Таинственное убийство Линды Валлин - Лейф Перссон

— Входи, — рявкнул Бекстрём. — Я вылечу тебе зрение, чертов дальтоник!

— Я вовсе не дальтоник, — возразил Адольфссон извиняющимся тоном. — И мой коллега тоже, — добавил он и кивнул на стоявшего у него за спиной фон Эссена. — Мы хотели бы поговорить об одном деле. Довольно интересном, на наш взгляд.

«Этот парень далеко пойдет», — подумал Бекстрём и указал на единственный стул для посетителей.

— Садись, — сказал он Адольфссону и кивнул фон Эссену: — А ты, наверное, можешь принести стул из коридора. — «Если не хочешь сидеть на полу, высокомерный черт», — добавил он мысленно. — Рассказывай. — Бекстрём ободряюще кивнул Адольфссону.

— Нам тут пришла одна мысль, — начал Адольфссон. — Мы вспомнили, о чем дама из Государственной криминалистической лаборатории рассказала Энокссону, он еще поделился этим на утреннем совещании. Относительно нетипичной для скандинава ДНК нашего преступника, если можно так выразиться. То есть что мы просто-напросто ищем черного.

— У Адольфа мысли часто текут в этом направлении, — заметил фон Эссен небрежно, изучая свои ногти.

— Я слушаю, — сказал Бекстрём и зло посмотрел на него: «Не разевай пасть».

— Дело касается ее соученика по школе полиции. Кстати, его зовут Эрик Роланд Лёфгрен. Именно он находился в одном заведении с Линдой в ту ночь, когда ее убили, и именно его нам не удалось найти, чтобы взять у него пробу ДНК.

— Эрик Роланд Лёфгрен. — Бекстрём нерешительно кивнул. — Звучит чертовски экзотично.

— В любом случае он живет преимущественно здесь, в городе, и мы искали этого молодого человека по его домашнему адресу, чтобы предложить ему палочку с ваткой, но там его, к сожалению, не оказалось, — констатировал фон Эссен, на которого, похоже, абсолютно не действовали злые взгляды шефа.

— Помолчи сейчас, Эссен, — сказал Бекстрём в своей самой вежливой манере. — Продолжай, — добавил он и кивнул Адольфссону.

— Фактически все обстоит гораздо лучше, чем могло бы показаться. — Адольфссон передал Бекстрёму фотографию. — Перед тобой его карточка с удостоверения полицейской школы. И это не негатив, — добавил он с восторженным видом.

«Черный как ночь», — подумал Бекстрём, глядя на фотографию, и в то же мгновение почувствовал старое, хорошо знакомое возбуждение.

— Что нам известно о нем? — спросил Бекстрём, откинувшись на спинку стула.

Одноклассник Линды по школе полиции, двадцати пяти лет, приемный ребенок, который прибыл сюда из Французской Западной Африки в шестилетнем возрасте, оказался у прекрасных шведских родителей и получил старших шведских братьев и сестер в придачу. Его приемный отец — главный врач в больнице в Кальмаре, мать — директор какой-то гимназии. Тоже в Кальмаре. Приличные люди. А не как у какого-то бедняги, простого парня в этой стране, — сказал Адольфссон, который сам был сыном одного из самых крупных землевладельцев лена и вырос в родовой усадьбе недалеко от Эльмхульта.

— Что нам еще известно? — спросил Бекстрём. «Ему было шесть лет, когда он приехал сюда из нищей и богом забытой африканской страны. Чему он мог научиться там, в состоянии понять только такой, как Брундин, и дело явно пошло на лад», — подумал он.

— Приличные оценки, не самые высокие, но вполне хорошие, чтобы такой, как он, смог поступить в школу полиции, — сказал Адольфссон.

— Какие у него интересы? — спросил Бекстрём и предостерегающе посмотрел на фон Эссена, который сидел, воздев глаза к потолку.

— Падок до девчонок и вроде здорово играет в футбол, — сказал Адольфссон.

— Он член школьной команды, — уточнил фон Эссен. — По-видимому, лучший игрок у них. Его зовут, значит, Эрик Роланд Лёфгрен. И имя должно быть Роланд, но все называют его просто Рональдо. Такое у него прозвище.

— В честь того самого бразильца, профессионального футболиста, так вроде получается, — констатировал фон Эссен с такой миной, словно сам он предпочитал более культурно проводить свободное время.

— Все называют его Рональдо, — медленно произнес Бекстрём, и поскольку ему сразу вспомнилась запись из дневника, волна охотничьего возбуждения внезапно нахлынула на него, затопив всю комнату, где он сидел. — Сейчас мы поступим так, парни, — сказал Бекстрём и, чтобы придать больше значительности своим словам, наклонился вперед над письменным столом и смерил взглядом сначала одного, а потом другого своего молодого коллегу. — Во-первых, — продолжил он и поднял вверх пухлый указательный палец, — ни слова о вашем открытии никому, кроме меня. Этот дом течет, как чертово решето, — пояснил он. — Во-вторых, я хотел бы, чтобы вы выяснили по максимуму все возможное о нем и о его контактах с Линдой. И тоже так, чтобы об этом не узнала ни одна душа.

Здесь Бекстрём поднял средний палец в компанию указательному, как бы подчеркивая важность сказанного.

— В-третьих, не делайте ничего, что могло бы насторожить его. Оставьте его в покое. Не пытайтесь следить за ним, поскольку мы все равно его найдем, — сказал Бекстрём.

«Когда придет время», — подумал он.

— Понятно, шеф, — сказал Адольфссон.

— Чудненько! — воскликнул фон Эссен.

Как только Адольфссон и фон Эссен оставили его, Бекстрём вызвал к себе Кнутссона и Торена. Объяснил им, о чем идет речь, и рассказал, как надо действовать.

— Никаких проблем для меня, — сказал Кнутссон.

— Хорошего мало, когда в газетах описан каждый твой шаг, поэтому просто прекрасно, если подобного удастся избежать, — поддержал его Торен.

— Тогда мы начинаем, — подытожил Бекстрём. «Наконец-то дело пошло».

— А не может все быть так плохо, что парень уже сбежал? — спросил Кнутссон. — Если, конечно, это действительно он.

— Если учесть, что его явно нет дома и он не отвечает на звонки, — уточнил Торен. — Мы ведь не можем исключить такой вариант.

— Именно поэтому, я считаю, нам для начала надо проверить его мобильник, — сказал Бекстрём.

«Хороший начальник должен уметь перекладывать ответственность на других, — подумал Бекстрём и положил ноги на письменный стол, как только остался один в комнате. — Потом еще надо, между прочим, уметь принимать решения. Вроде того, как забить код „служебного дела“ в прямой телефон, тайком улизнуть к себе в номер отеля, выпить холодного пива и поспать несколько часов». В случае, если начнется какая-то чертовщина, его доверенные помощники могут ведь позвонить ему. Он все-таки их шеф.

29

В четверг после утренней встречи довольный собой Бекстрём вернулся к себе в кабинет, чтобы в спокойной обстановке оценить ситуацию.

Она выглядела крайне многообещающей. Деятельность по сбору проб ДНК в Векшё и его окрестностях продолжала развиваться лучше всяких ожиданий. Число прошедших процедуру приближалось к трем сотням, и уже удалось отсеять половину из них. Не менее успешно продвигалось и расследование в отношении одноклассника Линды по полицейской школе Эрика Рональдо Лёфгрена. Адольфссон уже позвонил Бекстрёму и сообщил, что у него и его коллеги фон Эссена есть определенные результаты, о чем они собирались доложить в течение дня. Даже Кнолль и Тотт, похоже, не стояли на месте.

— Относительно футбольного матча мы, по-моему, до конца разобрались, — сказал Кнутссон.

— Надеюсь, без помощи кого-либо в этом здании? — поинтересовался Бекстрём.

— Само собой. — Торен выглядел немного ошарашенным.

— Естественно. Мы обратились в наш собственный разведотдел, — объяснил Кнутссон. — К коллеге, которого оба знаем и которому доверяем.

Но данным сотрудника собственной разведслужбы Государственной криминальной полиции, живая легенда Рональдо, как обычно, с честью провел субботу 17 мая, когда он и его товарищи по мадридскому «Реалу» играли в чемпионате Испании против своего заклятого врага «Барселоны». Правда, никаких трех мячей бразилец не забил, а только один и сделал одну результативную передачу, а после игры международная телевизионная публика, как и во многих случаях ранее, выбрала его лучшим игроком матча.

— Хотя все равно не в этом суть, — сказал Кнутссон.

— Он имеет в виду заблуждение местных коллег относительного того, что он якобы забил три гола, — уточнил Торен.

— А в чем же тогда суть? — спросил Бекстрём.

По мнению аналитика разведотдела, изучившего запись в дневнике, скорее всего, тот, кто написал фразу «Магическое имя?», во-первых, задавался вопросом, но этот вопрос, во-вторых, вероятно, для него носил чисто риторический характер.

— И что, черт побери, подобное означает на обычном шведском? — поинтересовался Бекстрём.

— Вопрос, где ответ подразумевается сам собой, — объяснил Кнутссон.

— Можно привести такой вот старый известный классический пример, Бекстрём, — сказал Торен. — Относительно понтифика. У папы римского странная шапка?