Сюрприз в рыжем портфеле (сборник) - Борис Егоров

Эх, когда же и у меня вырвется заветная крылатая фраза?!

Ну, извини, Василий. На этом пока ставлю точку. Письмо я пишу на работе. Меня вызывают к Древесному.

Жму руку.

Лёша

2 сентября

И. С. Между прочим, меня сделали редактором стенгазеты.

Добрый день, Василий!

Предыдущее письмо я окончил на том, что меня вызвал товарищ Древесный.

— Позвал, — говорит, — я вас, Сынулин, чтобы посоветоваться по некоторым кадровым вопросам. Возможно, у вас будут идеи. Дело в том, что наш завкадрами в отпуске, а три инспектора-референта из спецификации подали заявления об уходе: не удовлетворяет их заработная плата. То есть до сих пор удовлетворяла, но на днях приходили из финорганов и сказали, что нет таких должностей — инспекторов-референтов, а есть отдельно инспектора и отдельно референты. Нам это известно, но просто заплатить побольше захотелось: старые уксусовцы и так далее. Теперь, стало быть, по-прежнему получать зарплату они не могут. Что же придумать, а? Хотелось бы сохранить этих людей…

Я понял: это — моё боевое крещение. Вспомнил слова Штакетникова: «Когда надо проявить инициативу, тебе скажут».

И я проявил. Даже раньше, чем требовалось, ибо Аким учил: «Надо рапортовать всегда как можно быстрее. Даже если не всё самому ясно. На ходу прояснится. Но спешить следует, конечно, не во всех случаях. Только в тех, когда приказало начальство. А если снизу просят, и потянуть можно. И даже нужно. В педагогических целях. Чтобы видели и понимали, сколь много от тебя зависит, сколь много ты весишь, сколь ты необходим».

С инсиекторами-референтами я нашёл выход такой: финорганы контролируют станки, оклады и не интересуются рабочим временем. Это я и усёк, предложив сделать так, три инспектора-референта работают в отделе спецификации СУСа до обеда. После обеда они идут через дорогу и работают в горчицынском УКо. А три уковские после обеда приходят к нам, так как они проведены референтами отдела тарификации.

А можно, чтобы и не каждый день ходили: дело договорённости между руководством.

Товарищ Древесный сказал: «Вы, Сынулин, смышлёный». «Смышлёный» — это у него большая похвала.

Кстати, по кадровым вопросам тов. Древесный обращался ко мне уже неоднократно. Я, конечно, понимаю, почему он это делает: проверяет меня. Он мог бы и с Акимом беседовать.

— Слушайте, Сынулин, у нас в ведомости есть один тальман и два шипчандлера. Скажите, это фамилии или должности?

Я пообещал с шипчандлерами прояснить.

В другой раз:

— Вот тут машинистка Зайцева подала заявление об уходе по собственному желанию…

— А почему? Не сказала?

— Да что-то ей у нас здесь не нравится… Но без машинистки мы не можем. Опять весь СУС одним пальцем печатать будет. Этого допускать нельзя. Это, я бы сказал, ненормально. Правда, есть одна машинистка в отделе координации. Кудлатая. Но она печатает не то, что написано. У неё ассоциативное мышление. И я не могу понять, на чём базируются её ассоциации. Я пишу «со— творенье», сотворенье мира — понятно, а у неё «конфитюр». Абсолютно не похожие по написанию слова! И почерк у меня чёткий, можно сказать, каллиграфический.

Я машинально пробормотал:

— Сотворенье, варенье, конфитюр…

Тов. Древесный обрадовался:

— Вы, Сынулин, кажется, открыли закономерность её ассоциаций. Она напечатала мне пятьдесят страниц, и на каждой — конфитюр! А это будет читать учёный совет…

— Ах, ваша диссертация? — спросил я.

— Да, да.

— Тут нужна особая точность.

— Конечно, — сказал Древесный, — наука!

Взгляд у него потеплел, и я почувствовал, что могу спросить:

— А тема, если не секрет?

— Тема? «Экономия различных металлов в современном делопроизводстве в условиях максимальной загрузки управленческого аппарата». Но мы отвлеклись. Мне важно сейчас качественно перепечатать написанное. А я, вместо того чтобы подыскивать цитаты для дальнейших глав и работать над библиографией, разгадываю ребусы в собственной рукописи. Вы, Сынулин, понимаете, что мне нужно…

Я, конечно, понял, и вместо Зайцевой сейчас уже работает сестра Фисы, она машинистка.

А та, которая «конфитюр», — по-прежнему в отделе.

Вместе с этим письмом посылаю погашенные почтовые марки: старик Задарёнов просил. Передай ему, пожалуйста. У нас в СУСе тоже много филателистов. Толкутся в отделе корреспонденции, роются в. конвертах. Вчера так быстро расхватали почту, что заврегистрацией кричала:

— Стойте, черти! Куда вы всё тащите? Я ещё но успела входящие номера поставить.

С приветом!

Алексей

7 октября

П. С. Стеклов отколол сегодня очередной номер. Даже писать тебе об этом не хотелось: надоели его штучки. В кассе выдавали прогрессивку. Он подошёл к окошку и против начисленной ему суммы написал: «В доход государства». И расписался.

Его спросили:

— Как это понимать?

А он:

— Так и понимайте. Вроде бы по за что. Не вижу разницы между пашей работой раньше, до прогрессивки, и теперь…

Вот и вы, мол, так поступайте, как я. А кто ему дал право лезть в чужой карман? Неудобно стало сотрудникам от этой выходки. Даже очередь у кассы поредела, растаяла. А потом по одному подходили.

Здравствуй, Василий!

Вчера с Акимом закатились в «Пещеру». Я не хотел было идти туда поначалу.

— Разве, — говорю, — там можно посидеть, поговорить, когда камнями по дубовым столам бьют?

Но орехи в «Пещере» кончились, и поэтому было тихо. Оказывается, их подавали только во время декады но лучшему обслуживанию потребителей. А декада прошла. Отстучались.

Выпили мы с Акимом за наши успехи, за управляющего СУСом тов. Древесного.

Здесь, в «Пещере», подают не водку, не коньяк, а самогон какой-то. На этикетке написано: «Неандертальская горькая». Поначалу попробуешь — чёрт знает что. Иприт. Потом привыкаешь, даже приятно.

Кроме «Неандертальской горькой» можно заказать вино «Мезозой». Это, по-моему, портвейн «Три семёрки», перелитый в другие бутылки.

Аким сказал:

— Что в работе главное? Локоть товарища и спина начальника. За такой спиной, как у Древесного, — ха-ха! — можно жить.

Я тебе ни разу не описывал тов. Древесного? Он плотный, широкоплечий, широкоскулый. И переносица у него широкая. А нос крупный.

Откуда у него такая странная фамилия — Древесный, — не знаю. Но, говорят, в прошлом он увлекался резьбой по дереву. И предки его в этой области работали.

Древесный, утверждает Аким, — спина. Он и коллектив защитит, и за себя постоит. Из своей должности он выжимает для себя всё, что может, и приятелей-знакомых имеет немало.

Дружит он с людьми по соображениям деловым, практическим. И приятели записаны в его алфавитной книжке не по начальным буквам фамилий или имён, а по начальным буквам услуг, которые они могут оказать. Так сказать, что ты можешь? При чём состоишь?

Есть люди, которые состоят при мебели. Они могут устроить вне очереди спальный гарнитур. Есть люди, которые состоят при билетах на различные зрелища, при автомобильных запчастях и т. д. Я — тебе, ты — мне. Человек, который по службе ни при чём не состоит, интереса не представляет.

— У Древесного, — продолжал Штакетников, — на букву «эл», например, записан Гуляев. Почему? Лицензия на лося. Сам собственными глазами видел! А на «эс» — Аверкин. Почему? Случка собак. При собаках, значит, человек!

Вообще вчера вечером в «Пещере» Аким был в ударе. Или «Неандертальская» сделала своё дело.

Слушай, Сынуля, меня, ибо ты только начинаешь. У тебя нет даже амплуа, — говорил он. — А у каждого сусовца оно должно быть. И оно не имеет ничего общего с той должностью, которую человек занимает. Вот Кум — Кумачевский, к примеру. Он известен у нас не как экономист, а как мастак проводить собрания. На работе он вялый, полусонный, а за председательский столик сядет — сразу взбодряется. Постучит ключиком по графинчику: «Товарищи, начнём работу…» И пошёл, пошёл… Когда время надо заполнить, сам говорит; когда записавшихся много, знает, кого из них выбрать, кому дать слово. И страсти, если разгорятся, умеет пригасить. Ораторов примирить: «И ты, мол, прав, и ты тоже. прав. Вы говорите об одном и том же, но разными словами…»

Тут Штакетников насчёт призвания каждого сусопца абсолютно прав. Вот, например, Кудымкаров, который клещам, усталым голосом говорит, он садит в отделе кадров, но ого амплуа — билеты на футбол, и театр, кино, на самолёт и даже на теплоход но Волге. И ещё он умеет рассовывать сусовских детей по чужим пионерлагерям. Народят работники СУСа детей, а он подкидывает их в другие организации.

Координатор Чебуреков — тот незаменимый организатор товарищеских обедов и ужинов, а также пикников, которые называются «массовкам и за город».

Что же касается нашего антоновского Вестового, то он не плановик, а прежде всего спец но части встреч и проводов на аэродроме. Пробьётся через толпу с букетиком прямо к трапу. Лётное поле, если надо, перебежит. Других не пустят, а его — пожалуйста. Один раз чуть под самолёт не попал… Чемоданчик у прилетевшего в руки возьмёт, к машине проводит. Если багаж есть, мигом получит. И идёт только в те двери, где написано «Посторонним вход запрещён».