С высоты птичьего полета - Станислав Хабаров

Мне досталась уютная маленькая угловая. От неё перед этим отказалась руководитель нашей делегации медпатронесса Ада Ровгатовна. Её, по-видимому, не устроил уютный закуток, так как там вряд ли можно было бы собрать совещание. А мне моя комнатка нравилась. Окно выводило на разновысокие крыши гостиничного двора, не того ремонтного, куда сваливался строительный мусор, а другого, чистого, и ступеньки разновысоких крыш украшали вид из окна. На окошке, как водится, были жалюзи. Основную площадь комнаты по-прежнему занимала широкая кровать, а ванная была розовой, с огромным зеркалом.

В эти дни в Тулузе заканчивался какой-то форум социалистической партии, и внизу, около портье, рядом с доской с ключами, где стоял непонятно как втиснувшийся стол с креслами по бокам, пожилые женщины – партийные функционерки – постоянно оживленно разговаривали и доброжелательно улыбались, при нашем появлении прерывая разговор.

Мы работали на этот раз в здании КНЕСа, в помещении его КИСа, в его «предбаннике», в двух больших продуваемых комнатах, разгороженных временными перегородками. Первой прямо у окна располагалась аппаратура «ЭРА». Как и всё во Франции, её конструкция казалась нам избыточной. Мы пытались улучшить эту «суетливую» конструкцию, в которой много, нам казалось, от путешествующей дамы, когда она из дорожной сумки достает кошелек, из кошелька ключ и отпирает чемодан. Нам к тому же стало казаться, что для французов это не дело, а какая-то деловая игра.

– Для чего, – спрашивал я, – будут использованы эти достижения? Ведь усилия при осуществлении проекта – велики и хотелось иметь реальный полезный выход: например, работающую антенну.

Но на эти вопросы я получал уклончивые ответы. Впрочем, спрашивать было некогда. Была работа и работа. И к тому же, пожалуй, был очередной деловой пик. Это было заметно и по косвенным признакам. Никогда вместе с нами не работало так много переводчиков. Среди них и технически подкованный и доброжелательный Мишель Шереметьев, и красивая большеротая Элен, тоже русская по происхождению, но с фамилией Рунге. Она точно сошла к нам на встречу с рекламного плаката. И грузноватая Варвара, имевшая корни в России, иногда она отличалась тяжелым недобрым взглядом, но к нам она относилась на редкость хорошо. Конечно, нехорошо так говорить о женщине, но здесь ведь говорится об объективном впечатлении. Варвара порой мне напоминала хищника, который смотрит незаинтересованно, но горе тому, кто поверив, зазевается. Хотя по делу совсем наоборот, она старалась всем помочь, подсказать и делала это бескорыстно и ненавязчиво. Невысокая, подвижная Мари-Жан, гибкая, как обезьянка, была генералом для переводчиков; задумчиво-сдержанная Шанталь; Сессиль с вечными приключениями: то ей мешает прибыть забастовка, то она в гипсе со сломанной ногой. Паскаль – француженка с гуманитарным уклоном. Вообще, если их разделить, как в спорте, по весовым категориям, то переводчицы-француженки составляли бы легкий и наилегчайший вес, а переводчицы из эмигранток – средний и тяжёлый. Они переводили нам на все лады, из всех углов нашей рабочей комнаты (словно чириканье в лесу) непрерывно слышалась попеременная русско-французская речь.

Работа была напряженной и отнимала силы и нервы, и все же, когда мы возвращались домой, нас тянуло на дежурный маршрут. Нередко мы покидали автобус по дороге и выходили на шумную в эти недолгие часы Эльзас-Лорен. Затем несколько часов спустя, когда закроются магазины, улица сделается абсолютно безлюдной, и только группки вызывающего вида подростков будут шататься по безлюдным тротуарам, а приличная публика будет на бульварах и площадях, у столиков кафе, в сквериках, на людных перекрестках.

Постепенно смещаемся к истоку Эльзас-Лорен. Наибольшее скопление народа у автобусной остановки, у скверика с донжоном Капитоля. Здесь – табло электронной информации, здесь памятник Жоресу – выходцу из этих мест. В небольшом скверике бьют фонтаны, и вода течет речушкой через сквер, деревенский мостик с вечными деревянными бревнышками и слегами, вылитыми из бетона с сучками и корой. Газоны изогнуты, и на них среди зеленой травы различные цветовые пятна. Здесь приятно присесть, задуматься, отдохнуть.

Там, где центральная Эльзас-Лорен упиралась в многоэтажный универмаг «Лафайет», а по левую руку находится влекущий меня огородно-садово-цветочный магазин, небольшим поворотом наш путь выходил на Страсбургский бульвар. От него начиналась улица Баяр. Она шла к вокзалу и вечно была оживлена. По утрам с вокзала спешили к центру города студенты и служащие, к концу дня по ней совершался обратный ток. И на ней в последнем ее звене, где к ней примыкали зловещие полупустые кварталы с развлекательными заведениями, голыми кафе, где дежурили женщины легкого поведения, и одна – постоянная, в юбке минимальной длины, – всегда стояла с красивым маленьким пудельком. В этой части Баяр активно попрошайничали панки. Молодые, нелепо подстриженные парни подпирали спинами железную плоскость – жалюзи какого-то склада, рядом с ними литровые бутылки вина. По тротуару текли вино и моча, и кто-то из них прилипчато приставал к прохожим и попрошайничал, и редко они не околачивались здесь. Парни просили настойчиво, но отличались от бритоголовых, что встречались в центре или на узких улочках старой части города, у этих не было колец с шипами и вызывающей татуировки. Бритоголовые называли себя «санитарами города» и боролись, по их словам, и с торговцами наркотиков, с панками, красными евреями, арабами, неграми. Иногда по стране прокатывались волны насилия и их, как правило, невозможно было предвидеть и предсказать.

Рано утром мы покидали гостиницу и совершали утренний круг по улицам города. А когда просыпали или в непогоду, то, проснувшись, включали телевизор. Даже ночью его экран не пустовал, и по дежурному каналу повторялись новости.

Семь утра. По второму каналу смотрю последние известия. Диктор телевидения по-приятельски, но не фамильярно, здоровается с телезрителями, и идут видеосюжеты. Первым в выпуске в Кремле М.С. Горбачев; авианосцы в Персидском заливе, авиационная катастрофа, партизаны идут с оружием. Странно смотреть как бы всё наоборот: представители по-нашему миролюбивых сил с оружием и показывают убитых ими мирных людей. Как и фильмы, где русский разведчик безжалостен и жесток, и это в конце концов ведёт к взгляду «Ох уже эти русские», с которым и нам пришлось сталкиваться. Но об этом позже, а теперь, как всегда в конце последних известий, сообщение о погоде. Утренние новости вообще сообщаются непринужденно, но особенно – сообщения о погоде. У карты Франции красивая молодая женщина. На карте видно, где черные тучи и дождь, сверкают молнии или оранжевое, в форме ромашки, солнце. Женщина предрекает погоду, словно делать ей это очень весело, и ведущий подыгрывает ей. В Париже дождь, а рядом с Тулузой на карте солнце, и температура + 20°, и женщина смеется то ли над погодой, то ли над прогнозом, и ведет себя так славно, что, если даже и ошибётся, мы простим её. Погода будет сообщаться и в 7.30 и в 8.00, а теперь в 7.10 – гимнастика.