Долго и счастливо (ЛП) - Линг Айя

Катриона Брэдшоу, с другой стороны, кажется довольно испуганной, и когда она встречается со мной вглядом, то опускает взгляд и складывает руки на коленях. Бьянка что-то шепчет ей, как будто она говорит Катрионе не беспокоиться.

— Кэтрин Уилсон, — клерк читает мое обвинительное заключение. Сказав, что обвиняемая пыталась завладеть имуществом другого путем подлога.

Шатаюсь в пространстве перед судьями. У меня болит голова, и я дрожу, но должна выстоять. Судья в середине смотрит на меня сквозь гигантские очки. Тот, что справа, смотрит на меня и Катриону, затем шепчет судье слева. Все они мужчины, носят белые парики и черные мантии, и ни один из них не выглядит симпатичным.

— Ваше имя — Кэтрин Уилсон? — спрашивает судья посередине.

Киваю. Нет смысла пытаться сказать, что я Катриона Брэдшоу. И есть определенное облегчение, что я могу использовать свое имя.

Судья спрашивает меня о моей семье и о том, где выросла. Благодаря идее Эдварда, чтобы мистер Уэллсли удочерил меня, могу представить правдоподобную историю.

— Вы признаете, что подделали подпись принцессы и украли ее личность, когда отправились в «Элитную Недвижимость Спенсера» третьего июня?

Сэр Лэнгли также входит в число зрителей. У него нет мстительного выражения как на лице Бьянки, он просто смотрит на меня с подозрением и любопытством. Судья говорит:

— «Принцесы». Не Катрионы Брэдшоу.

Я расправляю плечи и выпрямляю спину.

— Нет.

Бьянка задыхается. Удивление отражается на лицах судьей. Возможно, они не думали, что я сразу признаюсь в преступлении, но и не ожидали, что я откажусь так решительно.

— Вы не признаете, что виновны в выдаче себя за принцессу? — говорит судья, вскидывая голову. — Вы хотите сказать, что в тот день вы не были в «Элитной Недвижимости Спенсера»?

— Нет, — я повышаю голос и посылаю Бьянке яростный взгляд. Моя ненависть к Бьянке наполняет меня силой, чтобы двигаться дальше. — Мне не нужно красть ее личность. Потому что Я и ЕСТЬ принцесса.

На этот раз даже аудитория реагирует изумлением и волнением. Бьянка на мгновение беспомощно смотрит на меня, а потом кричит:

— Обманщица! — Катриона смотрит на меня, прижав руку к груди.

— Она лишилась ума, — произносит кто-то.

— Принц сделал мне предложение на балу, — продолжаю я спокойно, как будто делаю прогноз погоды. — Он выбрал меня из сотен девушек. Мы поженились в соборе Сент-Джеймс и с тех пор я была принцессой, и будь я проклята, если скажу иначе. — Игнорируя протест Бьянки, я обращаюсь к сэру Лэнгли. — Я приехала в ваш офис год назад и попросила вас подписать договор на дом сто два на улице Лонгборн. Прежде это была начальная школа для мальчиков, и когда школу пришлось переместить из-за того, что она стала слишком мала для размещения слишком большого количества учеников, попросила вас вместо этого продать мне это место. Потому что леди Элли, дочь графа Брэдшоу и я хотели создать школу для девочек. Это верно?

— Обвиняемый не может задавать вопросы, если только свидетель не приведен к присяге, — говорит клерк.

— Тогда пусть сэр Лэнгли будет приведен вперед, — говорю я властным голосом. Я могу выглядеть ужасно, но знаю, как нужно отдавать приказы.

Судья, похоже, не доволен моими распоряжениями, но он просит Лэнгли стать свидетелем.

Лэнгли потеет, но подтверждает все, что я говорю. С удовлетворением наблюдаю, как Катриона путается в таких вопросах, как день рождения Эдварда, его любимые цветы и о его детстве. Судья не может подтвердить права ли я, но, по крайней мере, у меня есть факты с Лэнгли. И Катриона даже не знала, что я упала на задницу во время моего дебюта, и ничего о статьях, которые написала.

К этому времени аудитория вырастает настолько, что заполняет весь зал суда. Приглушенного шепота и подозрительных взглядов предостаточно. Я стою с высоко поднятой головой, мое выражение лица самодовольное. Я не могу струсить сейчас.

Бьянка выглядит так, как будто хочет выцарапать мне глаза. Катриона обнимает ее плечи, ее позвоночник согнут, на лице картина разочарования. Судьи, которые сначала казались скучающими и убежденными, что я виновна, кажутся обеспокоенными и настороженными.

И хотя мне удается прервать череду предыдущих заключение (в предыдущих трех обвинительных приговорах все были признаны виновными), доказательства против меня слишком веские.

— Кэтрин Уилсон, — говорит судья посредине. — Если вы, как говорите, настоящая принцесса, нужно выяснить несколько вопросов. Почему вы не использовали свое имя? Зачем использовать имя Катриона Брэдшоу?

Потому что, когда Эдвард ухаживал за мной, я вселилась в ее тело. Да правильно. Как будто могла сказать судье правду. Я могла бы быть сожжена на костре вместо того, чтобы быть повешенной.

— Потому что она мошенница! — говорит Бьянка, ее ноздри раздуваются. — Разве вы не видите сходства между ней и моей сестрой? Она думала, что не может выйти замуж за принца, будучи простой простолюдинкой, и притворилась моей сестрой!

— Э-э… леди Пембрук, — вмешивается клерк. — По правилам нельзя говорить, если судья не обратился к вам.

Бьянка окидывает его ледяным взглядом.

— Вы хотите стать свидетелем, леди Пемброк? — спрашивает судья.

Она смотрит на меня, но садится.

— Я сделаю это, если этого требует случай. Продолжайте допрос.

— Хорошо, мисс Уилсон? — судья строго смотрит на меня. — По закону принц не может жениться на простолюдинке, но вы показали себя имеющей корни простолюдинкой, а не аристократкой.

Я помню, как Эдвард говорил, что по законам Ателии, король не может жениться на простолюдине, если это не морганатический брак.

— Принц знал, что ты была простолюдинкой, когда женился на тебе?

Не могу втянуть Эдварда в это. Достаточно плохо, что меня преследуют, но хуже, если Эдвард возьмет на себя вину. Он достаточно пострадал.

Я качаю головой.

— Нет. Принц ничего не знал. Это… это была моя вина.

— Так вы признаете, что виновны в том, что выдали себя за Катриону Брэдшоу?

У меня пересыхает во рту. Тогда понимаю, что спорила о двух разных вещах. Могу убедить судей, что я — принцесса, но дело в принятии имени Катрионы Брэдшоу. Является ли Катриона принцессой или нет, я взяла на себя ее личность, несмотря на то что никогда не думала притворяться ей.

Облизываю губы, в горле сухо. Снова болит живот, на этот раз яростнее, и я сильнее прижала к нему руки.

— Мисс Уилсон? — голос судьи кажется далеким.

Мой разум чист, не могу придумать ничего, чтобы защитить себя, и я совершенно одинока в этом суде, с Бьянкой и Катрионой, решивших сделать меня осужденной за преступление.

И затем…

— Кэт.

Высокая фигура прорезает толпу, его лицо наполнено ужасом. Темные волнистые волосы, золотисто-карие глаза и лицо, идеальней, чем у любой скульптуры. Эдвард, мой сказочный муж, шагает через толпу, игнорируя вздох неожиданности вокруг него, игнорируя мольбы клерка о том, чтобы он остановился.

— Отпустить ее, — говорит он тоном настолько ледяным, что соперничает с Бьянкой. — Все обвинения в адрес этой женщины должны быть немедленно сняты.

Глава 29

Кэт

Эдвард вернулся за мной.

Я хочу бежать и броситься ему на руки, но мои колени подгибаются, и я спотыкаюсь. Не знаю, было ли облегчение увидеть его, или это стресс, накопленный в этой ужасной без оконной камере, но я на грани обморока. Черт, ненавижу быть такой слабой.

Офицер в форме протягивает мне руку, намереваясь поддержать меня, но Эдвард хватает его за руку.

— Не трогай мою жену.

— Эдвард, — хриплю я. — Как… ты должен был уйти…

— Я вернулся, — говорит он, обнимая меня, и не обращая внимания на мой внешний вид. Твердое тепло от его руки успокаивает меня, я не сплю. — Слава богу, что я вернулся вовремя, — он осматривает меня, видит мои спутанные волосы, разорванное и грязное платье, и мой большой палец, которые торчит из моих дырявых ботинок. Он морщит лоб, Эдвард должен был почувствовать, что я воняю, поскольку не могла купаться в течение нескольких дней. — Ты была в тюрьме, — он смотрит на Бьянку, и в его взгляде такая ярость, что она вздрагивает и смотрит на землю.