Могила галеонов - Мартин Стивен

— Перед тем как я покинул Англию, появились слухи о возможной дипломатической миссии к герцогу Пармскому, чтобы прощупать возможность заключения мира между Испанией и Англией. Она состоялась? — спросил Грэшем.

— Вы хорошо информированы, — заметил Сесил. На самом деле информация исходила от Джорджа, но Генри, конечно, не стал сообщать об этом собеседнику. — Нет, пока миссия не состоялась, возможно, еще не наступил срок для этого.

— Ходили также слухи, будто вы должны стать одним из членов дипломатической миссии. Мне следовало бы участвовать в ней. Ваше влияние оказало бы мне неоценимую услугу.

— Мне казалось, вы располагаете влиянием сэра Фрэнсиса Уолсингема. Почему бы вам не обратиться к нему?

— Может быть, и так. Но, боюсь, он не сумеет преодолеть сопротивления, скажем, лорда Бэрли. А он может и возражать против моего участия в этой миссии, скажем, по просьбе его сына.

Теперь Сесил, кажется, вышел из терпения.

— Вы ведь только что угрожали убить мою невесту. А теперь меня же просите о помощи! Вам не кажется, что в вашей просьбе есть некая… ирония?

— Я предпочитаю называть это чисто деловым подходом, — ответил Грэшем. — Я знаю, вы бы убрали меня не задумываясь, если бы я стоял на вашем пути, и я отвечаю вам взаимностью. О деловом подходе я говорю потому, что ваш подъем наверх по скользкой придворной лестнице обратится в ничто, если наша страна рухнет и испанцы станут править в Лондоне. Мое участие в дипломатической миссии могло бы помочь спасти положение.

— Откуда мне знать, что вы будете работать на Англию, а не на Испанию? Как я могу установить, что письмо, о котором вы говорили, действительно поддельное, а не подлинное?

— Никак. Но если я, допустим, шпион, у вас будет прекрасная возможность схватить меня, поскольку мы в этом путешествии вынуждены будем держаться тесной компанией.

— А что вы могли бы делать в составе миссии? Меня вовсе не порадует, если один из ее членов будет схвачен как шпион во враждебной стране. Я не опасаюсь за вашу жизнь, но, потеряв ее, вы создадите угрозу и для жизни других членов миссии.

— Ничего нельзя сказать определенно. Но я даю вам слово — мои планы не причинят вреда Англии или ее дипломатической миссии. Для меня важно посетить двор герцога Пармского. А явиться туда открыто — лучший способ скрыть свои цели. Но это еще не все.

— Не все? — переспросил Сесил.

— Еще мне нужно разрешение на поездку в Лиссабон. — Дворянам для зарубежных визитов тогда требовался королевский паспорт. — При нормальных обстоятельствах я мог бы получить такое разрешение, либо воспользовавшись своими правами, либо через милорда Уолсингема. Но я не хочу, чтобы кто-то из влиятельных придворных мне в этом воспрепятствовал.

— Кажется, ваши… отношения с королевой дают вам возможность получить очень многое, — заметил Сесил.

— Мои отношения с королевой дают мне возможность сохранить голову на плечах только потому, что я единственный при этом дворе, кто ни разу у нее ничего не просил. Заметьте, мне нужна не ваша помощь, а только ваше слово не чинить мне препятствий.

Сесил устало посмотрел на собеседника:

— Вы плохо представляете себе мир, в котором я живу. Конечно, мой отец доверяет мне все больше, однако положение мое небезопасно. Королева относится ко мне… не лучшим образом, хотя и не настроена враждебно. Граф Эссекс постоянно ищет случая меня как-то ущемить. Мое влияние при дворе не так уж велико.

Трудно сказать, искал ли Сесил сочувствия Грэшема или просто хитрил.

— Я продемонстрирую вам свою… добрую волю, — продолжал он. — Вам нет нужды беспокоить сэра Фрэнсиса. Я не буду препятствовать вашему предполагаемому путешествию в Лиссабон. Вы сможете следовать вместе со мной в составе нашей фландрской миссии как мой помощник. На бумаге вы будете считаться слугой, если это не оскорбительно для вашей гордости. — Он помолчал немного и добавил: — Но я поступаю так вовсе не из-за ваших угроз. Если бы я верил, будто это зависит от вас, то сам раздавил бы вас как муху. Я делаю это, ибо знаю: иногда людям приходится работать с мерзавцами, и потому что сам вижу — наша страна в опасности. А вы, несмотря на производимое вами впечатление, можете быть полезны для защиты от этой угрозы.

— Мне тоже приходится иногда работать с мерзавцами, — заметил Грэшем, улыбнувшись собеседнику.

Молодые люди слегка поклонились друг другу, и Грэшем удалился.

Следовало возвращаться, но пьяный лодочник заснул в лодке, и Грэшему пришлось грести самому. Был поздний час, и даже в припортовой гостинице царили темнота и тишина, нарушаемая время от времени лишь собачьим тявканьем. Грэшем осторожно постучал в дверь условным стуком. Манион где-то достал жареную курицу, которую теперь доедал. Рядом с ним на столе стоял кувшин с элем. Девушка спала во всей одежде. Манион укрыл ее грубым шерстяным одеялом. Он заговорил шепотом:

— Я, значит, тут поужинал малость и послал мальчишку — ну, узнать, приехал ли Джордж. Ну, он приехал. Мало того, еще карету прислал сюда. Этот малый сказал: за домом никто не следит.

— Джордж! — изумился Грэшем. — Неужто он уже вернулся?

Ответ они узнали после езды в тряской карете, которую в доме Уиллоби держали для того, чтобы вывозить в город стариков — родителей Джорджа. Конечно, для пожилых людей этот транспорт никуда не годился, зато Грэшем и его спутники получили возможность проехать по городу незамеченными. Анна явно изумилась, когда ее разбудили и отвели в карету, и еще больше — когда они прибыли на место и ее проводили наверх разбуженный мажордом и две служанки.

— Как же… — начал было Генри, но Джордж замахал руками и остановил его.

— Я потерял голову, когда увидел, как ты отплыл на дырявой посудине, — сказал он. — У меня пропала охота путешествовать, а потому, когда Дрейк на другой же день послал на родину судно сообщить приятную новость о захвате «Сан-Фелипе», я пересел на него и направился в Англию. По правде сказать, я надеялся нагнать тебя во время плавания. Дрейк не возражал, он все еще торжествовал по поводу богатой добычи. Ветер дул попутный, и я вернулся сюда три дня назад.

— А как они там восприняли исчезновение девушки? — поинтересовался Грэшем.

— По правде сказать, едва заметили его. Дрейк поорал немного, обвинил кого-то из матросов в изнасиловании и убийстве, а потом кто-то предположил, будто она безумно влюбилась в тебя и тайком пробралась на «Маргаритку». И Дрейк опять принялся считать дукаты.

— Кто-то? — недоверчиво переспросил Генри. Его друг не умел врать и покраснел в этом месте рассказа.