Том 2. Произведения 1938–1941 - Александр Введенский

— Как сладко было мне входить / в тебя, и снова выходить. / …в себя, и снова выходить… — Очевидно, парафраз известнейшего фрагмента Гераклита. Ср. также, в связи с вопросом тождества, примеч. к №№ 10 и 14 и вступит. примеч. к №№ 23 и 19.10.

— …море. — О «значении моря» см. примеч. к №№ 9, 16, 17, 27 в 29.5.

— О последнем что есть в природе… о пустыне. — Таково традиционное христианское представление о пустыне, отразившееся в Евангелиях.

— …он аккуратно сложил оружие и вынув из кармана висок выстрелил себе в голову. — Замечательный пример бессмыслицы, которая не может быть полностью интерпретирована как результат трансформации «семантически правильного предложения».

— <И ту>т состоялась часть вторая — прощание всех с одним, — См., в связи с возрастающей ролью подобных примеров метапоэтического остранения, № 30 (вступит. ремарка к карт. 9) и примеч.

— Он нас принимал за минуты… — См. в связи с вопросом о дискретности времени примеч. к №№ 23 и 34.

— Что же он сообщает теперь деревьям. — По поводу разницы между сказать и сообщить у Введенского см. № 30 (карт. 7 в примеч.).

— Они молчанием и умолчанием и отсутствием звука… — См. ниже в связи с воздержанием.

— …внушали и нам и вам и ему. — Грамматический эллипс (см. примеч. к началу произведения) приобретает особую значимость в контексте умолчания, воздержания и т. п. (см. ниже). Ср. также в № 28: немногое и нам как и им казалось.

— …небольшое количество последней радости. — См., в связи с категорией чувства у Введенского, примеч. к №№ 5, 20, 28, 30 (карт. 1) и 31.

— Дубы спросили: — Который час — Связь деревьев (растений) со временем была выражена в предшествовавших словах деревьев: Он нас принимал за минуты…

— Река властно бежавшая по земле… властно текущая… как царь. — Ср. образ реки, одновременно покорной своей судьбе (№ 23).

— Она прощалась так, что. Вот так. — Снова пример эллипса целого предложения, особо значимый в контексте произведения.

— А он лежал как тетрадка на самом ее берегу. Прощай тетрадь… — Тетрадь здесь, несомненно, метапоэтический образ. Ср. опять-таки в связи с морем, Песню про тетрадь (№ 34).

— Имело ли это море слабый вид орла, — В связи с мотивом орла см. примеч. к №№ 2 (с. 57), 19 (с. 152) и 31.

— Но — чу! — Введенский несколько раз прибегает к этому поэтизму в своих произведениях — см. №№ 1 и 28.

— …затрубили где-то… — Ср. заключительную строфу Элегии (№ 31).

— …не то дикари не то нет. Он взглянул на людей. — Люди — то прочее, с которым забыл попрощаться герой, представлены здесь таинственными не то дикарями не то нет, не вполне вычленеными из природного универсума поэта, элементы которого в сравнении с их же плачем перечислены в заключительной части произведения.

— Когда он… — Формульное начало Когда — имеет корни в русской поэзии (ср. хотя-бы многочисленные зачины Пушкина) и восходит, в частности, к классической французской оде.

— Когда он приотворил распухшие свои глаза, он глаза свои приоткрыл. — На смену эллипсам и неопределенным конструкциям здесь приходят избыточно распространенная тавтология.

— Тут он вспомнил, он припомнил весь миг своей смерти. — Ср. воспоминания о моменте смерти в Четырех описаниях (№ 23). О «двуступенчатой эсхатологической ситуации» у Введенского см. примеч. к № 19 (с. 132).

— Всю рифму… Ах. Пушкин, Пушкин… — Метапоэтические импликации введены в описание самого момента смерти в связи с Пушкиным в шестом Разговоре (№ 29.6). Шире — образность эта связана с экзистенциально переживаемой судьбой поэта (ср. выше: бежит судьба, бежит беда). Формула О Пушкин, Пушкин встречается в одном из ранних произведений Введенского (№ 2, с. 46).

— Тут течь всеобщего отвращения… Тут тень всеобщего… Тут тень… — В контексте следующего примеч. может быть истолковано как метаописание поясняемой в нем редукции (воздержания).

— Он ничего не понял, но он воздержался. — Ключевая фраза произведения, проясняющая на многих уровнях его структуру. Категория воздержания от суждения разрабатывалась в конца 20-х-30-е годы в философских произведениях Я. С. Друскина («Разговоры вестников», «Формула бытия» и др.) независимо от гуссерлианской трансцендентальной редукции, с которой она имеет много общего (ср. многочисленные примеч. Я. С. Друскина и вступит. статью к 1-му тому). Отсюда категория, словами Введенского, молчания и умолчания и отсутствия звука, производящая, однако, действенное внушение и нам и вам и ему. Помимо уже отмеченных элементов текста, которые, как нам кажется, порождаются этой концепцией (от огромной роли неопределенно-отрицательных конструкций до серии грамматических эллипсов, завершаемой специфическим редуцированием предшествующей фразы), укажем такой признак, как слабая степень — особенно в описании объектов, ассоциирующихся с силой, полнотой — дубы безумные умели / дубы шуметь лишь еле-еле; те же дубы и рыбы дарят герою небольшое количество последней радости; море ослабевшее от своих долгих бурь не имеет даже слабого вида орла; дикари, а может и не дикари, с плачем, сравниваемым с различными тихими звуками, с молчанием камней и видом пустыни, сходят на немногочисленную землю.

— с плачем похожим на шелест дубов, на жужжанье пчел… и т. д. — Плач дикарей сравнивается Введенским со множеством элементов его поэтического универсума, с которым они сливаются. См. выше замечания Я. С. Друскина.

— Всё. — Этой формулой, которой оканчивались ранние произведения Введенского и Хармса, завершаются также разговор <про> Козлова и Ослова (№ 30, карт. 8) и стихотворный фрагмент метапоэтического текста (№ 38).

Приложение I. Неоконченные произведения*

Черновая тетрадь, за которой утвердилось название «серой», содержит неоконченное стихотворение Над морем темным благодатным… (№ 33) и пьесу «Колоколов…», переходящую в чрезвычайно интересное рассуждение, проясняющее отношение Введенского к одной из ключевых тем его творчества — теме времени (№ 34). Рукопись, оставшаяся незавершенной, обрывается на полуслове. На датировку тетради проливает свет упоминание в главке Время и Смерть тюрьмы, где Введенский находился с конца 1931 по июнь 1932 г. Кроме того, во втором из вложенных в тетрадь отрывков (Заболевание сифилисом…, № 36) также содержится ссылка па заключение в ДПЗ. Этот же отрывок упоминается в начале «Разговоров» Л. С. Липавского (см. примеч. к №№ 26 и 38 и вступит. статью к 1-му тому). Все это вместе позволяет датировать тетрадь периодом между летом 1932 и летом 1933 г. Тематическая связь обоих больших текстов оправдывает их издание в том порядке, в каком они следуют в рукописи, вынеся в начало лишь стихотворение Над морем темным благодатным…, с ними не связанное.

33. Над морем темным благодатным…

— Над морем темным благодатным / носился воздух необъятный… — Преломление образности кн. Бытия, 1, 2.

— …он синим коршуном летал… — См. сквозные в поэзии Введенского образы орлов, коршунов и т. п. (см. примеч. к № 32), начиная с Галушки (№ 133). Сакральные импликации этого образа значимы в контексте предыдущего примечания.

— …пчела бессмертная поет. — Метапоэтическая образность пчелы, меда восходит к обширнейшей мировой традиции.

— …и мысль нисходит на цветок. — О мотиве мысли см. примеч. к № 10 и др. Вл. Эрль указывает в этой связи на известнейший паскалевский образ человека — мыслящего тростника.

— А воздух море подметал… — редкий пример употребления Введенским рефрена.

— …он просит имя дать ему. — О категории имени, называния как одной из ключевых для поэтики Введенского, см. примеч. к №№ 5, 19 (с. 131), 24 и др.

— Цветок мы стали звать андреем… — Ср. имя собаки Веры в Елке у Ивановых (№ 30) и имена воробьев федор и арбуз в Парше на отмели (№ 131).

— …жуки и пташки… /…река… /…и бабочки и муравьи… — Постоянные обитатели поэтического универсума Введенского. См. примеч. к № 7 и мн. др.

34. Колоколов. Я бы выпил еще одну рюмку водички…

— Колоколов — Ср. возможную мотивацию этого имени в предшествующем тексте (и бабочки и муравьи / над ним звенят колоколами) в ниже: Звери вы колокола.