В глубь времен - Рене Баржавель

— Енисорские войска на Луне захватили международную зону. Военный конвой, посланный из Гонда-3 в нашу лунную зону, енисорские войска перехватили перед прилунением. Часть его уничтожена. Сражение продолжается. Наши службы дальнего наблюдения имеют сведения, что Енисор отозвал атомные бомбы с солнечной орбиты и переправляет их к Марсу и Луне. Слушайте, Кобан. Конец связи.

— Началось… — прошептал Кобан.

— Я хочу вернуться к Пайкану, — сказала Элеа. — Вы нам не оставляете ничего, кроме надежды умереть. Я хочу умереть с ним.

— Кое-что, повторяю, я делаю, — оборвал Кобан. — Я создал убежище, которое выдержит любое испытание. Я снабдил его семенами всех растений, оплодотворенными яйцеклетками всех животных и инкубаторами для их развития, десятью тысячами обучающих бобин, молчаливыми машинами, инструментами, мебелью, всеми образцами нашей цивилизации, всем, что может возродить цивилизацию, похожую на нашу. А в центре я помещу мужчину и женщину. Компьютер выбрал пятерых женщин по их психической и физической устойчивости, по их здоровью и красоте. Они получили номера от одного до пяти, в зависимости от совершенства. Женщина под номером первым позавчера умерла в результате несчастного случая. Номер четыре уехала в путешествие по Енисору и не может вернуться. Номер пять живет в Гонда-62. Я послал за ней, но боюсь, она не успеет вовремя сюда приехать. Номер два — это вы, Лона, а номер три — это вы, Элеа, — он секунду помолчал, изобразил уставшую улыбку, повернулся к Лоне и продолжил: — Естественно, в Убежище будет только одна женщина. Это будете вы, Лона. Вы проживете…

Лона встала, но, прежде чем она успела заговорить, ее опередил голос:

— Слушайте, Кобан, вот тесты номера два, все необходимые качества присутствуют в максимуме, но эволюционирует процесс метаболизма, а гормональное равновесие нарушено. У номера два двухнедельная беременность.

— Вы это знали? — спросил Кобан.

— Нет, но я надеялась на это. Мы сняли наши Ключи в третью весеннюю ночь.

— Я очень сожалею, — Кобан развел руками, — но это исключает вас. Мужчина и женщина, помещенные в Убежище, будут заморожены в абсолютном холоде. Возможно, ваша беременность отрицательно повлияет на успех операции. Я не могу так рисковать. Возвращайтесь домой. Я вас прошу молчать в течение одного дня обо всем том, что я вам сказал, не говорить ничего никому, даже вашему назначенному. Через день все будет кончено.

— Я буду молчать, — кивнула Лона.

— Я вам верю. Компьютер вас определил следующим образом: надежная, медлительная, молчаливая, умеющая себя защитить, непримиримая.

Кобан подал знак двум зеленым охранникам, которые стояли перед дверью. Они отодвинулись, чтобы дать пройти Лоне. Он повернулся к Элеа:

- Итак, это будете вы.

Элеа почувствовала, что превращается в каменный столб. Потом кровообращение резко восстановилось, она покраснела, но постаралась сохранять внешнее спокойствие и заставила себя сесть. Она снова услышала голос Кобана:

— Компьютер определил вас следующим образом: уравновешенная, быстрая, напористая, готовая к нападению.

Она снова почувствовала себя способной говорить. Она атаковала:

— Почему вы не хотите сделать так, чтобы сюда вошел Пайкан? Я не пойду без него в ваше Убежище.

— Компьютер выбрал женщин за их красоту и здоровье и, безусловно, также за их ум. Он выбрал мужчин за их здоровье и ум. Но, в первую очередь, за их знания. Нужно, чтобы мужчина, который выйдет из Убежища через несколько лет, а может быть, через один или два века, был способен понять все, что записано на бобинах и, если возможно, знать даже больше, чем они. Его роль не только в детопроизводстве. Выбранный мужчина должен быть способным возродить человечество. Пайкан умный, но его знания ограничены. Он даже не знает, как объяснить Уравнение Зорана.

— Так кто же этот мужчина?

— Компьютер выбрал пятерых, как и женщин.

— Кто номер первый?

— Я, — сказал Кобан.

— Енисор — это вы, американцы, — Леонова буквально атаковала Гувера, — вы уже тогда были мерзавцами, империалистами, пытающимися поглотить весь мир.

— Моя очаровательная, мы, современные американцы — другие, мы — всего лишь европейцы, которые сорвались со своих мест и уехали в дальние земли, мы ваши маленькие двоюродные братья… — возразил Гувер. — Я бы очень хотел, чтобы Элеа нам показала, хотя бы несколько рож первых американских оккупантов. Мы видели только ее соотечественников. На следующем сеансе мы попросим Элеа показать нам енисоров.

Элеа показала им енисоров. Однажды она была с Пайканом в Диедоху — столице центрального Енисора на празднике Облака. Теперь для них она вызвала изображение из своей памяти. Они прибыли с Элеа в ракете дальнего следования. На горизонте в небо врезалась длинная гряда гигантских гор. Когда они подлетели немного ближе, то увидели, что гора и город составляют единое целое.

Сооруженный из огромных каменных блоков город цеплялся к горе, покрывал ее, возвышался над ней, опирался на нее, чтобы поднять кверху свою завершающую стрелу — монолит Храма, вершина которого терялась в вечном Облаке.

Они увидели работающих и радующихся енисоров. Потребности населения были такими значительными, а рост его таким быстрым, что даже в день праздника Облака строительство не прекращалось. Без остановки, без устали, как муравьи, не применяя никаких инструментов, кроме своих рук, строители увеличивали город, пробивали улицы и лестницы, строили площади на еще пустых склонах горы, возводили оборонительные сооружения, дома и дворцы. На груди они носили золотой обруч в виде огненной змеи — символ енисорской всемирной энергии. Это был не только символ, но, в первую очередь, трансформатор, дающий возможность тем, кто его носил, подчинять своим рукам все силы природы.

На большом экране ученые МПЭ видели, как енисорские строители без усилий поднимали скалистые блоки, которые должны весить многие тонны, ставили их один на другой, обрабатывали их, изменяли форму, ребром ладони обтачивали углы, ладонью полировали как мастикой. В руках строителей вещество становилось податливым и послушным. Как только они прекращали к нему прикасаться, камень снова обретал природную твердость и массу.

Иностранцы, приглашенные на праздник Облака, не имели права приземляться. Их ракеты оставались на орбите неподалеку от Диедоху и висели в пустоте как разноцветные этажерки. Перед ними возвышался Храм, стрела которого была сделана из каменного блока, поднимавшегося выше, чем самый высокий небоскреб современной Америки, и исчезала своим острием в Облаке. Монументальная лестница, вырубленная как единое целое, обвивала ее спиралью. По этой лестнице уже долгие часы толпа поднималась к вершине Храма. Она поднималась медленно, в то время как везде на улицах и лестницах города енисоры передвигались с ловкостью и скоростью, которая выдавала их власть над силой притяжения. Толпа на лестнице из-за разноцветных одежд напоминала хвост огненной змеи. Голова змеи раскачивалась на лестнице то влево, то вправо и продолжала подниматься. Ее тело, состоящее из многих сотен тысяч людей, следовало за ней, окольцовывая Стрелу, заполняя все ее ступени. Из громкоговорителя неслась музыка, придававшая движению определенный ритм. Это было своего рода легкое прерывистое дыхание, исходившее от горы и от города. Толпа, которая находилась на стреле, на лестницах, на улицах, поднималась, смотрела, работала.