Каждый может любить - Валентина Игоревна Колесникова

Находчивый-то какой! Вот только не помогло это:

— Так сам Александр Преображенский с этим юным мальчиком у тебя в учениках? Как интересно… — я раньше не замечала, что свекровь моя похожа на жабу. Злобную и жадную. И где были мои глаза? Интересно, что ей все же надо? Да и откуда она знает, как Александр выглядит? Ей что, мой бывший фотографию показал? А еще говорят, что женщины сплетницы… Они, небось, мне все кости перемыли… — Дашенька, я так хотела тебя увидеть! Как ты? Как ты после такого сложного разрыва? Мы же с тобой и не поговорили толком, а я все переживала, как ты себя чувствуешь. Ты ведь так любила Димочку моего!

Она явно не хотела, чтобы мужчины прошли в квартиру, перегородила им путь, намереваясь закрыть дверь прямо под носом, но ничего не вышло. Игорь нагло протиснулся, пропихнув свекровь чуть вперед, сделав вид, что оступился. Женщина рыкнула, хотела было возмутиться, как обычно бы сделала, но почему-то передумала. Ага, значит, действительно о чем-то серьезном попросить или узнать хочет.

— Переживали? — мой голос стал тихим и грубым. От его холода было не по себе, но смотреть в лицо женщины, которая прямым текстом послала меня на все четыре стороны, зная о моем положении, и терпеть ее присутствие рядом было сложно. Александр помог мне снять пальто, разделся сам под пристальным взглядом непрошенной гостьи, и вместе с Игорем ушел в спальню, тихо сообщив, что нашему разговору не помешает. Свекрови это не понравилось, и уже на кухне она высказала то, что думает по этому поводу:

— Так мало времени прошло, а ты уже с другим, — и при этом носик свой тонкий вздернула вверх, словно я согрешила у нее на глазах, — значит и правда его ребенок, а не Димочкин… Эх, Дарья, Дарья… А ведь мы с тобой семьей были… И не стыдно?

— Ребенок от Димы, — спокойно сказала я, — спорить и доказывать сей факт не собираюсь. Когда родится, сделаю тест на отцовство и пришлю вам результаты. И больше на эту тему я разговаривать не желаю. Зачем вы пришли?

— Ой, как грубо! — женщина позеленела, но благодаря присутствию в квартире посторонних, устраивать сцену не стала, — мы все же не чужие друг другу люди! Несмотря на твое поведение.

— Мы были не чужими ровно до тех пор, пока ваш сын не бросил меня одну с еще не рожденным ребенком, а вы не отправили меня куда подальше, по телефону. Зачем вы пришли?

— Поговорить хотела…

— Ближе к делу, — нет, я не была зла, мое состояние этим словом не передать. Я была в ярости, но внешне старалась остаться спокойной.

— Понимаешь, Дашенька, — она явно думала, как бы так поделикатней мне что-то сообщить, — я вот все поговорить с тобой хотела. Ну не правильно это, не по-человечески. Мой Димочка так старался, так много работал, целыми днями на ногах, а ты ведь совсем ничего не делала — не готовила почти, все только рисовала, да толку то почти никакого. Он сам всю квартирку-то оплатил, сам заработал. По закону-то половина положена. У тебя же все равно студия твоя остается, к тому же вон этот… богатый. Отдай квартирку, тебе же есть где жить, к тому же тут столько плохих воспоминаний у тебя наверняка — и ссоры всякие, да и прочее.

Вот ведь… Вдох… Выдох… Вдох… Не помогает… Снова — вдох… выдох…

Ненависть… Одиннадцать лет… так много… вдох-выдох.

— Нет.

— В смысле? — голос свекрови стал похож на свиной писк, — что именно нет?

— Вообще все одно сплошное нет. Еще вопросы будут?

— Ну ты и дрянь… — женщина всплеснула руками, — он горбатился столько лет, а ты взяла и заграбастала! Да у него семья новая, им нужнее!

— Дверь там, — я указала рукой на выход, стараясь не взорваться, но выходило с трудом.

— Ты мне на дверь указываешь? — явно хочет поругаться, явно хочет поорать и высказать, какая я тварь. Хрен ей.

— Я говорю вам о том, что разговор окончен. Вы задали вопрос — я на него ответила. Еще вопросы будут?

— Дрянь… ну ты и дрянь…

— Зато счастливая дрянь, — Преображенский вошел на кухню, — живет теперь в свое удовольствие, не порядок, да? Как так, ваш Димочка без квартиры, а эта вон богатого нашла. Вам не кажется, что ваш сын уже давным-давно стал взрослым человеком, мужчиной, как ни как, и он способен сам принимать решения? И, между прочим, его выбор я уважаю — в наши дни далеко не каждый согласится уступить крышу над головой из чувства вины. Или он действительно отправил вас сюда? Неужели пал так низко? В таком случае я ему очень благодарен, но давайте будем откровенны. От Даши вы ничего не получите. Ваш сын не остался без жилья, так какие претензии? Если что-то не нравится — идите в суд.

— Знаете что, это не ваше дело! Какое вы имеете право лезть в чужой разговор?

— А какое вы имеете право бросать еще не родившуюся внучку? Кстати да, поздравляю, вы скоро станете бабушкой, но ведь вам плевать на это. Вас больше интересует жилплощадь, чем маленький ребенок от вашего же, между прочим, сына. Поэтому выход там. И на этом разговор действительно окончен, потому как уходить от Дарьи я не намерен, а терпеть чужое присутствие мне не приятно.

— Вы не имеете никакого отношения к ситуации и моей семье, — свекровь встала со своего места, надулась словно воздушный шар, готовая выплеснуть волну из слов на мужчину, — не ваше дело принимаю я ребенка или нет. Я не верю, что это дитя имеет какое-то отношение к моему сыну. Дарья нагуляла, а теперь врет! Моего сына проворонила, и таким поганым способом вернуть хочет! Падшая женщина, да и ведет себя…

Звук пощечины был больше похож на удар молнии. Ладонь горела, но чувство при этом было приятным. Бывшая свекровь замерла на месте, открывала рот, стараясь вернуть дыхание в норму, но от возмущения и негодования не могла выдавить из себя ни единого слова.

— Вы знаете, где выход, или мне повторить? — я сделала шаг назад, на тот случай, если женщина в порыве гнева попытается ударить, но руки при этом сжала в кулаки. Выбить зубы я могу одним ударом, и свекровь об этом знает. Женщина явно хотела сказать что-то мерзкое, но как только я замахнулась, тут же отступила в сторону коридора и спустя мгновение с силой захлопнула дверь так,