Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

Публичное развенчание эсеров перед народной массой становилось в этих условиях важной и актуальной политической задачей дня.

Увы, Горький этого не понимал – понадобились смерть Ленина и успехи Сталина в построении социализма, чтобы Горький окончательно стал на платформу Советской власти большевистского образца…

А в 1922 году Горький тревожился за эсеров и не зря, и – зря… Основных подсудимых, начиная с Абрама Гоца и Дмитрия Донского, а также ещё 13 человек, в том числе – Лидию Коноплёву, Верховный революционный трибунал приговорил к расстрелу, в то же время ходатайствуя перед Президиумом ВЦИК о полном освобождении от всякого наказания восьми других подсудимых, а также – и Лидии Коноплёвой, «вполне осознавших тяжесть содеянного ими преступления».

8 августа 1922 года Президиум ВЦИК расстрельные приговоры утвердил, но «исполнением приостановил», а 14 января 1924 года заменил расстрел лишением свободы на пять лет.

Всё обошлось без ходатайства Анатоля Франса[1334].

Процесс над эсерами выявил очень неприглядные для них вещи, и массовые настроения в стране к 1923 году изменились окончательно в пользу РКП(б). Именно из её рядов черпались основные кадры, при этом как в столицах, так и в провинции образовался огромный массив властных вакансий. В то же время в партии ширился раскол, образовывались «платформы», «фракции», «группы»…

Какой соблазн для карьеристов, авантюристов, себялюбцев, напористых проходимцев и вообще для всех любителей устраивать свои личные проблемки за счёт общества!

Конечно, новая власть была властью абсолютно нового, ранее небывалого типа. Это была жёсткая власть, суровая власть, и те, кто посылал властные импульсы с вершин власти вниз, были тоже людьми в массе своей аскетичными, неприхотливыми, привыкшими не тешить себя, а жить суровой и напряжённой жизнью деятельного духа, стремящегося к умному и справедливому социальному устройству.

Ленин до смерти жил скромно. Последние годы жизни он жил в комфортабельном дворце в Горках не из-за любви к излишествам, а потому, что ему – уникальному лидеру нации, после ранения требовался особый, щадящий режим жизни и лечения. Горки подходили и потому, что там имелась телефонная связь с Москвой. Да и не всегда Ленин – как читатель позднее убедится, отдыхал в 20-е годы в Горках.

Сталин – даже тогда, когда стал главой сверхдержавы – тоже жил скромно. Да, он жил и проводил «отпуска» на комфортабельных государственных дачах, но это объяснялось не стремлением Сталина к сибаритству и роскоши, а необходимостью обеспечить такой режим «отдыха», который оптимально сочетал бы интересы психофизиологического восстановления великого лидера великой нации и потребности щадящего порядка его работы.

Троцкий же, Зиновьев, Каменев, Рыков и ряд других лидеров партии и государства, уже почувствовали вкус к «изячному» и «коньячному».

Сильная духом часть партийных и советских работников, люди, по позднейшему выражению партизанского генерала Вершигоры, «с чистой совестью», решительно стояли за Ленина и Сталина.

Внутренне же нестойкая часть партийных и советских работников, склонная к позе, к амбициям, к личному преуспеянию и достатку, стала быстро тянуться к Троцкому, как естественному выразителю их настроений.

А кроме того в партии постепенно образовалась не очень многочисленная, но очень напористая группа «правых». Эти исходили из того, что добра от добра не ищут, и раз уж «мы» взяли власть, то не надо дразнить гусей (то есть – капиталистический мир), а надо постараться устроить из России что-то вроде бы социалистическое, но и капиталистическое – тоже.

Собственно, «левый» Троцкий был здесь заодно с «правыми». Недаром у большевиков издавна бытовала присказка: «Пойдёшь налево, придёшь направо». И партия, первые годы шедшая за Лениным безоглядно, теперь оказывалась перед угрозой ширящегося раскола. Уже сталинская статья «Ленин, как вождь и организатор РКП», опубликованная в «Правде» 23 апреля 1920 года к 50-летнему юбилею Ленина, была не столько юбилейной, сколько боевой, полемической.

Сталин начал её так:

«Существуют две группы марксистов. Обе они работают под флагом марксизма, считают себя „подлинно“ марксистскими. И всё-таки они далеко не тождественны. Более того: между ними целая пропасть, ибо методы их работы диаметрально противоположны. Первая группа обычно ограничивается внешним признанием марксизма… Расхождение слова с делом – такова основная болезнь этой группы. Отсюда разочарования и вечное недовольство судьбой, которая сплошь и рядом подводит её, оставляет „с носом“…»[1335]

Далее Сталин писал, что имя этой группе в России – меньшевизм, а в Европе – оппортунизм, и ссылался на давнюю характеристику, принадлежащую видному деятелю польской и немецкой социал-демократии Лео Тышке (1867–1919), убитому в берлинской тюрьме. Тышка однажды метко заметил, что кое-кто не стоит, а лежит на точке зрения марксизма.

Сталин не был сторонником раскола, поэтому он писал не об оппозиционерах в РКП(б), а об уже вышедших «в тираж» меньшевиках. Но, говоря о «лежащих» на марксизме деятелях, подразумевал Сталин, вне сомнения, троцкистов и прочих оппозиционеров.

О второй же группе было сказано так:

«Вторая группа, наоборот, переносит центр тяжести вопроса от внешнего признания марксизма на его проведение, претворение в жизнь… В своей деятельности она опирается не на цитаты и изречения, а на практический опыт, проверяя каждый свой шаг на опыте, учась на своих ошибках и уча других строительству новой жизни… Имя этой группы – большевизм, коммунизм.

Организатором и вождём этой группы является В. И. Ленин…»[1336]

Сталин относился ко второй, естественно, группе и был её вторым лидером после Ленина. После смерти Ленина он эту группу возглавил.

Имея же в виду Троцкого и его послеоктябрьских новоявленных адептов, Сталин точно и пророчески – пророчески в отношении Троцкого, Зиновьева, Каменева, Рыкова, Бухарина, Томского, Пятакова и многих других – писал, завершая статью:

«В наше время пролетарской революции, когда каждый лозунг партии и каждая фраза вождя проверяется на деле, пролетариат предъявляет своим вождям особые требования. История знает… вождей бурного времени, вождей-практиков, самоотверженных и смелых, но слабых в теории.

Есть и другого рода вожди, …сильные в теории, но слабые в делах организации и практической работы.

Чтобы удержаться на посту вождя пролетарской революции, необходимо сочетать в себе теоретическую мощь с практически-организационным опытом пролетарского движения…