Комитет охраны мостов - Дмитрий Сергеевич Захаров

здесь стоите, то вашим родителям, или кто был у вас здешним, помогло тоже.

— И что бы вы стали делать?

— Я? — переспросила княгиня. — Я еду домой. Я всегда еду домой, — сказала она, еле заметно улыбнувшись, — даже если сначала приходится несколько лет подождать. Послушайте, девушка, мы ждали, когда всё кончится, — и оно кончилось.

— Только вы дождались, а они лежат под этим крестом, — ужалила собеседницу Женя.

Та, как ни в чём не бывало, кивнула.

— Я стою здесь, а они лежат — здесь же. И жизнь продолжается. Никому нет дела, кто кого съел 50 лет назад. И ваша история будет такой же, если вам повезёт.

Женя усилием загасила поднявшуюся — до дрожи — яростно-электрическую волну.

— Расскажите, что́ вы знаете о его последнем появлении? — попросила Женя.

— Всё, что я о нём знаю, вот здесь написано, — сказала княгиня, показав на памятники. — Вы напрасно ждёте небесного откровения. Доброго вам здоровья!

И, развернувшись, княгиня пошла прочь с «Голгофы».

Женя же ещё долго ходила между памятниками, читала надписи.

Ощущение инсайта стало утекать из тела, и она не могла найти никакой новой подпитки, никакого источника. Она пробовала делать инъекции злости — вспоминая синих зверюг, которых она боялась в детстве и которые теперь выползли из своих углов, чтобы строить планы на их детей, — но это было совершенно не то.

Женя заговаривала с людьми, но всё это были пустые разговоры. Собеседники или пугались говорить о Кыши-Кысе, или смотрели на Женю непонимающе. А те двое, что всё же согласились вспомнить о прошлой синей зиме, только оглаживали свои страхи.

Через три часа, растеряв внезапное электричество и смертельно замёрзнув, Женя вернулась в город, после чего уже не нашла сил выйти из гостиничного номера.

Назавтра с утра она отправилась в краеведческий музей, затем в архив, а после этого съездила к старому материному (она так и называла его — не своим, а материным) дому. Думала встретить кого-нибудь из прежних жильцов, но куда там: на всех подъездах новые кодовые двери, во дворе гуляют только худые дети в одежде не по размеру. Даже кривоватая детская площадка с качелями и вечно сожжённым домиком, в котором временами ютились алкаши, исчезла. Её место заняла хаотичная парковка.

Женя потратила ещё два дня на скрупулёзное вычёсывание архива, но никаких упоминаний истории с захоронением не нашла.

Это поражение, этот разгром — после того, как вселенная уже пообещала выход, — совершенно срезали Женю.

Она ехала в аэропорт, перебирая все идеи, все разговоры, все известные факты о той твари и тех тварях, с которыми предстояло иметь дело. Но мысли не склеивались хоть в какой-то сюжет, слабое место системы планомерным ощупыванием не находилось. Женя в который раз села читать в телефоне легенды, восстановленные по газетным вырезкам, когда с ней внезапно заговорили.

Она вздрогнула, но говорившим оказался водитель. Классическая история: скучающий шофёр на дальней трассе.

— Навещали родственников? — предпринял он первый заход.

Вот зараза, подумала Женя, оторвавшись от своих раздумий и посмотрев на лысоватый затылок.

— Некого уже навещать, — сказала она.

— Это конечно, — фальшиво посочувствовал водитель и на пару минут даже умолк.

Женя успела решить, что разговора по душам всё же не будет, когда таксист сделал новое объявление.

— Вот мрут сейчас все — это отчего происходит? Потому что дело в порядке.

Женя подавила вздох. Сейчас начнётся, поняла она. При Сталине порядок был, кругом одни пидарасы, Путин, введи войска.

Сказать ему, что ли, что надо срочно аудиофайл послушать?

— Пока порядок — ничего хорошего не будет, — сообщил таксист.

Это был не самый ожидаемый тезис.

— А вы стихийный анархист? — поинтересовалась Женя.

— Я бывший архитектор, — сказал таксист, — вы вот знаете театр драмы? Здание мы вместе с Володей Шиховым проектировали.

— А потом интриги, зависть, и теперь вы таксуете, потому что вам это нравится, — подсказала Женя.

— Вот вы смеётесь, — с лёгкой обидой отозвался таксист, — но дело-то не в этом.

— А в чём дело? В ротшильдах?

— В Кыше.

— В ком?! — Женя подавилась и долго откашливалась.

— Ну, Кыш, — пояснил таксист, — Чёрный судья. Про него ещё в «Заполярной правде» писали.

— Я знаю, — смогла наконец проговорить Женя, — а что он?

— Кыш — это порядок. Только порядок не любой, а какой был. Какой есть. Его собственный. Чтобы все боялись без приказа. Он в таком порядке вьёт гнездо, он его жрёт.

— Жрёт порядок? Он же сам людоед, убийца.

— Ну нет, — заспорил таксист, — он людоед, только если смотреть снаружи порядка. Сам-то он считает, что выходит из хаоса ночи и выводит из него человека. Или сам же этого человека и лепит — для него это одно и то же. И тогда одни люди служат ему, порядку, а другие — тем людям. А кто не служит — тот служит кому-то ещё. Его врагам.

— А кто у него враги? — потрясённо спросила Женя.

— Откуда же я знаю? — изумился таксист. — Какие-нибудь другие чёрные как ночь.

— А что с теми, кто никому не служит?

— А таких в порядке не бывает.

Женя молчала, всё ещё стараясь прийти в себя от внезапности этого разговора. Ей теперь захотелось заглянуть в лицо водителя, увидеть, правда ли услышанный ею текст вырывается из его рта или есть какое-то другое окошечко, иная щель, откуда его выдувают. У неё даже мелькнула безумная идея, что это всё — провокация, шутка, издевательство. Может, следком? Или из знакомых кто-то? Но зачем? Кто? Да-да, сказала она себе, это ротшильды. Женя решила спросить про пальцы, но шофёр ответил, пока она ещё только подбирала слова.

— Пальцы — это же образ, — сказал он назидательно. — Не важно, кому они принадлежат, главное, что они принадлежат Судье. И он всегда может их забрать назад.

— Ой, — сказала Женя.

Она окончательно растерялась. Посидев в оцепенении, она всё же решилась:

— То есть, вы хотите сказать, нужно разрушить порядок?

Водитель не ответил.

Женя ещё подождала, но ничего не происходило, и она полезла в телефон — посмотреть, что пишут в приложении про её водителя; приложение как назло зависло.

— Скажите, а как вас зовут? — спросила Женя.

— Меня? — удивлённо спросил водитель. И вдруг пропел: — Что в и-и-имени тебе мойо-о-о-ом?

Женя опять сказала «ой».

Когда машина встала около аэропорта, Женя всё же выдавила из себя последний вопрос:

— Вас кто-то попросил это всё мне сказать?

Водитель недовольно причмокнул.

— Родная, у меня следующий заказ уже, давай побыстрее, — сказал он.

И, выставив на тротуар Женин чемодан, вопреки заявлению куда-то ушёл. Женя ещё некоторое время постояла, потрясённо разглядывая машину —