Солнечный свет - Робин Маккинли

– Съешь сэндвич, – предложил Тео. – Съешь чипсов. Съешь – эй, Пат, ты живешь опасно. Съешь праймтаймовское пирожное.

– Нет, спасибо, – автоматически отказалась я. – Слишком много муки, слишком много разрыхлителя, а шоколад они используют так себе.

– Твой цвет лица становится лучше, – сказал Джесс. – Расскажи нам еще о недостатках «Прайм Тайм». Хотя я все равно уверен, что их хлеб похуже твоего.

(В общем, так оно и есть.)

– Выпей виски!

Я протянула свою (пустую) чайную кружку. Потом съела половину сэндвича со швейцарским сыром и горчицей (хлеб – так себе), чтобы отвлечь желудок от голодных мыслей.

Темные пятна на стенах переулка. Куски среди булыжников… Прекрати. Хорошо, возможно, стоит подумать о том, что Пат, Джесс и Тео пытались дать мне возможность сказать. Чего я могу бояться? Не в том ли суть их намека, что даже они, при всем своем отличном прикрытии, сильно боятся, как бы их, полукровок, не разоблачили?

…Нет!

До сих пор это мне в голову не приходило. Еще не придуман термин для человека, больного настолько, чтобы спасти вампира и позволить ему быть вампиром дальше. Потому что ни один человек такого не делал. До сих пор.

Боже и ангелы, нет!

Не только паранойя и бюрократическая тирания требуют регистрации полукровок. Человеческие магодельные гены и некоторые демонические гены при скрещивании дают очень, очень плохой результат. Существует множество низших заговорников, которые проявляют и человеческие способности к магии, и демонические; говорят, иные из них способны на штуки, которых не может больше никто, хотя они, как правило, скорее бестолковые, чем полезные. Но это не более чем банальное магоделие.

Не все демоны могут творить магию; некоторые из них просто и есть магия, хотя поведение демонов может казаться магическим, не являясь таковым. Демон-ласточка – возьмем редкий, но эффектный пример – может летать не столько благодаря своим полым костям, хотя и благодаря им тоже, сколько потому, что нечто странное происходит с частью его атомов – они ведут себя особым образом, как будто находятся в другой вселенной. Одна из особенностей состоит в том, что в той вселенной сила притяжения на них не действует. И демон-ласточка, несмотря на свои габариты – от большого шкафа до небольшого сарая – летает. Это не магия. Демоны-ласточки магию не творят. Это просто похоже на магию. Но многие демоны также способны к магодействию, и некоторые из них не слабее сильного мага-человека. И если капля их крови натолкнется на гены магоделия, не миновать беды. Когда в одной личности сочетаются сильные гены человеческого магоделия и даже слабые, не проявлявшиеся поколениями гены демонской магии, этой личности с вероятностью девяносто, а то и девяносто пять процентов грозит стать неуравновешенной вплоть до криминала. Для содержания таких субъектов строят специальные приюты, только вот содержаться там они не слишком хотят.

По этим причинам наиболее значительным магодельческим семьям не обойтись без инбридинга. Это решение, впрочем, тоже далеко от идеала, потому что из поколения в поколение рождается все больше… скажем, троюродных сестричек, способных иногда написать такой заговор, который иногда срабатывает. И в целом детей рождается все меньше. С одной стороны, это хорошо. Если у человека ровно столько магодельческой ДНК, чтобы иногда создать срабатывающий заговор, ему почти или совсем не угрожает опасность, если у супруга/супруги обнаружится здоровенная прапрабабушка-демонша с магическим уклоном, даже если эти ее гены перепрыгнули через несколько поколений и сохранились в целости. Хотя вообще-то это совсем другая история. Ходят разные рассказы, из них два-три, а то и больше, убедительно подкрепляются документами, про то, как во вроде бы совсем уж выродившихся магодельческих семействах вдруг рождается сильный магодел – и его способности оказываются демонского происхождения. Но все эти рассказы – по меньшей мере те, у которых счастливый конец, – относятся к семьям, чья магодельческая сила умирала на протяжении нескольких поколений. Людям, у которых отец – колдун, или его хотя бы подозревают в колдовских способностях, лучше в такие авантюры не ввязываться. С другой стороны, если значительные магодельческие семейства хотят оставаться значительными, им необходимо заниматься магоделием.

Имя Блейзов все еще отбрасывает длинную тень. Но даже мне известно, что зенита они достигли уже давно, а с тех пор захирели, и теперь о них почти не слышно. Точнее, после Войн их, кажется, вовсе не осталось. Прежде я об этом не думала. Это могло бы меня задеть, захоти я стать магоделом, но я же не хотела! Забавно, как ловко у нас получается не думать о чем-то. То есть, я порой думала об этом всем, я скучала по бабушке, но намного проще оказывалось быть падчерицей Чарли Сэддона.

Детей смешанного происхождения в магодельческих семьях, клонящихся к упадку… вроде меня… воспринимают со смешанными чувствами. От нас можно ждать спасения – или катастрофы. Все зависит от генетического наследия другого супруга.

Если отпрыск смешанного брака вызывает сомнения, то семья часто от него отказывается, а порой их даже ссылают. Когда чужеродная примесь идет от матери, дело решается проще: можно обвинить ее в том, что она всех обманула. Тесты на отцовство у тех, кто унаследовал дурную магическую кровь, совершенно ненадежны.

Но в семействе моей матери о демонской крови не было ни слуху, ни духу.

А может, от меня скрывали? Обе маминых сестры немножко не доехали до страны здравого смысла. Таким, как они, не доверяют темных фамильных тайн. А что касается моей матушки, можно не гадать, как она поступила бы. «Сверхопека» – мамино истинное имя. Она бы мне ничего не рассказала.

Мамины родители наотрез отказались признать ее брак. Они перестали с ней разговаривать после того, как она отказалась оставить папу. Она была тогда очень молода и влюблена – и наверняка так же плохо переносила нажим на свою волю, как и теперь. А может, родители от нее скрывали?.. А потом просто вытолкали за дверь: чтоб ноги твоей тут больше не было и прочее. Они и меня, свою первую внучку, не пожелали увидеть. Может, мама сама что-то обнаружила, когда я родилась. Или отец сам определил…

Ни отца, ни кого-либо из его родни я не видела ни разу после того, как мама ушла от него. Только бабушка появилась. И, может быть, она предпочитала встречаться со мной в укромном месте не из уважения к чувствам моей мамы, а потому, что ее собственная семья запретила ей любые контакты со мною?

У бабушки могли быть собственные убеждения, что со мной все в порядке. Но она могла и не знать, почему мама ушла. Бабушка могла думать, что ее довели «деловые партнеры» отца. Магодельческие семьи часто весьма гордятся своими талантами и весьма легко обижаются, если какие-то бесталанные «ничтожества» позволяют себе высказывать не слишком лестные для них мнения. Бабушка могла решить, что маму просто достало высокомерие отцовой родни.