Алая Завеса. Наследие Меркольта - Роман Александрович Покровский

– Как сделал бы любой другой на твоём месте. Ты ещё ребёнок, Юлиан. Я попросту не имею права.

– Так вы говорили себе осенью? – спросил Юлиан. – Я не прошусь на какую-либо операцию, я всего лишь хочу увидеть место убийства мэра. Как пострадавший, я имею на это право!

По лицу Уэствуда стало заметно, что он пожалел о том, что пригласил сюда Юлиана.

– Ты не представляешь, что со мной случится, если об этом хоть кто-то узнает. Тебя следует обезопасить от всего этого. Закрыть там, где никто не сможет найти тебя. Это моя обязанность, как защитника города.

– Академия считается безопасным местом. Но, знаете ли, элементалю не составило труда проникнуть внутрь. Не составит труда и найти меня в любом другом месте.

Слова Юлиана вряд ли убедили в чём-то Уэствуда, но юноша знал, насколько инспектор сентиментальный и покладистый. Такие, как он, не могут устоять тогда, когда их очень хорошо просят.

– Завтра утром, – натужно процедил мистер Глесон. – Всего лишь на час и не более. И, сам понимаешь – это всё останется строжайшей тайной, которая останется храниться только между нами. А потом, само собой разумеется, ты дашь мне показания о случившемся. Если, конечно, сможешь что-то вспомнить.

Юлиану хотелось улыбнуться, потому что только что он одержал своеобразную маленькую победу не только над Уэствудом, но и над своей слабостью. Однако, обстоятельства радоваться не позволяли, потому что один человек уже умер, а ещё двое с трудом смогли этой самой смерти избежать.

Юлиану было сложно смотреть в глаза Уэствуда. Он наблюдал в них большую грусть – грусть от несбывшихся ожиданий и грядущих разочарований.

Наивно было полагать, что жизнь в Свайзлаутерне может протекать так же спокойно, как и в других городах. Юлиан сам выбрал эту дорогу, когда сел на поезд «Лондон-Свайзлаутерн». И именно тогда, на Кингс-Кросс, он сказал «да» всем своим порокам и своему азарту.

Всё происходящее здесь – всего лишь игра. Игра жестокая, не прощающая ошибок, игра на выживание. Играл Якоб Сорвенгер, играли Акрур Молтембер и Ривальда Скуэйн, играл и сам Юлиан, пусть и в роли пешки.

Суть заключается в том, что до тех пор, пока ты не выбыл из игры – ты играешь. Ты не можешь просто взять и сказать «нет», потому что это правило в реальной жизни не работает. Есть только один способ уйти с карточного поля – это умереть. Ведь именно это иногда нужно сделать для того, чтобы выжить.

4 глава. (Не) настоящий детектив

– Уверен, твоя девушка теперь ненавидит меня, – сказал Уэствуд, сидя за рулём автомобиля.

Стояло очень раннее утро, и Юлиан совсем не выспался. Из полицейского участка он вернулся, когда было уже за полночь, но долгое время не спал. Да и как можно было уснуть, когда ещё днём на Юлиана было совершено покушение?

– Она ещё ничего не знает, – ответил он. – Боюсь представить, что случится, когда она не встретит меня в академии.

Вряд ли Уэствуд понимал Юлиана. Вряд ли вообще кто-то понимал человека, внутри которого в ожесточённой битве сошлись ангел и демон. Попеременно они получали перевес, но до окончательной победы того или иного соперника было ещё очень далеко.

– Любишь её? – спросил Уэствуд, когда они остановились у пешеходного перехода.

– Не знаю, мистер Глесон.

– А я думаю, что любишь. Видел, как ты смотрел на неё осенью и как переживал за неё. Каждой бы такого, как ты.

– Я ведь тогда бросил её, – с грустью в голосе промолвил Юлиан.

– Главное, что в итоге ты вернулся. И не пожалел о своём решении. Сейчас очень сложно встретить действительно чистые и искренние чувства. Всех их заботит… Что-то другое.

– В ваши годы было иначе?

– «В наши годы всё было по-другому», – иронично процитировал Уэствуд. – У нашего поколения принято так говорить. Это буквально закон. Нет, Юлиан. Всё было так же. Люди не меняются в зависимости от того, в какое время они родились. Так было всегда и будет впредь.

– Впервые слышу такое, – усмехнулся Юлиан.

– А я впервые такое говорю. До тебя я-то по сути дел с молодёжью и не имел. Смотрел на них настолько поверхностно, насколько это вообще возможно. Ты буквально открыл для меня новый мир.

Юлиан понимал, что Уэствуд льстит ему, но от того было не менее приятно. Он не считал себя одним из лучших представителей своего поколения – скорее, он плёлся ближе к концу. По собственному же мнению.

– Куда мы едем? – перевёл тему Юлиан.

– Мы едем в отель, – ответил Уэствуд. – На улице Фридрихграбен. Он так и называется.

– Фридрихграбен? Но почему в отель? Почему не к нему домой?

– Потому что Густав Забитцер был убит в отеле. Вернее, там он был найден.

Прошлой ночью Уэствуд говорил Юлиану об отеле, но эта информация к утру безвозвратно вылетела из его головы.

– Что он мог делать в отеле? – спросил Юлиан.

– В этом нам и предстоит в первую очередь разобраться.

Уэствуд резко повернул направо, и Юлиан увидел вывеску «Фридрихграбен». Они были уже совсем близко.

– Номер точно принадлежал мэру? – поинтересовался Юлиан.

– Точно, – ответил Уэствуд, свернув на место остановки.

Отель «Фридрихграбен» находился почти в центре Свайзлаутерна и был самым высоким зданием в пределах прямой видимости. Винтажные узоры, горгульи на стенах и расписные фрески могли выдать в отеле средневековое сооружение, но даже Юлиан понимал, что здание было построено куда позже и реставрировалось не один раз.

Юлиан и Уэствуд поднялись на стеклянном лифте на самый последний этаж. Так высоко Юлиан очень давно уже не был. Дабы насладиться панорамой города, он выглянул в окно и, когда увидел едва ли не весь Свайзлаутерн как на ладони, одновременно и ужаснулся, и обрадовался.

– Время, Юлиан, – отвлёк его Глесон.

Они проследовали к номеру «639», который был опечатан полицейскими ленточками, закрывающими проход.

– Повезло, что мы первые, – сказал Глесон и толкнул дверь.

Она открылась без сопротивления. По каким-то причинам работники отеля не решились запереть дверь на ночь. Или же, открыли только утром.

– Могут быть другие? – спросил Юлиан, переступая через порог.

– Конечно. У нас же есть Департамент расследования особо важных преступлений. Думаешь, они упустят такую блестящую возможность сверкнуть своим положением? Не думаю.

Юлиан ожидал увидеть совершенно другое. Вместо обугленных развалин его взору открылась нетронутая огнём панорама – обшитые дорогим бархатом кресла, целые обои, блестящий ламинат и позолоченная оконная рамка.

О свершившемся ещё недавно преступлении говорил только полнейший беспорядок – разбросанные повсюду предметы одежды, разбитые зеркало и окно,