Игра в ложь. Я никогда не… - Шепард Сара

– Извини, – она махнула рукой в сторону кровати, – у нас… кхм… ничего не получится.

Гаррет сел на край кровати, накрытой покрывалом, его лицо стало пунцовым от смущения:

– Но мы обсуждали это все лето!

Эмма поперхнулась.

– Я все обдумал, – парень провел рукой по волосам, – и понял, что ты права. Зачем ждать дольше? Я хочу, чтобы мой первый раз был с тобой. Разве ты не хочешь того же?

Эмма обвела взглядом комнату, стараясь не смотреть на резинку спортивных трусов, торчавшую из-под джинсов Гаррета. «Саттон, может, и хотела бы, но я – не она», – вертелось у нее на языке.

– Я… Кажется, я передумала, – выдавила она после небольшой паузы.

– Передумала? – Гаррет вгляделся в ее лицо, потом помрачнел, упершись руками в усыпанную лепестками роз перину. – Стоп. Только не говори, что все эти разговоры о сексе были всего лишь розыгрышем! Ты и с Тайером так же поступила?

– Нет, конечно, нет! – выпалила Эмма, гадая, что случилось между Саттон и Тайером. – Просто… Я не могу…

Она попятилась. Запах эфирных масел в воздухе неожиданно стал ей неприятен.

– Извини, – повторила она, кинулась к двери и выскочила из комнаты. Но вместо того, чтобы спуститься вниз и вернуться к гостям, она просто скользнула в соседнюю дверь.

Слышно было, что Гаррет бросился за ней.

– Саттон? – раздался его голос совсем рядом, шаги были едва слышны на мягком ковре. – Саттон?

Эмма не шевелилась, стараясь дышать как можно тише и надеясь, что он не догадается, где искать. Гаррет зарычал от злости, хлопнул дверью и с грохотом сбежал вниз по лестнице. Тогда она прислонилась спиной к двери и перевела дух. Спальня, где она очутилась, казалась зеркальным отражением комнаты Саттон. Два ночника освещали кровать, на которую был наброшен плед в черно-белую полоску. Угол занимало белое с розовым кресло. На карнизе висел необычный мобиль. Стены были покрыты десятками фотографий. Возле шкафа стоял знакомый трельяж. Картину завершали ноутбук и телевизор на комоде. Значит, это комната Лорел.

Эмма медленно поднялась с пола. За все это время она ни разу не заходила в комнату сестры Саттон: дверь всегда была заперта. Щелкнув выключателем стоявшей на столе лампы, она принялась разглядывать фотографии на стенах комнаты. Многие из них оказались знакомыми. Саттон и ее подруги на фоне обезьяньего домика в зоопарке. Саттон, Мадлен и Шарлотта делают печенье. В соседней спальне на стене висели те же снимки – и Лорел на них не было.

Такая зеркальность двух комнат казалась жутковатой. «Как будто Лорел изучала Саттон, – подумала Эмма. – Готовилась стать ею».

Она заглянула под кровать (ничего, кроме теннисной ракетки, резинок и пары носков) и заглянула в гардеробную. Там пахло духами и новыми джинсами. В том, что касалось образцового порядка, Лорел явно отставала от сестры: блузки и платья висели кое-как, то тут, то там сползая с плечиков. Джинсы и футболки комом валялись в углу. Обувь была разбросана.

Закрыв дверцы, Эмма потерла лоб. В этой комнате должно быть хоть что-то! Какое-нибудь доказательство того, что совершила Лорел.

Я очень надеялась, что она ничего не найдет. Надеялась, что Лорел ничего не сделала.

Внимание Эммы привлек синий огонек включенного монитора. У нее перехватило горло. Очень медленно она подошла к компьютеру и опустилась на стул перед ним. Заставкой на экране был коллаж из фотографий Лорел, Саттон и их подруг, сделанных на дискотеках, вечеринках и совместных ночевках. Повинуясь движению мышки, они исчезли, открыв пестревший ярлыками рабочий стол. Большая их часть вела в папки вроде «Эссе по Шекспиру» или «Вечеринка у Касси».

Где-то скрипнула половица. Эмма замерла и прислушалась. Гости шумели внизу. Звонил телефон. Но на втором этаже было тихо. Она медленно перевела дыхание и продолжила исследовать компьютер Лорел. Открыв поиск по документам, она набрала «Игра в ложь» и стала ждать, наблюдая за крутящимся колесиком курсора. Нашлась всего одна папка, спрятанная в недрах съемного жесткого диска. Когда Эмма открыла ее, из динамиков раздался сухой треск, похожий на лай.

Внутри оказалась подборка видеороликов, первый же из которых показался ей знакомым: Мадлен притворяется, что тонет в бассейне. На второй записи Саттон, Шарлотта и Мадлен разрисовывали дорожку для гольфа. «Ставлю сотню, что Лорел струсила», – произнесла за кадром Саттон. Снова одна из тех съемок, что были выложены на Facebook.

Остальные Эмма раньше не видела. Вот Саттон звонит в полицию и сообщает, что слышала детский плач из мусоровоза. Вот Мадлен угоняет машину миссис Мерсер, пока та занимается покупками, а остальные девушки караулят в кустах и смеются над перепуганной женщиной. Вот они переворачивают вверх тормашками все парты в кабинете и вешают вверх ногами американский флаг. Эмма открывала файлы один за другим. Ей казалось, что они никогда не закончатся. Все больше и больше розыгрышей.

Я не могла отвести взгляд от экрана. С каждым новым роликом в моей душе поднималось отвращение. Мы были по-настоящему изобретательны – и жестоки. Как много людей пострадало от этих дурацких шуток. Вряд ли все им это показалось смешным.

Последняя запись называлась «Свергнуть королеву». Первые несколько секунд картинка была размытой и раскачивалась в разные стороны: в кадр попадали то деревья, то кусты, то луна в небе. За кадром было слышно чье-то дыхание, потом что-то щелкнуло, и чехарда прекратилась: теперь камера стояла ровно, очевидно, закрепленная на штативе. Фокус сместился: в центре кадра оказался стул, стоявший посреди большого открытого пространства. Где-то сбоку раздался шорох, и на стул с размаху упала женская фигурка. Складывалось впечатление, что девушку сильно толкнули. На глазах у нее была черная повязка, на шее – серебряный медальон. Эмма зажала рот рукой, дрожа от ужаса и облегчения одновременно.

Та самая видеозапись, с которой все началось. Запись, заставившая ее приехать в этот город. Доказательство.

В этот момент кто-то склонился над объективом, чтобы поправить фокус. Эмма тихонько ахнула. Луна светила в затылок девушке, но черты лица становились все четче по мере того, как она крутила колесико настройки. Эмма не отрываясь смотрела на это лицо, чувствуя себя как на американских горках, когда вагончик только что сорвался с высоты вниз. Лорел.

Я шумно вздохнула. Так это… правда?

Зеленые глаза Лорел смотрели в объектив без всякого выражения, на губах играла зловещая улыбка. За ее спиной едва слышно всхлипывала Саттон. Эмме понадобилась пара секунд, чтобы осознать: видеоролик был записан со звуком. Руки ее дрожали, сердце пыталось вырваться из груди. Каждая клеточка тела требовала вскочить со стула и бежать из этого страшного дома, но она не могла оторваться от происходящего на экране.

– Тише, – прошипел кто-то за кадром. Саттон повернула голову в сторону голоса, а потом к ней подошла Шарлотта и поправила повязку на глазах. Следом в кадре появилась Мадлен, схватила подругу за руку и увела прочь.

Сердце у Эммы стучало так, что в ушах шумело. Как это может быть? Они что, все принимали в этом участие?

Лорел снова появилась в кадре, надевая лыжную маску, скрывавшую лицо. Камера начала раскачиваться в стороны, потом остановилась, и кто-то скомандовал: «Давай!» Лорел кивнула и встала позади стула, на котором сидела Саттон. Схватив медальон, она потянула его на себя, пережимая цепочкой горло сестры. Запись наконец дошла до того эпизода, с которого ее увидела Эмма две недели назад. Саттон лягалась и дергалась, пытаясь освободиться. Лорел продолжала тянуть.

Меня пронзил ужас. Как они могли так поступить со мной? Почему те, кого я считала друзьями, объединились ради моего убийства?

– Сильнее! – прошептал кто-то за кадром. Эмме показалось, что она узнала голос Мадлен. Лорел послушно натянула цепочку.

– Чуть выше! – посоветовала Шарлотта.

Это заняло двадцать жутких секунд. Девушки, следившие за съемкой, переговаривались и хихикали, Саттон продолжала сопротивляться. Потом вдруг обмякла, уронив голову на грудь. Эмма вцепилась зубами в кулак, чтобы не закричать.