Пленница - Ольга Вечная

морозит кожу. Я застываю. Сердце взрывается болью, оно устало. Боже. Оно так устало бояться. Пальцы до боли сжимают столешницу. Я бы побежала и спряталась, но не могу пошевелиться.

Именно в этот момент из-за куста цветущей пираканты выруливает Алтай. Уже достаточно темно, фонари я включила самые тусклые, но это не мешает мне узнать его фигуру издалека.

Мгновенно. Боже.

Я зажмуриваюсь и облокачиваюсь на спинку стула.

Спасибо, Господи.

Распахиваю глаза и улыбаюсь до ушей. Хочу бежать ему навстречу и прыгать вокруг, как маленькая! Вместо этого приветственно взмахиваю лопаткой.

Он по-хозяйски заходит в уличную кухню. Одет как обычно в черное, слегка хмурится.

- Привет, - говорит запросто. Судя по тону — не злой.

Мимоходом заглядывает в сковородку.

- Привет. Ты же сказал, что во вторник приедешь.

- Закончил раньше. Как ты?

- Капец как рада тебя видеть! - сжимаю ладони.

- Неужели? - усмехается саркастично. - Соскучилась?

Черт. Ты просто меньшее из зол. Но ты хочешь тепла, я это помню.

Он возвращается к сковородке, берет вилку.

- Ты голодный? Если бы я знала, я бы приготовила что-нибудь существеннее. Ты сказал про вторник. Я так запомнила.

Он быстро оценивает мой скромный прикид: молочные велосипедки в рубчик и такой же топ. Правда, не ждала.

- Я привез тебе новый телефон, будешь теперь на связи.

Он подхватывает кусочек омлета, отправляет в рот. А у меня сердце кровью обливается. Ну кто так делает? Поцарапает же хорошую сковородку.

- Давай, я положу в тарелку.

- Я не голодный. Пойду приму душ, потому поговорим.

- Да вижу, что не голодный! - закатываю глаза.

Прорываюсь вперед, подхватываю лопаткой омлет и угощаю его: раз мужчине так нравится есть именно со сковородки, то хотя бы так.

- Съедобно? - спрашиваю.

- Маловато соли.

- Стараюсь ограничить ее в рационе и теперь обещаю, что буду следить за тобой... ой!

Обрываюсь на полуслове, когда он хватает за талию. Бесцеремонно поднимает в воздух и плюхает на барную стойку. От прикосновения и ощущения его бешеной, как у быка, блин, силы градус волнения усиливается. Как и ступор. Кожа начинает гореть.

Я быстро облизываю губы, когда он встает между моих ног и меланхолично досаливает. Махина мускулистая. Невоспитанный боксер. Нельзя же столько соли, эй!

Алтай обнимает меня одной рукой, и снова угощается моим ужином. Вот теперь ему вкусно. При этом слегка перебирает пальцами по пояснице, поглаживает. Я для него снова эти чертовы четки, не иначе.

Алтай наклоняется к моей груди, сначала слегка прикасается губами, а потом погружает дыхание в ложбинку. Меня передергивает от неожиданности.

- Тише, не обижу, - говорит он.

Какое там! Пальцы ног подгибаются, а душа в узел стянулась. Он прижимается своим обезображенным ртом к моей коже. Контракт обескураживающий. Здесь слишком светло, чтобы это не замечать. Я поднимаю руки, держу их в воздухе и открываю рот, силясь вдох сделать.

Черт. Черт. Черт.

Его ладонь скользит ниже, касается ягодиц. Бережно, запредельно чувственно, словно я принцесса — особенная, вкусная, желанная. У меня кожа под его рукой воспламеняется. Я понять ничего не могу, в себе самой путаюсь. Столько дерьма про него в голове, а мне приятно. Просто приятно быть в его руках, чувствовать это деликатное внимание. И кожа плавится, как и гордость, как и здравый смысл. Папа столько раз говорил, что он чудовище. Боксер. Вор. Убийца. Разве можно чувствовать к чудовищу то, что ощущаю?

Алтай там временем ведет губами по груди, обдает жаром дыхания. Едва соски напрягаются в твердые бусины, он их прикусывает через ткань по очереди. В этот момент у меня получается начать дышать. Причем сразу глубоко, часто, громко.

Он откладывает вилку и поворачивается ко мне. Заставляет опереться на руки, ведет губами вниз. Касается языком пупка.

Я царапаю ногтями мраморную столешницу. Сердце сейчас из груди выскочит.

Быстро сглатываю, наблюдая, как он наслаждается моим животом. Как облизывает его, целует. Я инстинктивно раздвигаю ноги шире, и он ведет ладонью по внутренней части бедра — до колена, потом обратно. Через промежность и к другой ноге.

Искры сейчас полетят.

- Хочешь еще? - спрашивает он, поднимает глаза, и я закрываю свои.

Киваю.

Его пальцы касаются моих самых чувствительных точек между ног. Он начинает гладить, сжимать, надавливать. Я запрокидываю голову, он быстро считывает мою реакцию и в движениях появляется ритм. Который постепенно ускоряется.

- Камера, - вдруг вспоминаю. Спохватываюсь, сажусь резко, пытаюсь ноги свести.

- Я удалю. Продолжим, - резковато. Толкает рукой в грудь и раздвигает ноги.

Склоняется над лобком.

- Обещаешь? - шепчу я жалобно.

Он так просто и естественно кивает, что все мои опасения в дребезги разбиваются об откуда-то взявшееся доверие.

Алтай берется за резинку велосипедок и тянет вниз.

Глава 30

Я послушно обвиваю руками его шею. При этом моя грудь касается его груди и я улыбаюсь, ощущая тот самый трепет.

Опираюсь на его плечи и приподнимаюсь. Алтай усмехается. Шлепает меня по заднице.

- Симпатичная попка.

Эффектно стягивает с меня шорты и стринги разом. Рассмеявшись, я вновь усаживаюсь на барную стойку. Дрожу от смеси восторга, нетерпения и робости. Сквозь ресницы вижу, как он разводит мои ноги и рассматривает меня там. Боже. Щеки вспыхивают от стыдливого удовольствия, его член прилично выпирает, и у меня нет мысли прикрыться. А дальше начинается магия: мир спиралью закручивается, я с ним в вихрь удовольствия устремляюсь. Здесь нет прошлого и будущего, здесь только мы с Алтаем.

Сердце на разрыв от его близости, запаха, касаний.

От зашкаливающей интимности происходящего. Его рука снова у меня между ног. Движения быстрые, ритмичные, жадные, но не грубые. Алтай рывком притягивает меня к себе, сам тянется к шее. Его рот оставляет влажные поцелуи, и я рассыпаюсь с стонах. Удовольствие накрывает гигантскими волнами. Мы ерзаем, тремся, горячие, как бане.

Задыхаюсь под напором. Он входит в меня пальцами, я выгибаюсь, и он ускоряется. Остановиться немыслимо. Очередная волна накрывает с головой.

Он быстро трахает меня рукой, при этом целуя, облизывая. Большой, горячий. Предельно контрастный, и это лишает рассудка. Внизу живота так сильно печет, что я впервые осознаю, что значит — хотеть мужчину. Хотеть по-настоящему, физически, господи боже. Обнимаю его дико. Тогда Алтай резко меняет темп, как в прошлый раз, свободной рукой касается подбородка, вызывая у меня дрожь. А затем ускоряется, и меня накрывает. Я кончаю прямо на его руке, забывая