Пленница - Ольга Вечная

опоздали на третий урок и решили забить. Мать Иссы так сильно обрадовалась, что у сына появился приятель, что усадила ребят обедать. Исса всегда считал, что они живут на самом пределе возможного, но Адам с таким аппетитом сожрал свой суп, что Исса впервые в жизни почувствовал себя удачливым.

На следующий день в школе Исса готовился к первому уроку. В классе пахло мелом и старыми обоями, которые давно отсырели и начали вздуваться по краям. Он как обычно считал трещины на потолке, пытаясь отвлечься от мысли, что Женёк с компанией снова будут его доставать.

- Святоша, чего молчишь? Молишься, чтобы спасли? - шипел кто-то из соседей.

Когда прозвенел звонок, Исса плюхнулся на стул. Но того на месте не оказалось. Он рухнул на пол, больно ударившись копчиком. Боль, обида, унижение. Слезы выступили, класс взорвался смехом. Он никогда не давал сдачи, так его учили с рождения, все ждал, когда воздастся, а потом перестало хватать духу.

А потом в кабинет вошёл Адам.

Первый друг Иссы. И, похоже, последний.

Женёк ухмыльнулся, подошёл и пнул Иссу в живот. Савелий свернулся, прикрывая руками бок, чтобы защититься от следующего удара.

- Новенький, добавишь? - предложил он Адаму.

Остро захотелось умереть. Еще сильнее, чем в любой другой день в жизни. Он посмотрел на Адама.

У новенького глаза были пустыми, как у человека, которому всё равно. Он вдруг резким движением скинул портфель, схватил стул и ударил Женька так, что тот рухнул на пол.

Тишина в классе была оглушительной.

Исса лежал, забыв о боли. В этот момент он, воспитанный на смирении, испытал жгучее чувство торжества. Пьянящее и совершенно незабываемое.

Едва он успел отползти, толпа налетела на Адама и начался бой ни на жизнь, а на смерть. Девчонки завизжали и бросились за учителем!

На следующем уроке новенький делал вид, что ему не больно из-за того, что глаз практически закрылся. Исса знал, что это охрененно больно. Но не представлял, что сказать. Бог его услышал, получается? Он вполголоса произнес:

- Что сказал директор?

- Что хана мне, если повторится.

- А ты?

- Что не я начал. Если полезут, еще получат.

- А он?

- Сказал, что если такой борзый, то буду на секцию какую-то ходить с завтрашнего дня.

- Что за секция?

- Где бить учат правильно. Странное решение, да? В прошлой школе меня наоборот не пускали. Еще сказал, если хоть одну тренировку пропущу - на учет в ПНД поставят и отправят обратно в детский дом.

- Там стремно было?

- Терпимо. Здесь лучше. Народу меньше. Не люблю толпу.

- Я тоже. Вообще, у нас дерутся за гаражами. Там место есть, не видно даже из окон. Надо туда на стрелку звать. В школе нельзя.

- Понял. Покажешь?

- Да. Кстати. Мама обещала сварить суп с фрикадельками. Пойдешь ко мне после школы? С сестрой познакомлю.

Адам кивнул.

***

Нет, Савелий не разлюбил свою веру, но с того дня внёс в неё некоторые, так сказать, поправки: если кто-то готов за тебя сражаться, он и есть твоя семья.

Это чувство не покидает его и сейчас, двадцать лет спустя, когда он, как всегда, стоит рядом с Адамом, раскуривая сигарету. На нём одежда, которая стоит столько, сколько тогда стоила вся недвижимость его семьи. Адам одет проще, будто безразличен к тому, как выглядит, но вряд ли дешевле.

Жизнь переменчива. Они стали охрененно богаты, но оба всё так же любят суп с фрикадельками, который до сих пор готовит мама Савелия.

А еще Адам точно также, как и в шестом классе, молча защищает тех, кого считает своими.

Почему-то в эту категорию вдруг попала дочка Филата. Но на эту тему заговорить было пока неудобно.

- Что? - переспрашивает Адам. - Я задумался, прослушал.

- Я говорю, поехали на моей. Выглядишь ты ущербно, брат, и зависаешь. Доставлю в лучшем виде туда и обратно.

Адам усмехается.

- Прописываешь мне отдых? - Его волосы вечно ему мешают, и он делает попытку убрать их назад. Потом затягивается сигаретой. - Вообще, не помешал бы. Неделю толком не сплю, после торгов заеду на квартиру отдохнуть пару часов перед встречей с Богдановым.

- Судье привет.

- Передам. - Адам в очередной раз зевает, и теперь Исса усмехается.

- Прям всю ночь не спал? Да ладно. Моя фантазия в ахуе.

- Хватит, - Алтай говорит с дружескими интонациями, но все же пресекает. - Не надо по этому теме шутить.

Он как обычно предпочитает не обсуждать личное, такая уж у него особенность. Даже когда в подростковом возрасте все делились достижениями в койке, Адам обычно слушал молча. Хотя рассказать было что, самым жутким шрамом он обзавелся позднее.

- Я тебе достал отличные четки, чтобы ты с их помощью упорядочивал мысли. А ты непорядочно затащил в кровать дочь Филата.

- Она сама пришла. Ладно, поехали на твоей, я как раз почитаю, что прислал Метиков.

Они садятся в мерс Иссы, тот заводит движок и выжимает газ. Машина плавно трогается.

- Сама, серьезно? - Эта тема не отпускает. Чуйка сигналит о проблемах.

- Блядь, а ты себе как представлял ситуацию? - Алтай вдруг смеется. - Святоша мается с самого утра, моральные устои схлестнулись в битве со старой дружбой, и дружба корявенько, но вывезла. Каждый раз поражаюсь, как ты находишь оправдания своим людям в любой самой пропащей ситуации. Расслабься, я по-прежнему предпочитаю добровольную любовь.

- Просто, знаешь, дочь Филата...

- Даже с дочерью Филата.

- Отмудохали тебя тогда из-за нее знатно. Если это гештальт, Адам, то не стоит того. Серьезно, мы этого «героя» дожмем иначе.

- Знатно, - соглашается Алтай. - Но это не гаштальт. Она мне просто нравится. - Меланхолично пожимает плечами и достает новую сигарету. По его губам проскальзывает странная улыбка.

- Чем же?

- Красивенькая.

Исса прикусывает язык, подавляя раздражение. Он прекрасно помнит, что случилось в прошлый раз, когда девочка была для Адама просто «красивенькой».

- Она на тебя даже смотреть боится, - говорит он через некоторое время.

- Я в курсе, - Адам машинально проводит рукой по шраму, будто пытаясь стереть его.

- Дело не в этом. В ее глазах не те эмоции, у вас нездорово все. Вообще, изначально припизднутая идея с залогом и этой девкой.

- Вчера нормально все было.

Адам стоит на своем, но настроение у него стремительно портится, что очевидно для