Истоки инквизиции в Испании XV века - Бенцион Нетаньяху
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Такое решение марранской проблемы, несомненно, основывалось на средневековых методах обращения с евреями на Западе, но, признавая это, мы не можем настаивать на том, что это влияние было единственным. Мы считаем, что идея геноцида пришла из расовой теории, как плод развивается из косточки. Совершенно очевидно, что с исключительным, неисправимым злом, якобы унаследованным еврейской натурой, необходимо бороться исключительными методами, а поскольку оно неисправимо, то его следует уничтожить для блага христианства и всего человечества.
Теперь мы видим, как среди народа, чей христианский пыл не может быть подвергнут сомнению, появилась теория, основанная на расизме и трех главных символах веры, а именно: существование заговора с целью захвата власти в Испании, продолжающееся «загрязнение крови» испанского народа и необходимость предотвращения этих страшных опасностей путем геноцида марранов. Эти три постулата, не меньше, чем расизм сам по себе, чужды всему, на чем христианство стояло или чему когда-либо учило в отношении евреев. То, что такая теория могла не только держаться, но и завоевывать новую почву против доктрины Церкви и установилась в качестве социального принципа в Испании, указывает на то, что ее двигали несравненно большие силы, чем любое препятствие, которое Церковь могла поставить на их пути. Нам остается прояснить природу этой силы и определить источник, из которого она забила ключом.
IV
Существует серьезная проблема, поставленная испанским расизмом, которую ученые обделили своим вниманием. Она может быть сформулирована двумя-тремя вопросами, каждый из которых относится к подъему расизма и ранним стадиям его теоретической эволюции. Когда он родился? Что вызвало его появление? В 1449 г., когда толедские расисты начали свою первую атаку на конверсо, расизм имел признаки законченной теории, постулаты которой были сформулированы и по каждому вопросу были подготовлены аргументы. Для создания такой теории требовалось значительное время. Следовательно, предположение, что она была сформулирована во время толедского мятежа или всего несколькими месяцами раньше, явно несостоятельно. И действительно, в нашем обзоре различных явлений, которые можно рассматривать как предшествующие 1449 г., мы заметили четкую расистскую направленность, ведущую к взрыву событий 1449 г. Мы могли увидеть это в различных антимарранских программах, открыто предложенных на расистской основе, — программах, помимо прочего, лишающих конверсо права учиться в коллегии, служить в общественном учреждении или вступать в брак со «старыми христианами». Разумеется, прослеженные нами документы не объясняют причин этой расовой дискриминации, они, к примеру, не говорят нам, что раса конверсо «неполноценная», «порочная» или «оскверняющая» и т. п., они не предполагают, что требуемые ими ограничения указаны в Священном Писании или согласуются с христианским учением. Тем не менее ясно, что какие-то причины были представлены для оправдания предложенных мер и что эти причины в свое время составили основу теории, принятой в 1449 г. Молчание, окружавшее расистские аргументы в документах, предшествовавших толедскому мятежу, конечно, заставляет нас задуматься об этом. Возможно, это отражает сильную оппозицию, которую, как ожидалось, могли вызвать эти аргументы, и поэтому их не выставили напоказ, хотя они и были высказаны, обсуждены и разработаны во внутренних кругах их приверженцев. Кардинал Торкемада в 1449 г. сказал, что в течение долгого времени расистские агитаторы не осмеливались проповедовать эти идеи публично, что они, по его выражению, «ерзали по углам». Это говорит о том, что на протяжении достаточно долгого периода расизм был полуподпольным движением, которое не смело проявляться открыто. Однако, когда оно обнаружило себя, его теория полностью созрела, а различные его круги объединились в основательную группировку.
Становится ясно, что расизм, и как теория, и как движение, рос еще в течение как минимум нескольких десятилетий в те шестьдесят лет, что прошли с момента больших волнений 1381 г. и до 1449 г., и так же очевидно, что в этот период расизм культивировал ненависть к «новым христианам», представляя маррана в образе морального чудовища. Очевидно, что эти три элемента расизма: концепция, образ и яростная ненависть — были приведены в движение, чтобы достичь в качестве первостепенной цели изгнания конверсо из всех сфер, куда они вошли как равноправные граждане христианской Испании. По существу, расисты руководствовались во всем этом тем же, что их предшественники в 1392 г., когда они пытались вытеснить конверсо из своих городов посредством «оскорблений, бесчестья и ущерба». Разумеется, меры, предпринятые в то время «старыми христианами», все еще могли рассматриваться как превентивные, направленные на блокирование или торможение развития, которому они не хотели поддаваться, тогда как предложенное расистами позже было направлено на аннулирование установившихся законов и радикальное изменение существующей ситуации. Однако все они основывались на той же идее и вдохновлялись тем же принципом: запрещением входа конверсо в христианское общество Испании.
Долгий и тяжелый конфликт «старых христиан» с «новыми» возник именно из принятия этого принципа столь многими «старыми христианами». Итак, чтобы определить причины этого конфликта, мы должны найти корни столь ярко выраженного поведения и пропитавших его стихийных чувств. Что же было в «новых христианах», обращенных из иудаизма, что заставило «старых христиан» оттолкнуть их с такой силой? Что было в образе конверсо такого, что вызвало подобную неприязнь и противодействие?
Прежде всего, мы должны отметить ту роль, которую религия как доминирующее воззрение в христианском мире, сыграла в формировании взгляда «старых христиан» на «новых». Евреи в глазах христиан прежде всего представляли собой религиозную данность, последователей веры или приверженцев Моисеева Закона, с которым христиане были вовлечены в жестокий конфликт. Помимо этого, евреи выглядели еще и членами народа, который, благодаря его уникальному историческому курсу (дикому и извращенному, согласно христианству), оставался привязанным к своей старой вере. В эволюции иудаизма, как ее видели христиане, народ и вера стали синонимами.
Однако, помимо христианской интерпретации истории, эти две формы еврейского существования, несомненно, отражали объективную реальность большинства периодов еврейской жизни. В Средние века определенно эти два элемента — то есть еврейский народ и религия — настолько переплелись и настолько смешались, что казались неделимым целым. Только когда еврей переходил в другую религию, этот, казалось бы, неразделимый союз нарушался и два его главных элемента обнажались.
Разумеется, Церковь стояла на том, что обращение
