Долго и счастливо (ЛП) - Линг Айя

— Ваше высочество? — судья говорит с неуверенностью. — Прошу прощения, но вмешательство не допускается во время заседания суда. Я должен попросить Вас освободить мисс Уилсон и занять место.

— Она невиновна, — говорит Эдвард властным голосом. — В каком бы преступлении вы ее ни обвиняли, она не является частью этого.

— Согласно правилам, Вы должны ждать, пока Вас вызовут.

Однако Эдвард не двигается. Он смотрит в направлении Катрионы и шепчет что-то, что я не могу прочитать. Она становится смертельно бледной, как будто виновата, и кивает.

— Я… я забираю его обратно, — говорит она. — Я снимаю обвинение.

— О чем ты говоришь? — Бьянка выглядит недоверчивой. — Она виновата в серьезном преступлении!

Катриона качает головой и говорит снова. Судья машет рукой, клерк ударяет молотком, и постепенно толпа утихает. Когда шум снижается до минимума, Катриона открывает рот.

— Его… его высочество сообщило мне… факты, которые я раньше не знала. Кэтрин Уилсон невинна. Произошло недоразумение, и я отзываю все обвинения против нее.

Суд снова вспыхивает. Судья призывает к порядку, но зрители едва обращают на него внимание — кто может остановиться в этот момент?

Эдвард обнимает меня за плечи.

— Кэт, пойдем.

В следующую секунду я шокирована, когда он подхватывает меня на руки и выносит на улицу, как будто я инвалид.

— Поставь меня, — возражаю. Я счастлива находиться в его объятьях, но в то же время ненавижу, что я грязная и вонючая. — Я могу ходить, честно. Все смотрят.

Он просто обнимает мою шею, заставляя прижаться ближе к нему.

— Они смотрят независимо от того, держу я тебя или нет, — он усиливает хватку и хмурится. — Ты похудела. Как долго ты была в тюрьме?

— Не уверена… пять… или шесть дней? Я не смогла сосчитать.

Челюсть Эдварда сжимается.

— Я обязательно позабочусь, чтобы ты поела прямо сейчас.

Толпа становится размытой, оглушительный шум становится жужжанием, поскольку Эдвард уносит меня из суда, а его рука служит мне опорой. Снаружи, вдоль широкой дороги, Бертрам стоит рядом с гладкой черной каретой, которую использует Эдвард, когда не хочет, чтобы его узнавали.

— Принцесса Кэт, — Бертрам кланяется и закрывает глаза, как будто не может видеть мое жалкое состояние. — Суд приказал ее освободить?

— Конечно. Я бы увел ее силой, если это понадобилось, — лицо Эдварда мрачно. — Давай уедем без промедления.

В карете Эдвард оборачивает вокруг меня длинный плащ. В этот момент я могла бы сделать для него все что угодно, никогда не испытывала к нему такой ошеломляющей привязанности. Так благодарна, что была вне тюрьмы, и в безопасности от петли. Слезы текут по моему лицу, и Эдвард вытирает их.

— Не плачь, — успокаивающе шепчет он. — У меня есть ты, Кэт, и видит Бог, ты больше не окажешься в опасности. Все будет в порядке.

— Куда мы едем? — в моей голове возникает тревога. — Мы не поедем во дворец, не так ли? Ты не можешь вернуть меня, когда Катриона все еще официально принцесса.

— Не волнуйся, — он нажимает пальцем на мои губы. — Мы поедем к Генри. Я уже написал ему и спросил, можем ли использовать его дом, и он с готовностью согласился.

Я позволяю своей голове упасть ему на плечо, и мое тело покидают все силы. Даже если мы едем в соломенную хижину, мне все равно. Пока он рядом со мной, все в порядке.

Дом Генри похож на рай после тюрьмы. Это не так великолепно, как дворец или резиденция Бьянки, но это заметно дороже, чем дом Поппи.

Как только мы выходим из кареты, Томас, дворецкий Генри, уже ждет у двери. Он низко кланяется, когда мы входим в гостиную, и даже не моргает, что принц несет женщину, которая похожа на уличную крысу.

Вскоре меня ведут в ванную наверху, где женщина средних лет (я позже узнаю, что она повар) смывает с меня слои грязи и моет мне волосы, поливая их цветочным шампунем. Какое облегчение — надеть чистую, сладко-пахнущую ночную рубашку, которая не испачкана или не разорвана.

— Извините, она немного велика Вам, — говорит Кук, вытирая волосы. — Не хватило времени, поэтому я отдала одну из своих. Но ожидаю, что его высочество скоро отправит за Вашими одеждами.

Я благодарю ее и заверяю, что это не проблема. Спустя некоторое время служанка просовывает голову в комнату и сообщает нам, что Эдвард ждет меня.

Эдвард находится в библиотеке, читает книгу. В камине весело потрескивает огонь. Мне вспоминается первый раз, когда мы встретились в библиотеке Генри. Так много произошло между нами после этой встречи.

— Кэт, — восклицает он. Облегчение распространяется на его лице, когда он смотрит на меня, теперь чистую и презентабельную. — Как ты себя чувствуешь?

Гул из моего живота отвечает на его вопрос. Мы улыбаемся друг другу, Эдвард подзывает горничную и говорит ей принести обед.

Я сажусь на диван, скидываю свои пушистые тапочки и прижимаюсь к нему, наслаждаясь теплом его тела. Он поднимает мой подбородок и целует меня, его губы мягкие и теплые. О, как я скучала по таким моментам.

— Что ты сказал Катрионе Брэдшоу, что заставило ее отказаться от обвинения?

Эдвард выдает безжалостную улыбку. Я не часто становлюсь свидетелем более темной, манипуляторной его части.

— Я узнал ее прошлое, когда она была в Морине. Она уже замужем за молодым фермером в маленькой деревне Морин.

— ТЫ. ЧЕРТ ВОЗЬМИ. ШУТИШЬ.

Вот почему он так надолго исчез. Он уехал, чтобы убедиться, что Катриона уже замужем.

— Мама с подозрением относилась к ее поведению. Она попыталась проявить доброту к Катрионе и спросила ее, где она была, прежде чем приехала во дворец. Катриона была уклончива, когда отвечала, казалось, что она что-то скрывает. Когда мама упомянула об этом, я вспомнил, что, когда мы посетили свадьбу императора, Катриона не хотела участвовать в публичных мероприятиях, таких как катание на лошадях по городу или поездка на лодке. Казалось, она не хотела показывать свое лицо публично. Позднее мне пришло в голову, что, возможно, она не хотела, чтобы ее узнавали. Я попросил Генри провести для меня кое-какое расследование. Когда Катриону переместили в Морин, чтобы выжить, она согласилась выйти замуж за местного фермера.

Несмотря на мою неприязнь к Катрионе Брэдшоу, моя симпатия к ней растет. Что бы я сделала, если бы оказалась в маленькой деревушке, одинокая и беспомощная, вместо того чтобы быть младшей дочерью графа?

— Очевидно, она была недовольна договоренностью. В то время как она была не такой популярной, как ее сестра, она ожидала партии с пэром. Не думала оказаться замужем за безграмотным фермером, за горами в чужой стране, в крошечной деревне. Поэтому, как только у нее появилась такая возможность, она украла все, что могла у своего мужа, пробралась в столицу Морина и села на корабль в Ателию.

Это должно быть, когда Жером увидел ее. Когда он приехал с государственным визитом в Ателию, он сказал мне, что я выгляжу знакомо. Это была Катриона Брэдшоу, которую он видел на улицах.

— И ты выследил ее мужа?

— Мы сделали это. С тех пор, как она украла все сбережения, он отчаянно искал ее, и как только мы дали описание рыжеволосой ателийки, он ответил на наше объявление. Я встретил его лично, и он показал мне обручальное кольцо, — он с сожалением смотрит на меня. — Если бы не мое отсутствие, я мог бы спасти тебя.

Если бы он не обнаружил секрет Катрионы, у него заняло бы гораздо больше времени освободить меня, особенно когда я виновна в подлоге, и публика презирает меня. Но я не смогла сказать этого, потому что в этот момент пришел Томас, неся поднос с ароматной пищей. Мой рот тут же наполняется слюной, и я едва сдерживаю себя, чтобы не набросится на поднос.

— Спасибо, Томас, — Эдвард показывает на стол. — Нет необходимости разливать суп. Я позабочусь о своей жене. Сообщу вам, когда мы закончим.

Там есть горшок с дымящимся куриным бульоном и буханкой свежего ржаного хлеба, еще теплого. Сметаю две чаши и три ломтика хлеба; манеры могут подождать еще один день. Эдвард тоже ест, но в основном наблюдает за мной задумчивым взглядом.