Могила галеонов - Мартин Стивен

Грэшем поежился. Пусть Дрейк и «ущипнул короля Филиппа за бороду», но силы короля от этого не убавились. Теперь в Англии будут говорить о нападении на Кадис как о большой победе, но, может быть, Дрейк всего лишь разбудил спящего великана. При всем шуме англичане просто совершили налет на плохо защищенный порт, где не имелось настоящих военных судов, после чего убрались подобру-поздорову. Много ли будет толку от кораблей с налетчиками, когда они столкнутся с боевым испанским флотом?

Ночью в городе было небезопасно. Люди богатые выходили по ночам в сопровождении слуг, спереди и сзади несших фонари или факелы. Те, кто обделывал какие-то ночные делишки, жались к зданиям, закрывая лица плащами. В доме Сесила было темно и тихо. Грэшем так стучал в дверь, что проснулся бы и мертвый, но с трудом разбудил слугу. Старик в ночном колпаке всматривался в ночного гостя, глядя через глазок.

— Я прибыл с вестями из Кадиса. Прямо с корабля из флотилии Дрейка, — объявил Грэшем. Он понимал: «Королевский купец» — скорее всего не первый из вернувшихся кораблей. Но главные силы Дрейка еще не могли вернуться в Англию, Их скорость зависела от огромного груза на борту «Сан-Фелипе».

Двери отворились. Старый слуга узнал гостя. Только спустя годы Грэшем понял, как много людей запоминают его, увидев лишь однажды. Он долго шел за слугой, освещавшим дорогу фонарем, по темным коридорам.

— Подождите здесь, — сказал старик, когда они пришли в какую-то маленькую комнату, где у стены стояла одинокая скамейка. Старик с фонарем исчез в каком-то следующем коридоре, а Грэшем остался один в полутьме (комнату освещала единственная свечка на стене). Наконец он снова услышал шаги. Вошли двое слуг, крепкие парни в дорогих ливреях дома Сесила.

— Пойдемте с нами, — сказал тот, что был выше ростом, и повернулся к гостю спиной. Грэшем не двинулся с места.

— В моем собственном лондонском доме на Стрэнде слуги обращаются к гостям вежливо, — заметил он. Слуга покраснел. Он не знал, как ему поступить. Ему вовсе не хотелось извиняться за грубость, тем более Грэшем сейчас мало походил на джентльмена, но не хотелось получить и выговор от хозяина. — Может быть, прислать кого-то с хорошими манерами? — предложил Грэшем.

Наконец слуга пробормотал что-то вроде «не угодно ли проследовать за мной, сэр», и Грэшем решил больше не приставать к нему.

— Прошу вас, присядьте, — любезно сказал Сесил гостю. Его комната была роскошно обставлена, а стены украшали дорогие французские гобелены с изображениями мифических животных, преследовавших людей. У одного из зверей когти были в крови. «Возможно, передо мной эмблема дома Сесилов», — подумал Грэшем.

Хозяин сидел в высоком кресле с резными ручками, одетый так, как будто и не ложился спать. На нем был плащ, подобающий скорее старику, чем галантному молодому человеку. На дубовом столе, чья полированная поверхность отражала свет множества свечей, стояли блюда с остатками еды. По знаку хозяина двое слуг мгновенно убрали со стола.

— Не желаете ли вина? — спросил он гостя. Если Сесила и неприятно поразило то, что Грэшем жив, то он хорошо умел скрывать свои чувства. Кувшин с вином и кубки были золотыми. Не исключено, Сесилу доставляло удовольствие самому созерцать свое богатство, возможно, также он рассчитывал произвести впечатление на гостя.

— Какая приятная неожиданность — увидеться с вами сразу по вашем возвращении! Вы, вероятно, расскажете мне о вашей миссии? — спросил Сесил так, словно речь шла о выращивании огурцов. — Конечно, я уже слышал кое-какие новости, но получить сведения из первых рук — всегда очень ценно.

Грэшем посмотрел в глаза собеседнику. Взгляд его не выражал никаких эмоций.

— Достигнута большая победа, — объявил Грэшем с нарочито преувеличенной важностью. — Англия, бесспорно, выиграла битву за бочки. Мы доказали, что можем уничтожать материал для сборки бочек, невзирая на трудности и опасности. Вы, бесспорно, можете гордиться нашими моряками и их капитанами. — Грэшем отметил: собеседник слегка поднял брови. Едва ли он оценил юмор гостя, скорее, был раздосадован. Грэшем продолжил уже нормальным тоном: Кроме того, несколько сотен семей испанских рыбаков не переживут эту зиму, поскольку мы лишили их судов и пожитков. А содержимое порта в Кадисе перешло в карманы сэра Фрэнсиса Дрейка. И конечно, ее величества. — Наступила продолжительная пауза.

Наконец Сесил спросил:

— Ваш доклад закончен?

— Я сообщил самое важное, — отвечал Грэшем. — Добавлю: «флот» Дрейка похож на стаю бешеных псов, не поддающихся дрессировке, а сам он контролирует свою ораву не больше, чем медведь — стаю шавок, которые его кусают. Он, видите ли, так и не разрешил мне сойти на берег, а находиться три месяца в море ужасно скучно. А тут еще кто-то подбросил в мои вещи подложные письма о том, что я якобы испанский шпион, и сделал так, что их обнаружили. — Последние слова Грэшем сказал так, будто данное обстоятельство ему только что пришло в голову. — Попросту говоря, кто-то пытался убить меня, конечно, чужими руками.

— Убить вас? — переспросил Сесил без всякого выражения.

— Да. Недаром говорят, перо могущественнее меча. Но… мы, шпионы, не очень беспокоимся о подобных вещах. Это наша работа. Нам даже бывает неприятно, если никто не пытается нас убить. — Грэшем широко улыбнулся собеседнику. — Могу я теперь выпить вина?

— Вы и в могиле будете так же паясничать? — спросил Сесил непринужденно, как будто беседовал с другом.

— Ну, в этом-то я сомневаюсь, — отвечал Грэшем. — Но мне очень интересно узнать, кто пытается меня туда отправить.

Молчание, казалось, продолжалось целую вечность.

— Мне ничего не известно обо всем этом, — ответил наконец Сесил.

— Понимаю, — сказал Грэшем. — Хотя должен заметить: кто бы это ни был, он искусно умеет заметать следы и едва ли может открыто признать указанный выше факт.

— Вы проявили недостаток воспитания, придя в дом джентльмена и обвинив его без всяких доказательств в покушении на убийство, — заметил хозяин, тщательно подбирая слова.

— Вы проявили недостаток здравого смысла, оскорбив человека и дав ему право вызвать вас на дуэль, — отвечал Грэшем. — На дуэль, которую вы проиграете. Так что ваше замечание может стоить вам либо жизни, либо чести.

Сесил теперь понял свою ошибку. При дворе никто не будет возражать против права Грэшема послать ему вызов после его последних слов. Если он, Сесил, согласится принять вызов, то потеряет жизнь, а если откажется, потеряет честь.

— К счастью для вас, — продолжал Грэшем, — сейчас для меня некстати убить или обесчестить сына королевского обер-секретаря. — Если Сесил и почувствовал облегчение, он не показал этого.