Повод для оптимизма? Прощалки - Владимир Владимирович Познер

В этом, надо сказать, сильнее американцев нет. И, наверное, кое-чему, глядя на их кино, можно было бы научиться. Не улыбаясь свысока, считая себя более умными и более духовными, а на самом деле пытаясь понять, как по-настоящему воспитывается патриотизм – не размахивание флагом, а совсем другое. Я об этом как раз и думал.

* * *

Стало очень модным спорить о том, может ли журналистика существовать при интернете, не станет ли интернет основным источником информации – Twitter, блоги и так далее. Я всегда говорю: «Нет, конечно же, потому что это не профессиональная журналистика. Это совсем другое». Со мной разные люди не соглашаются. Но недавно я узнал о чрезвычайно интересном опыте, который провели в Америке и который, как мне кажется, подтверждает мою точку зрения.

А сделали так. Опубликовали абсолютно выдуманную историю о том, что группа ученых в одном из американских университетов создала новый препарат, который обладает невероятно сильными антибактериальными свойствами, что, конечно, для медицины большое дело. «Но, – говорится в этом материале, – вместе с тем этот препарат может быть опасным с точки зрения сохранения чистоты питьевой воды». То есть абсолютно короткое журналистское сообщение.

Дальше пошло всякого рода обсуждение в интернете. Одни говорят так: «Надо быть идиотом, чтобы не понимать, какой это потрясающий прорыв – препарат, который используется для борьбы с бактериями». Другая точка зрения: «Надо быть абсолютным идиотом, чтобы не понимать, что угроза для чистой воды – это куда страшнее, она перевешивает то положительное, что есть в этом препарате». Потом стали опрашивать людей, и выяснилось, что отрицательное мнение, оказывается, куда сильнее положительного. В результате этого отрицательного мнения у большинства людей возникло твердое убеждение, что этот препарат никуда не годится.

То есть журналистика здесь ни при чем, главным оказывается личное мнение. А так как люди всегда склонны скорее отрицательно оценивать что-то новое, особенно если есть как будто бы за что, то это мнение побеждает.

Другими словами, журналистика, которая должна быть объективной, честной, показывать обе стороны, если их две, а то и три, и четыре, это совсем не то же самое, что блоги или Twitter, где каждый отдельный человек высказывает только свое мнение и не признает никакого другого. Это все-таки, как ни говори, не журналистика, а нечто из другой области. Я не против, но не обольщайтесь: интернет никогда не заменит журналистику. Это мое твердое убеждение.

* * *

Я бы хотел сказать несколько слов в связи с кончиной Бориса Березовского. Я знал Бориса Абрамовича довольно давно, с 1995 года. Но знал не близко. Раза три бывал у него на даче в Архангельском, несколько раз был в доме приемов ЛогоВАЗ здесь, в Москве. И потом, когда он уехал в Англию (я бывал в Лондоне), я несколько раз с ним ужинал и однажды завтракал в том самом особняке под Лондоном, в котором его нашли мертвым. Мы не были друзьям и даже не были приятелями. И более того, однажды он чуть меня не погубил. Я не буду вдаваться в подробности, но так случилось. Тем не менее время от времени мы виделись. Мне вообще Борис Абрамович был интересен – тем, как он мыслит, своей энергетикой, своим острым умом. Ну и, по-видимому, я ему был почему-то интересен, иначе мы бы, конечно, не встречались.

Известие о его смерти меня не шокировало, потому что я слышал от очень близких ему людей, что после того, как он проиграл суд Роману Абрамовичу, он вообще впал в уныние, стал говорить о том, что не видит смысла жизни, даже стал говорить о самоубийстве. Короче говоря, действительно был в глубокой депрессии. Я не утверждаю, что он покончил собой, я вообще об этом не знаю и не собираюсь гадать. Но факт тот, что меня не шокировало известие о его смерти.

Зато, безусловно, шокировало то, как поиздевались над мертвым Березовским некоторые мои коллеги. Да нет, конечно, не коллеги, но некоторые, скажем, ведущие телевизионных шоу и приглашенные ими гости. Я попытался представить себе, как бы они себя вели, если бы Березовский не только был жив, но еще был в силе. Как бы они кланялись, как бы они угождали, как бы они целовали в разные места. Это было нетрудно себе представить.

Вообще требуется невероятная смелость и очень высокая духовность и принципиальность, чтобы топтать мертвого. Я повторяю, Борис Березовский мне был не другом и не приятелем. И я знаю, что он многих погубил. Но я понимаю, хоть я и атеист, что о мертвых либо говорят хорошо, либо вообще не говорят. И как можно примирить словеса о христианской добродетели, которые так часто произносят эти люди, с отсутствием даже намека на сострадание и на сочувствие? И вообще помнят ли они заповедь «Не суди да не судим будешь»? И вы, уважаемые зрители, вы помните это?

* * *

Сложилось так, что я очень много езжу по всяким зарубежным странам, в основном по Европе, хотя не только. Но все-таки в основном по Европе. И в результате этих поездок я могу сказать довольно определенно, что там нас не любят. Речь не идет об отдельно взятом русском человеке. При этом я хочу вам сказать, что они не понимают разницы между российским и русским. Для них любой человек, который живет в России, русский. Точно так же, как в свое время у них не было разницы между Россией и Советским Союзом – это все была Россия, русские. Так вот, к отдельно взятому русскому там относятся нормально, так же, как к отдельно взятому аргентинцу или отдельно взятому канадцу. А к России вообще – нет, относятся неважно. Примерно так же, как относились к СССР. Хотя есть разница. Советского Союза боялись. Боялись, потому что видели в нем агрессию, видели страну, которая пытается навязать свою идеологию всему остальному миру. И, кроме того, видели страну, которая преследует своих собственных граждан за инакомыслие. России не боятся. Понимают, что у России вообще нет идеологии и ничего навязывать она другим не стремится. Так за что же не любят?

Ну, как мне показалось, не любят за то, что со свободой слова, со свободой прессы, вообще с демократией в России обстоит не лучшим образом. Что по-прежнему людей преследуют, если они противостоят власти. И при этом их средства массовой информации сообщают и о протестах, и о выступлениях, о демонстрациях, в частности, о той, которая состоялась