Сказания Меекханского пограничья. Север – Юг - Роберт М. Вегнер

– Ну хватит… – наконец произнес Навер, тяжело дыша. – Ну хватит, парень… сделай это… сними его и наплюй… и ничего, что кровью. Просто наплюй – и пойдешь домой… Ну хватит…

Кеннет открыл глаза. Повел взглядом по залу: все сидели, словно парализованные, таращась на кровавое представление. Какая-то женщина прижималась к плечу мужа, кто-то сделался настолько бледен, словно готовился сблевать. На большинстве лиц написаны были неудовольствие и отвращение. Даже если знали, каковы ставки в этой игре, и к тому же недолюбливали меекханцев, вооруженный бандит, издевающийся над мальчишкой, не пробуждал их симпатии. Потом раздался очередной мясистый удар.

Он почувствовал движение сзади и по сторонам. Еще миг – и его люди бросятся вперед.

– Рота! – рявкнул он так, что подскочила вжимавшаяся в мужа женщина. – Смирно!!!

Не смотрел на них, но ощутил колебание, неуверенность, первый шаг к бунту.

– Рота! К отдаче чести! Готовьсь!

Шеренга выровнялась, встала смирно.

– Рота! Равняйсь! Честь отдать!

Он ударил правой рукой в грудь и нашел взглядом паренька. Хотел посмотреть ему в глаза, хотел… извиниться, но кровавая каша, в которую превратилось лицо пленника, вообще не напоминала уже человеческое лицо.

Несмотря ни на что, мальчишка, должно быть, его услышал. Он внезапным, диким рывком высвободился из хватки Навера и встал почти прямо. Его правая рука, сжавшись в кулак, дотронулась до окровавленного плаща.

Он отдавал честь. Есть вещи, которые ломают даже самых суровых солдат.

В следующий миг раздался скрежет выхватываемого острия, и парнишка сложился пополам с кинжалом, воткнутым в живот. Он крикнул коротко, страшно – и медленно опустился на колени, соскальзывая с клинка. Навер Та’Клав вызывающе повел взглядом по залу и неторопливым, театральным движением вытер оружие о рубаху пленника. Склонился и сплюнул на вышитые впереди плаща две шестерки, а потом одним движением сорвал его – плащ – с мальчишки и легкомысленно забросил себе на плечо.

– У моего коня будет хорошая попона на зимнюю ночь. – Он выпрямился с искусственной улыбкой, глядя на лейтенанта. – А он, похоже, и вправду думал, что – солдат. А я ведь просил…

Его прервал звук отодвигаемого стула.

– Навер Та’Клав. – Голос тахга разносился по залу, хотя, казалось, владыка всего лишь шептал. – Ты вынул оружие в моем присутствии без должного к тому повода. Заберешь своих людей, и вы покинете замок до восхода солнца. Не возьмете ничего, кроме того, что принесли сюда, и не вернетесь в течение года, независимо от того, какую судьбу повстречаете на своем пути. Под угрозой смерти. Сейчас же.

Молодой бандит изобразил насмешливый поклон в сторону тахга:

– Конечно, дядюшка. Мне и так нужно было уезжать. Через три дня в Гавен’ле должна состояться ярмарка с пирами, танцами, играми. Там будет веселее, чем здесь, где малость крови на полу вызывает кое у кого обморок. – Он скривился на этот раз без притворства: паскудной, жестокой усмешкой. – Надеюсь, что некоторых из вас еще повстречаю однажды… В горах.

Он двинулся к выходу, волоча по земле плащ – и не спуская взгляда с солдат. Его заплечники двинулись следом. Вышли в совершеннейшей тишине. Жрец, по своему обыкновению, исчез раньше.

Кеннет подошел к пареньку первым. За ним – остальная рота. Сразу было понятно, что рана смертельна. Острие вошло ниже пупка и распороло живот почти до подвздошья. И все же он еще жил, короткими, судорожными глотками втягивая воздух. Лейтенант встал рядом на колени. «Боги, простите меня, – подумал Кеннет, – но я даже не знаю, как его зовут».

– Ты был храбрецом, – прошептал он наконец.

Вокруг стояли его люди. Он почти их не видел. Легонько прикоснулся к лицу умирающего, кто-то снял свой плащ и дал ему в руки. Кеннет сунул свернутый материал мальчишке под голову.

– Ты настоящий солдат, малой. Самый настоящий стражник.

Он встал, протолкался меж солдатами и взошел на возвышение. Остановился у стола тахга.

– Прошу сказать мне, графиня, будет ли заключен мир?

– Да, лейтенант. Мы подпишем необходимый договор, – наконец-то она смогла взглянуть ему в лицо – и удивить. Он не ожидал слез.

– Это хорошо. Тахг, получит ли посольство соответствующий эскорт на обратный путь?

– Конечно. Вы уже хотите вернуться?

– У меня был приказ доставить делегацию сюда. Я его исполнил. Одного из моих людей… моих солдат необходимо в ближайшее время похоронить дома. По крайней мере столько я ему должен наверняка. По крайней мере, столько ему должна империя.

Он поворачивался, когда графиня пошевелилась.

– Лейтенант, я… Напишу рапорт, в котором подробно освещу все случившееся, – прошептала она, сглотнула и добавила громче: – Все… обстоятельства. Это не должно завершиться худо. Ваша рота…

– Моя рота – это мое дело, графиня. Он запытал того мальчишку, а потом наплевал на наш плащ и вышел отсюда живым, забрав плащ с собой. Что бы ты сделал, тахг, не будь он твоим племянником?

– Оторвал бы ему голову, стражник. За позор, который он навлек на мой дом. – Они встретились взглядами. Кеннет не ожидал обнаружить на лице владыки Винде’канна мрачной, глубинной жажды справедливости. – Я обещал его матери… – прошептал тот.

– Встанет ли его кровь между нами?

Удивление. Глаза Аэрисса сделались чрезвычайно холодны.

– Я обещал, что не выступлю против него, а не что стану хранить его на каждом шагу. Особенно если он пытается выхватить у меня из-под зада трон… У него триста человек, – добавил он через мгновение.

– Я знаю. – Лейтенант кивнул и сошел к своим солдатам. Им нужно было спешить.

Собрались они в казарме. Тело мальчишки взяли с собой, и никто не пытался их остановить. Когда выходили из главного зала, сопровождала их тишина. И чувство стыда. Символ роты был обесчещен, а человек, который это сделал, жил и прекрасно себя чувствовал. После возвращения домой они будут осуждены и распущены. Шестая рота перестанет существовать.

Кеннет стоял посредине наибольшего из помещений и смотрел, как его люди собираются. Сносили оружие, надевали доспехи, паковали запасы в дорогу. Никто не смотрел ему в глаза. И вообще никто на него не смотрел. Трус. Это слово висело в воздухе, липло к стенам, заполоняло пространство. Никто не произносил его вслух, но… Он сжал кулаки и тут же почувствовал движение со стороны. Андан. Коренастый десятник приближался к нему неторопливо, не тянулся к оружию, но в том не было нужды. Хватило бы, скажи он то, о чем большинство думает.

– Господин лейтенант… – Вахренн подошел к нему первым. – Мы знаем.

– Что вы знаете, десятник? – прохрипел он.

– Что иначе не вышло бы. Что этот бандит хотел нас… вас спровоцировать, а если бы мы вынули оружие – пролилась бы кровь. Они этого ждали, те, за дверьми. Вышла бы война, а никто не желает войны на западной границе. Не сейчас. И мы знаем, что именно вам придется платить за то, что случилось, сильнее прочих. Вы недооцениваете нас, а этого делать не следует. Но и легче от такого не становится, – закончил он тихо.

Когда офицер начал говорить, большинство солдат встали неподвижно. А через минуту начали двигаться быстрее, а Кеннет поймал на себе несколько осторожных взглядов. Проклятущий Велергорф, все, значит, знали, да? Десятник стоил своего веса в золоте.

– Ладно! – рявкнул он. – А теперь стоять и слушать, что лейтенант должен вам сказать!

Когда закончил и задал свой вопрос, тридцать девять мужчин встали по стойке «смирно» и отсалютовали, как один человек.

Они бежали быстрой рысцой, в затылок, тропкой столь узкой, что и двое не сумели бы на ней разойтись. Старый путь контрабандистов и бандитов сокращал им дорогу на целый день. Прошлогодний снег скрипел под ногами, вцепившиеся в скалы деревья клонились над несущимся, словно стая духов, отрядом. Не было слышно никаких звуков, кроме ритмичного дыхания и тихого побрякивания амуниции. Увидь их некто издали, не понял бы, кого повстречал – призраков или живых людей.

Горная Стража старалась разузнавать обо всех дорогах в горах – и не только на территории империи, но и о лежащих по ту сторону границы. Это пригождалось всегда. Сейчас им было необходимо добраться до Гевенах раньше банды Навера, а он именно туда и направлялся. Он сам пообещал, что через три дня прибудет на ярмарку в Гавен’ле, в городе, лежащем к югу от Рога. По прямой от Гавен’ла их отделяло едва сорок миль, но в горах, даже для вышколенного, отдохнувшего отряда, это – два дня интенсивного марша.

Банда должна была прийти в долину Гевенах, скорее всего, по ведущему прямиком на юг Траурному проходу. Он был единственной дорогой, пригодной для столь большого отряда. Остальные пути напоминали тот, по которому как раз и бежали стражники, – узкие, врезавшиеся в скалу тропки, какими бандиты шли бы несколько дней. Особенно если учитывать, что двигались они с лошадьми и десятком повозок, о чем Кеннет узнал, заплатив несколько монеток конюху. Имея три сотни людей и зная, что в долине не может быть больших отрядов, Навер Та’Клав мог не опасаться вооруженного сопротивления. Пересечь же сам Рог заняло бы у него не больше пары часов: может, успел бы по дороге поджечь пару изб или же, сопутствуй ему фортуна, ограбить каких-нибудь неудачливых купцов. Так он и выстраивал свою легенду, что увеличивала число его приверженцев и притягивала добровольцев в банду. А как же: молодой аристократ-изгнанник бросает в замке тахга вызов Горной Страже, а когда трусливые прислужники империи не отвечают, пересекает оружно ее границу, грабит, жжет, а сразу после того празднует на большой ярмарке. Такую историю люди Навера принесут в Гавен’л, и так она и уйдет в мир. Не будет там ни слова ни о бедном ребенке, замученном насмерть, ни об обещании дяди, хранящем жизнь бандита.