Кочевники поневоле - Майкл Гелприн

До позиций добрались за полчаса до восхода Нце.

– Антуан, – окликнул сержанта Франсуа.

– Я здесь, лейтенант.

– У меня просьба к тебе, Антуан. – Франсуа нагнулся и положил руку сержанту на плечо. – Очень большая просьба, огромная. Ко всем вам. Подарите мне две минуты.

– Какие две минуты? – опешил Коте. – Ты о чём, лейтенант?

Франсуа смерил взглядом расстояние до перегораживающего Ремень кордона.

– Не стреляйте в меня первые две минуты. Или стреляйте, но не прицельно.

– Лейтенант, что с тобой? – Антуан Коте побагровел, у него затряслись руки и испарина выступила на лбу. – О чём ты? Кто собирается в тебя стрелять?

Вместо ответа Франсуа расстегнул кобуру и обернулся через плечо.

– Господин капитан! – почтительно позвал он. – Подойдите сюда, будьте любезны.

– Что случилось? – Июнит направил коня к головной телеге.

– Ровным счётом ничего.

Франсуа вскинул револьвер и выстрелил Гордону в голову. Капитан июнитов ещё заваливался, когда лейтенант вытянул лошадей плетью, гикнул и погнал телегу прямо на перегораживающий дорогу кордон. Набравшие скорость кони с треском снесли шлагбаум и помчались по дороге дальше.

– Наддай! – орал Франсуа, нещадно обрушивая плеть на спины пристяжных.

Ветер хлестал в лицо, громыхала за спиной несущаяся по рытвинам и колдобинам телега, сзади грянул залп, пули прошли над головой и сгинули. Ещё залп, пули вновь прошли мимо, и телега скрылась за дорожным поворотом.

«Минут двадцать у меня есть, – лихорадочно думал Франсуа. – Минут двадцать форы, пока разберутся, пока скомандуют, пока будут седлать лошадей. А потом – столько, сколько им понадобится, чтобы догнать налегке. Час. Полтора, если повезёт и не загоню лошадей. И – всё». Безумство, на что он рассчитывал, когда затеял побег. Его настигнут и расстреляют – непременно, до позиций февралитов четыре-пять часов, если гнать, не останавливаясь и не снижая темпа.

«К чертям, пускай расстреливают, – отчаянно думал Франсуа. – Назад дороги нет и не будет».

Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем в дребезжание и грохот тележной поклажи вплёлся топот копыт. Франсуа обернулся: десятка два всадников шли по дороге намётом. Мили полторы, прикинул расстояние Франсуа, может быть, чуть больше. Минут двадцать, максимум – полчаса.

– Наддай! – отчаянно закричал он.

Преследователи приближались. Они были уже в полумиле, телега неслась по длинному прямому отрезку Ремня, и лейтенант понял, что до поворота живым добраться не удастся.

Через минуту по нему дали залп. Ещё не прицельный, ещё для острастки, с расстояния, превышающего необходимое для стрельбы на поражение. Лейтенант огрызнулся выстрелом из револьвера, ещё более бесполезным и бессмысленным. Оглянулся: расстояние сокращалось на глазах. Всё, осознал Франсуа. Две минуты, от силы три. Он вдохнул воздух полной грудью, улыбнулся зависшему над верхушками деревьев равнодушному Нце.

Новый залп, и левая пристяжная, споткнувшись, сбилась с ноги и пала. Оглобля под её тяжестью треснула, разломалась пополам, повозку подбросило и занесло на дороге. Франсуа сшибло с козел, он рухнул на землю, покатился по ней, обдирая кожу с рук, грянулся головой о придорожный камень. Коренник и оставшаяся в живых пристяжная бились в оглоблях, не в силах сдвинуть повозку с места. Франсуа, превозмогая раздирающую черепную коробку боль, встал на колени, зашарил пальцами по пустой кобуре. Понял, что револьвер выпал из руки при падении, выругался от бессилия и стал подниматься на ноги. Смерть почему-то хотелось принять стоя.

Головной июнит был уже в двадцати шагах. Припав к конской холке, он навёл на лейтенанта ствол, но вместо одиночного выстрела раздался вдруг залп. Конь под июнитом встал на дыбы, затем рухнул на круп, подминая под себя уже мёртвого, застреленного седока. Перелетел через голову коня и грянулся оземь другой. Запрокинулся в седле и бессильно сполз на дорогу третий.

В следующую секунду метнувшийся из леса к Франсуа человек ухватил его за пояс, рванул и, прикрывая собой, стащил в кювет. Лейтенант успел узнать Бьёрна, а потом боль взорвалась в голове, и сознание улетело прочь. Как спасались бегством уцелевшие преследователи, Франсуа уже не видел.

Очнулся он в землянке, на топчане, заботливо укрытый одеялами по подбородок. Лейтенант вскинулся, заскрежетал зубами от боли. Сдержал стон и спустил ноги на пол. Подождал, пока боль не унялась и не сфокусировалось зрение. Огляделся. Кроме него в землянке никого не было. Опираясь о топчан, Франсуа медленно, в три приёма поднялся и, шатаясь от слабости, побрёл к выходу. Занавешивающая его звериная шкура распахнулась навстречу.

– Хетта, – прошептал Франсуа, разглядев в проёме девушку. – Я вернулся к вам, Хетта.

Глава 16

Август. Ловкач

Прочитав донесение из июля, Ловкач ошеломлённо потряс головой. Подавив эмоции, перечитал ещё раз. Поднялся, заходил по трейлеру, нервно теребя подбородок. Затем остановился, привычно плеснул на два пальца виски в бокал, но пить не стал. То, о чём писала Бланка Мошетти, необходимо было тщательно, скрупулёзно обдумать и сделать выводы. Хотя уже сейчас было ясно: пешка на июльской политической арене сделала ход и превратилась в фигуру. В фигуру, которой непременно пожертвуют. Парнишка обречён, теперь остальные четверо его уничтожат, как бы ни обернулось дело с войной. Если только…

С четверть часа Ловкач сидел за столом недвижно, обдумывая варианты. Перспективы, открывшиеся перед ним в связи с идеями Джона Доу, были головокружительными. И – неимоверно, смертельно опасными. Ловкач поднялся и заходил по трейлеру, по привычке нервно теребя подбородок. Остановился, заставил себя мобилизоваться и мыслить трезво и решительно. Обстоятельства складывались так, что у него появился шанс. Армия в апреле, военные действия начнутся не сегодня завтра, если ещё не начались. Там же, в апреле, Уотершор и большинство мужчин его клана. В отсутствие армии две сотни бывалых, решительных и готовых на всё людей могут совершить многое. Если сыграть правильно… У Ловкача лоб пробило испариной, когда представил себе, каких высот можно достичь, если правильно разыграть козыри. Те козыри, которые у него теперь есть и которых нет ни у кого другого.

На обдумывание вариантов ушли сутки. По их истечении Ловкач вызвал к себе троих ближайших подручных.

– Собирайте людей, друзья мои, – велел он. – Отзывайте их из всех месяцев. Пусть бросают все дела и перемещаются в август, незамедлительно. Через неделю мне понадобятся как минимум три мобильные группы в полном составе. Всё ли понятно? Тогда сделайте милость, голубчики – выполняйте!

Отпустив помощников, Ловкач позволил себе шестичасовой сон и пробудился бодрым и свежим. Завёл служебный пикап и погнал в июль.

Клана Доу Ловкач достиг через час после заката Нце. Припарковал пикап на обочине Ремня, выбрался из машины и направился к троим несущим караульную службу здоровякам.

– Мне крайне необходимо встретиться с главой клана, – заявил Ловкач решительно, – и как можно скорее. Встреча, с вашего позволения, в его интересах.

Караульные переглянулись.

– По какому делу? – осведомился один из них.

– Прошу простить, это я скажу мистеру Доу лично, – виновато улыбнулся Ловкач. – У меня нет оружия, извольте обыскать. И, очень вас прошу, господа, поторопитесь, дело не терпит отлагательств.

Начальник караула помедлил. Благообразная внешность этого толстого августского коротышки не вязалась с металлом в голосе и уверенностью во взгляде. И было в нём нечто эдакое, внушающее подсознательное желание не прекословить и вообще держаться подальше.

– Как доложить о вас главе клана, сэр? – принял решение начальник караула.

– Моё имя, с вашего позволения, ему ничего не скажет. Доложите просто – знающий человек из августа. Можете даже по желанию добавить «очень знающий».

Джон Доу выглядел даже более мальчишески, чем на скрупулёзно изученных Ловкачом голографических снимках. Тощий, кадыкастый, с обсыпанным юношескими прыщами бледным анемичным лицом.

– Мне сказали, вы просили встречи по важному делу, – лишённым выражения голосом приветствовал визитёра Джон. – Слушаю вас.

– Что, если мы выйдем на воздух, мистер Доу? – предложил Ловкач. – Беседа, которая нам предстоит, с позволения сказать – приватная.

Помедлив секунду, Доу кивнул и двинулся к выходу из сборного пластикового дома. В дверях посторонился, пропуская гостя вперёд:

– Прошу вас. За тем перелеском есть небольшая поляна. Там, можете быть уверены, нас никто не услышит.

По петляющей между хвойными деревьями тропинке они пересекли перелесок и, по колено утопая в траве, добрались до центра поляны. Ловкач оглянулся по сторонам, охрана была вне зоны видимости. И, как он надеялся, слышимости тоже. Ловкач подобрался – от успешности разговора будет зависть вся его дальнейшая жизнь. Так же, как жизни абсолютного большинства обитателей этого мира. Или не будет – если разговор не состоится.