Чечня рядом. Война глазами женщины - Ольга Аленова

Голос был какой-то безнадежный. Я, конечно, не выдержала:

– Расскажи сейчас, вкратце.

– Ты не представляешь, что тут творится, – устало сказал он. – Это такой позор. Ментов посадили на дань. Со своей зарплаты отстегивают половину, чтобы вахи[7] их не трогали. Так что Басаеву теперь вся Чечня помогает.

В трубке что-то щелкнуло. Я поняла, что разговор затеяла зря, опасный это разговор.

– Хорошо, хорошо, – сказала я, – так через три дня я жду тебя в редакции.

– Все платят, – не унимался теперь он, – от сержанта до офицера, чиновники платят, главы администраций. Вот за это мы столько лет воевали, понимаешь?! Я видел вчера…

Связь прервалась. Я набрала его номер и услышала: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети». К моменту подписания этого номера телефон по-прежнему не отвечал. В понедельник мой друг не пришел в редакцию. И я не знаю, что это – проблемы компании «Мегафон», которая обеспечивает Чечню мобильной связью, или какие-то другие, более страшные проблемы.

В том, что они могли возникнуть, я уверена. Подключиться к «Мегафону» в Чечне может только местный житель с пропиской. И если кому-то чьи-то разговоры покажутся подозрительными, найти абонента по базе данных несложно. Я знаю несколько случаев, когда людей задерживали за телефонные переговоры. Кого-то отпускали, кого-то нет. Я успокаиваю себя только тем, что мой друг – все же довольно известный в Грозном человек и его трогать не станут, что все ограничилось предупреждением о нежелательности разговоров с журналистами.

Впрочем, я не в первый раз услышала о платежах боевикам. Еще осенью 2003 года знакомые из чеченских силовых структур рассказывали, что несколько глав администраций горных районов Чечни платят бандитским группировкам, контролирующим районы. И что именно поэтому чиновников не трогают и даже гарантируют им безопасность. Действительно, в горах тогда было относительно тихо – если еще в 2002 году убийства глав администраций происходили чуть ли не каждый месяц, то уже к лету 2003 года они прекратились. Это, конечно, могло быть совпадением. Но могло и не быть.

В июне 2003 года Ахмат Кадыров вывел за штат всех глав районных администраций. Официально это объяснялось сменой кабинета: мол, после референдума по чеченской конституции власть в республике наконец-то легитимная, вот и кабинет должен быть новым, легитимным. Однако поговаривали, что нескольких глав администраций президент уволил как раз потому, что не хотел мириться с тем, что его подчиненные поневоле работают на двух господ. По крайней мере, в октябре того же года, сразу после президентских выборов, отвечая на мой вопрос об «откатах» боевикам, Кадыров хоть и уклончиво, но допустил такую возможность: «Ну, это слухи. Хотя я не исключаю, что это может быть. Взять хотя бы Ведено, Шатой. У нас там главы незащищенные. Я допускаю, что кто-то из них мог сказать: да, я не буду делать то-то и то-то, только не убивайте меня. Правда, не знаю, откуда у них деньги, чтобы платить. Это уже по бюджету можно посмотреть, сколько денег было выделено главе района и сколько израсходовано. Если я узнаю хоть один факт, что это действительно так, этого главу я уволю. Но на сегодня это настоящие герои. Сколько глав уже убито, а они все равно работают. В населенных пунктах есть власть – может, не совсем дееспособная, но есть. Дальше, я думаю, будет лучше».

Но лучше не стало. Например, в том же 2003 году в Серноводске задержали боевика Резвана Магомадова, который посадил на дань большую часть должностных лиц Сунженского и Ачхой-Мартановского районов. Магомадову помогали два милиционера. Но задержали вымогателя в ходе спецоперации, а не потому, что кто-то из шантажируемых пожаловался в правоохранительные органы. Все предпочитали молчать и платить. Кстати, в народе таких чиновников никто не осуждал. В Чечне все просто учились выживать, и неважно, каким способом.

Уже после гибели Ахмата Кадырова слухи о регулярной выплате дани боевикам настолько разрослись, что даже ФСБ была вынуждена заговорить о том, что в Чечне «имеют место вымогательства».

Недавно об этом рассказал журналистам представитель регионального оперативного штаба (РОШ) по управлению контртеррористической операцией на Северном Кавказе генерал-майор Илья Шабалкин. Он заявил на пресс-конференции: «В адрес некоторых руководителей населенных пунктов Веденского района поступили письма, подписанные бандглаварем по кличке Асадулла. Бандиты требуют от чиновников собрать у местных жителей несколько тысяч долларов и передать их на нужды незаконных вооруженных формирований».

Шабалкин даже показал журналистам одно из нескольких десятков писем, распространенных в одну ночь в Веденском районе. Вот что в нем было написано: «Главе администрации населенного пункта Элистанжи Веденского района Эсенбаеву Эми Тайфутдиновичу. Святая обязанность всех граждан республики – содействие в деле независимости Ичкерии всеми доступными средствами. Всевышний Аллах обязывает мусульман вести борьбу против оккупантов. На основании этого совет Государственного комитета обороны республики Ичкерия обязывает выплатить в казну моджахедов $5000. Неуплата оставляет право шариатскому суду принимать решение в соответствии с законами военного времени. Амир исламского батальона Асадулла». Подпись, печать.

Представитель РОШа, поделившийся с журналистами этой информацией, не рассказал о многом. О том, например, что подобные письма уже давно получают сотрудники милиции и прокуратуры. Только кто-то об этом сообщает, как зампрокурора Ачхой-Мартановской межрайонной прокуратуры Адам Тагаев, с которого боевики, угрожая ему пистолетом, потребовали все те же $5 тыс. А кто-то предпочитает молчать и платить. И это как раз те деньги, на которые Басаев совершает теракты и захваты заложников в российских городах.

Не рассказал генерал Шабалкин и о причине наглости боевиков: в селах многие чиновники чувствуют себя брошенными на произвол бандитов центральной чеченской властью. В отличие от этой власти, передвигающейся по Грозному в окружении огромного числа охранников, сельским чиновникам по штатному расписанию никакой охраны не положено. Так что от боевиков или защищаются своими силами, или платят дань.

И если раньше я думала, что это все же единичные случаи, что не все платят, что рано или поздно вымогателей находят, то после звонка моего грозненского друга я уже в этом не так уверена. Из-за боязни, что он расскажет о «единичных случаях», не стали бы прерывать телефонную связь. И не молчал бы его телефон вот уже десять дней.

Мой друг нашелся через полгода. Он позвонил И СКАЗАЛ, что в Грозном больше не живет, так что если я вдруг там окажусь, надо обращаться к его дальним родственникам, которые приютят меня, если что. Он сказал, что живет теперь в одном из российских городов. В каком, не сказал – боялся телефонной прослушки. Но обещал звонить.

Я так и не знаю до сих пор, что же с ним тогда произошло.

Глава 8

Под знаком Беслана

Все, что происходило в России до i сентября 2004 года, померкло перед тем, что случилось после. i сентября 2004 года на школьную линейку в Беслан пришли вооруженные до зубов подонки. Они сделали заложниками всех, кто был в той школе. Это были два страшных дня неизвестности. И самый страшный из них – тот, в который все стало ясно. Расстрелянные, разломанные детские тела на земле. Кричащие матери и рыдающие отцы. Небывалый, многочасовой ливень, накрывший город и сделавший его черным. Потемневшие лица моих университетских друзей, еще не нашедших своих родных. Моя седая преподавательница русского языка, у которой в школе погибла сестра, тоже педагог. Я вижу ее глаза. Я плачу. И мои коллеги-журналисты плачут. Они прошли не одну войну и никогда не плакали. А это был день, когда плакали все. В затопленном дождем Беслане мы все чувствовали обреченность. Потому что уже тогда знали – всем тем, кто не выжил, можно было помочь. И от того, что мы это знали, нам не хотелось жить.

1 сентября у меня заканчивалась командировка в Грозный, где прошли выборы президента. Около 11 утра, когда наша машина пересекла административную границу с Чечней, на мобильный раздался звонок из редакции – сообщили о захвате школы в Беслане. Я поехала в Северную Осетию.

Доехав до Минвод, я пересела в машину к коллегам-журналистам, и мы помчались в Осетию. О захвате заложников знали на всех постах. Сотрудники ГИБДД, останавливая машины, проверяли документы, заставляли регистрироваться водителя. В пять часов мы уже были на границе Кабардино-Балкарии и Северной Осетии. Здесь выстроилась бесконечная очередь из легковых машин, «Газелей» и «КамАЗов». Через пост пропускали очень медленно – за час мы продвинулись вперед всего на несколько метров. Поэтому, когда два парня подошли к водителю и сказали, что за 200 рублей провезут без очереди, мы в один голос крикнули: