С высоты птичьего полета - Станислав Хабаров

Укомплектованная и обученная французская армия – победительница Европы была уверена в себе. Но русским слава её была не указ и, как говорится, нашла коса на камень. В 124 километрах западнее Москвы, у села Бородина, именно 175 лет назад произошло знаменитое сражение. 135-тысячная французская армия и 120 тысяч русских войск вошли в жестокое соприкосновение.

Наполеон перекроил до этого карту Европы. Его победы в Египте подтвердили всемирное могущество, но его смущал гигант на востоке, и ход истории решался теперь на полях России. В Бородинском сражении армия Наполеона потеряла треть, и, хотя двигалась по инерции вперед, судьба ее была предрешена. Из всех проведенных сражений, сказал Наполеон, «в битве под Москвой выказано наиболее доблести и одержан наименьший успех».

Россия не раз защищала Запад от восточных нашествий. Большой кровью тормозились орды Чингисхана, Батыя, Тамерлана. В наши дни в мясорубке второй мировой войны на российских полях были перемолоты отборные фашистские войска.

Русские по природе – миролюбивы. Менее других подготовленные к войне, они гибли больше всех. Западные историки удобно для себя объясняли жертвенность и гибель россиян их фанатизмом, хотя на деле всё обстоит наоборот. Славянские натуры более чувствительны и потому больше любят и ценят жизнь, но жертвуют ею сознательно ради всеобщего спасения.

В целом огромная нация, как добрый великан, миролюбива и добра. Не склонная к саморекламе, она добродушно взирает на то, как рисуется её портрет и многое пишется фактам вопреки. Русские – удивительно миролюбивы, трудолюбивы и талантливы; чтобы вывести их из терпения, нужно много сил, но породившие ответную реакцию часто пеняли на себя: русский не мелочно расчётлив и в гневе неукротим.

Чтобы убавить патетический тон, отметим спортивную ничью, отмеченную газетами в эти дни. В Лужниках в отборочном матче чемпионата Европы сборные СССР и Франции сыграли 1:1. Звезды прославленной сборной: Платини, Тигана, Жирес, Босси – уже не играют в футбол, без них национальная команда Франции не попала в финал.

Закончился суд над Матиасом Рустом. На юридическом языке летчиклюбитель из ФРГ обвинялся в незаконном въезде в СССР, в нарушении правил полетов и злостном хулиганстве. Снова обсуждался майский полет, в котором Руст «ради шутки» на легкомоторном спортивном самолете «Сессна-172П» пересёк границу в районе Кохтла-Ярве, дрожал, встретившись с советским перехватчиком. В памяти ещё была история с южнокорейским самолетом, и наши летчики не решились сбить нарушителя.

Самолёт Руста пересек несколько «воздушных коридоров» и около семи часов, облетев Кремль, сел на Москворецком мосту. Руст виновным себя признал, но отрицал хулиганское поведение над Красной площадью, и был приговорен судом к четырем годам лишения свободы.

Газеты также сообщали о раскрутке гироскопов-гиродинов модуля «Квант», об удачном запуске французской ракеты «Ариан». Этот запуск, 19-й по счёту, был выполнен после годового перерыва после срыва запуска ракеты-носителя из-за неполадок в двигателях третьей ступени. В США утверждено финансирование программы «звездных войн». Последней каплей в сенате явился голос вице-президента Буша. Голоса сенаторов разделились, пятьдесят на пятьдесят, и Буш склонил чашу выравнявшихся весов в сторону милитаризации космоса.

Мы бродим по таллиннским улочкам и площадям, и как-то раз на площади Победы зашли на выставку в зал Союза художников. Рядом, перед входом в него, на углу гужевались доморощенные панки, а тут за стеной было строго и тихо, и ходила спокойная публика, зорко вглядываясь в огромные полотна.

Петер Нагель из Кёльна в отличие от своего знаменитого тёзки, который действовал не мудрствуя лукаво и больше изображал, заставляя задуматься. Смотреть его выдуманные и нарисованные картины было интересно. «Дискотека Нью-Йорка», «Трюк II» и «Трюк IV» с перекладиной, мужчина с воздушным змеем – всё это было не просто изображением, а философией, совмещением изображения и мысли, заставлявшим задуматься. Так, говорят, умел и Марк Шагал, чья выставка открылась в музее Пушкина в эти дни. До поры до времени я не видел его картин, за исключением нескольких репродукций, и долго считал его экспортером отечественного искусства, сохранившим по словам Д.С. Лихачева самобытные черты «народной еврейской культуры, народной белорусской культуры и русского лубка». Однако, побывав и в его музее в Ницце, я не увидел его. Вернее, он не произвел впечатления на меня, а картины Нагеля заставляли задуматься, связывали сиюминутность – клоунаду каждого дня с общечеловеческими проблемами, точно как газетные снимки фотоспутника напоминали о «домокловом мече» – озоновой дыре над Антарктидой.

Граждане Тулузы

Мы спешим, как говорится, в ногу с временем. Вчера, накануне отлета, перевели часы назад в связи с отменой летнего времени, сегодня в аэропорту Парижа ещё назад – по-парижски.

В Тулузу мы прибыли к концу дня. Уже в коридоре, только что покинув самолёт, мы видели, как на лётное поле садились диковинные самолеты – мы прилетели в разгар авиационного праздника.

Автобус выруливал среди сонма припаркованных машин, а мы всё видели, как садились самолеты, как из чрева пролетающих машин высыпались фигурки и небо аэродрома расцвечивалось пятнами нарядных лепестков. Далеко не все парашюты выглядели зонтиками, одни походили на змеев, на многоэтажные этажерки или не походили ни на что. На зданиях, окружавших аэродром, стояли люди, кричали, махали, а мы ехали, постепенно набирая скорость, и, наконец, приехали в гостиницу у вокзала – «Новый Орлеан».

Пока мы разбирали ключи с огромными блюдцами – брелками, на нас со стены строго смотрела Орлеанская дева. Мы поднимались на второй этаж по винтовой лестнице, где стоял настоящий тяжелый якорь, о который можно было расшибиться в темноте.

Гостиница изнутри напоминала старинный заросший пароход, вывернутый наизнанку, отчего мостики многоэтажных палуб оказались внутри, окружая патио второго этажа. С этажей свисали гирляндами растения, и, казалось, пароход, брошенный в джунглях, уже красиво зарос, как бывает в кино. Пассажиры верхних этажей видели обитателей нижних палуб, и это делало гостиницу похожей на галереи итальянцев или грузинский двор. Было слышно и видно и можно было переброситься словом и посмотреть, сидит ли кто-нибудь внизу за столом. Знакомились с комнатами, из которых некоторые оказались в запущенном состоянии; в гостинице шел ремонт. И эти «предремонтные» комнаты были обставлены древней мебелью, трогать которую было опасно. Были здесь и глухие номера с окном, выходящим лишь на внутреннюю палубу, и это так не вязалось с обычным французским комфортом. Постепенно всё утряслось.