История призрака - Джим Батчер

Оно промолчало.

— Ладно, — сказал я через минуту. — Выживание. Чьё??

Оно не отвечало долгую паузу, и я покачал головой, начиная думать, что мог бы потратить всю ночь, разговаривая с каждым чокнутым духом в этом долбаном месте, но так никогда не постиг бы смысла ни одного из них. И у меня не было всей ночи, чтобы терять её.

Я начал сосредотачивать свои мысли на другой серии прыжков Ночного Змея, когда его глубокий голос снова зазвучал,  и на этот раз не только в ушах. Он буквально резонировал в моей голове, в моих мыслях — взрыв чистого понимания, который врезался мне в башку, будто написанный на боеголовке крылатой ракеты.

ВСЕХ.

Я пошатнулся и схватился за череп руками.

—  Агх! — икнул я. — Адские колокола! Не будет ли слишком дерзким попросить вас уменьшить громкость?

НЕПРЕДНАМЕРЕННО. ХРУПКОСТЬ СМЕРТНОГО. НЕДОСТАТОЧНОЕ ПОНИМАНИЕ ПОДЧЁРКИВАНИЯ ГОЛОСОМ. ИЗВЕСТНАЯ ЛЕКСИКА ИСЧЕРПАНА.

Я буквально распался от этой накатывающей мысли. моё долбаное призрачное тело распылилось в огромное, пухлое облако тумана неопределённо-Гарри-Дрезденовского цвета. И это было больно. Я имею в виду, это единственное слово, которое я могу для этого подобрать. Это не было похоже на любой вид боли, испытанный мною прежде, а ведь я знаток, когда дело доходит до боли. Это была не физическая боль, та, которую я знал. Это было больше похоже... на то, что ваша голова чувствует, когда вы слышите или видите изображение или обстановку, которая ошеломляет вас так сильно, что единственное, что вы можете сказать об этом: «Это ужасно неправильно».

Вот так. Помноженное на миллион. Причем не только в моей голове, но во всём теле.

Прошла целая минута, прежде чем это чувство начало ослабевать, и только затем я смог наблюдать себя собирающимся вместе.

— Не объясняйте! — взмолился я отчаянно, когда поднял глаза и увидел Вечное Безмолвие парящим чуть ближе ко мне. — Не надо! Это больно!

Оно ждало.

— Мы... должны... проделывать это как-то проще, — я заикался, думая вслух. — Иначе вы прикончите меня... снова. 

 Я нажал запястьем руки на лоб и предложил:

— Если да, сохраняйте молчание. Если нет, обозначьте иное. Согласны?

Ничего. Вечное Безмолвие могло даже не находиться там у себя, только плащ раскачивался и колыхался, на манер лавовой лампы.

— Ваш плащ красный?

Капюшон плаща дернулся один раз влево и вправо.

— Фантастика, — пробормотал я. — Связь. 

 Я вытер лицо руками и сказал:

— Ладно. Когда вы говорите, что всех, имеете ли вы в виду — всех, кого я знаю?

Подёргивание капюшона туда-сюда.

— Ещё больше народу?

Безмолвие.

— Батюшки... Что, целый город?

Подёргивание.

— Что — больше?

Безмолвие.

— Так... вы хотите сказать... типа... все-все-все. Вообще все. Целая планета?

Безмолвие.

— И моё осознание моего долбаного пути их всех спасёт?

Безмолвие. Подёргивание.

— Великолепно, — пробормотал я. — Дальше вы захотите, чтобы я взял камушек из ваших рук.

Подёргивание.

— Это было не буквально... Хорошо, да, так мы с вами не сможем общаться правильно.

Безмолвие. Какое-то... выразительное.

Я остановился и задумался. Потом сказал:

— Погодите. Это связано, не так ли? С тем, что капитан Мёрфи отправил меня сделать.

Молчание.

— Найти моего убийцу? — спросил я. — Я не понимаю. Как поимка моего убийцы спасёт целый мир?

Глубочайший голос воспроизвёл заново:

— Ты должен найти свой путь. Это более чем необходимо. Это существенно для выживания.

— Какая ирония: у Вечного Безмолвия заело пластинку, — усмехнулся я.

Замогильный стон призрака разлился в воздухе, и я напрягся, оглядываясь по сторонам.

Одна из похожих на потрёпанные пугала фигур выбиралась из могильной земли, как будто что-то тащили из глубокой грязи. Она стонала в бездумном голоде, глаза были пустыми.

Затем раздался другой стон. И ещё один. И ещё.

Привидения выбирались из могил со всех сторон.

Я задышал тяжелее, хотя и не нуждался в кислороде.

— Да, хорошо, прекрасная идея для конспиративной квартиры, Гарри. Это долбаное кладбище. Где ещё быть призраку?

Вечное Безмолвие только смотрело на меня. В его безмолвии была какая-то забавная добротность.

— Мне надо идти, — сказал я. — Это всё, чего вы хотели от меня? Осознания моего пути?

Безмолвие. Оно подняло окутанную зелёной завесой конечность в жесте прощания

Первое привидение покончило с тем, что было, очевидно, его ночной рутиной — вылезанием из-под земли и стонами. Его пустые глаза повернулись ко мне, и его начало сносить в мою сторону, нематериальные пальцы волочились по снегу.

— Фиг тебе, — сказал я, и исчез. Один, два, три прыжка, и я оказался возле ближайшей кирпичной стены кладбища. Я стиснул зубы и погрузился в неё.

И врезался лицом в холодный камень.

Боль пронзила мой нос, и я зарычал от собственной глупости. Чёрт возьми, Гарри. Стены строят, чтобы не впускать что-то снаружи, но стены вокруг кладбища построены, чтобы удерживать что-то внутри. Я знал это с самого своего дурацкого детства.

Я оглянулся. Привидения плыли за мной медленной, изящной стаей, добавившей новых участников за время движения. Они не были быстрыми, но их было великое множество. Я снова вспомнил когда-то виденный документальный фильм, в котором показывали гигантские облака медуз.

Я стиснул зубы и стал поспешно размышлять. Когда стены строили, они предназначались как физические барьеры. В результате этого намерения и привлечения множества строителей, они приобрели аналогичную прочность также и в духовном отношении. Именно поэтому они удерживали большинство призраков внутри кладбища, и это, вероятно, работало так же, как порог, образующийся вокруг дома.

Но там, где человеческое намерение создало барьер, то же намерение создало и точки доступа.

Я повернулся и начал исчезать в направлении, ведущем прямо к воротам могильника.

Я не знаю, что я сделал бы, если бы они были закрыты. Закрытые ворота и закрытые двери содержат в себе тот же замысел, что и стены. Но открытые ворота совсем другое дело, а ворота Грейсленда стояли широко открытыми. Когда я прошёл через них, я оглянулся на то, что казалось скромного размера армией привидений, взявшей курс на проём.

Меня озарило.

Ворота кладбища были оставлены открытыми.

И полчища привидений в последнее время шляются по ночам по улицам Чикаго.

— Ага, Морти, — сказал я. — Теперь мы знаем, откуда они являются.

Кто-то, кто-то живой, открывал эти ворота по ночам. Это означало, что у нас было место, чтобы начать, след, по которому мы могли попытаться следовать, чтобы выяснить, кто мутит городских духов, чтобы использовать против Морти — и почему.