, в направлении проспекта, где туда-сюда сновали прохожие. Несмотря на будний день, было удивительно людно – особенно в сравнении с Новосибирском.

«Эх, и как там, интересно, Софья с детьми?», – глядя на мальчишку лет пяти, которого вели по улице довольные мама и папа. – Сейчас бы к ним… скучаю безумно».

Шагая по проспекту, спутники достигли Привокзальной площади, на которой, помимо самого вокзала, находился высоченный памятник, изображающий фактурного великана. Телосложением гранитный богатырь походил на того самого былинного челябинца, который чуть ли не шпалы гнет голыми руками.

– А это что еще за махина? – поинтересовался Хлоповских, мотнув головой в сторону памятника.

– «Сказ об Урале» называется, если не ошибаюсь, – поправив сползшие на кончик носа очки, заметил Альберт. – Символ всего края. Начали строить в том году и только-только закончили, буквально с месяц назад.

– Пойдемте ближе посмотрим? – предложил Владимир Андреевич.

Он достал камеру и включил съемку – памятник показался ему достаточно колоритным, чтобы запечатлеть его на пленке.

Никто не возражал; один Рожков молча плелся за другими туристами, погруженный в свои невеселые думы.

«И чего так расстроился? Три часа ему много? – подумал режиссер, ненадолго задержав взгляд на Геннадии. – Но это