Второй шанс в Эдене - Питер Гамильтон

сродственная связь не предоставляет шимпам превосходное средство для преодоления этой границы? Мало того, это тайное средство.

– О господи. – Женщина с ужасом тряхнула головой. – Харви, я не могу найти рациональных доводов, чтобы опровергнуть ваше предположение, по крайней мере вот так сразу. Но и поверить в это тоже не в состоянии. Давайте рассуждать логически. Если шимпы обрели коллективный разум, почему они не сказали об этом нам?

– Потому что мы бы их остановили.

– Вы параноик. Зачем нам им препятствовать?

– Они ведь сервиторы. Если мы признаем их разумными существами, они перестанут работать на нас, а начнут конкурировать.

– Что же в этом ужасного? Даже если нынешнее поколение отвергнет ручной труд, кто-то вроде Пенни разработает новую серию, неспособную… Проклятье, вы думаете, они могли ее убить?

– Она создала их – расу, рожденную для рабства.

– Нет. Я сказала «кто-то вроде Пенни». Сама она не создавала сервиторов, у «Пасифик Ньюген» нет с домошимпами ничего общего. Это Винг-Цит-Чонг предложил привезти их в Эден. Юпитерианскую корпорацию снабжает сервиторами компания «Сойана», это они клонируют шимпов и других сервиторов, оснащенных сродственной связью. За их рабское существование несут ответственность «Сойана» и Чонг, но никак не Пенни.

– Вот как? Надо мне более тщательно проверить все факты. Извините.

– Черт, Харви, вы меня напугали. Больше так не делайте.

Я через силу улыбнулся.

– Понимаете, если бы шимпы обрели разум, люди испытывали бы страх. Все мы в некоторой форме подвержены здоровой ксенофобии.

– Нет, неверно. Это не ксенофобия. Шок, возможно. Как только первоначальный шок пройдет, люди с радостью будут приветствовать новую разумную расу. И только отдельные мрачно-подозрительные личности вроде вас немедленно вообразят, что шимпы замышляют месть и убийства. Вы мыслите строго в соответствии со своими стандартами, Харви.

– Возможно.

– Знаете, вы вдребезги разбили мои иллюзии относительно полицейских. Я считала всех вас скучными и полностью лишенными воображения. Подумать только, разумные шимпы!

– У меня такая работа – исследовать весь спектр возможностей.

– Как я понимаю, у вас до сих пор нет человека, подозреваемого в убийстве?

– Зато много таких, кто горячо отстаивает свою невиновность. Хотя все их заявления о том, что они терпели сложный характер Пенни из-за ее состояния, начинают казаться мне надуманными. С некоторыми из них у Маокавиц имелись серьезные разногласия.

Лицо Коррин вспыхнуло от нетерпения.

– У кого же?

– Доктора обязаны соблюдать врачебную тайну, а мы, скромные полицейские, оставляем признание вины только суду.

– Это означает, что у вас не хватает улик?

– Правильно.

Не успел я вернуться домой, как близнецы загнали меня в угол.

– Надо, чтобы ты дал разрешение на импланты, – сказала Николетта.

Она с самым простодушным видом протянула мне кубик памяти из госпиталя и выжидающе замолчала. Натаниэль вел себя точно так же.

Отцы почти полностью беззащитны перед детьми, особенно когда тебя считают кем-то вроде легендарного рыцаря и Санта-Клауса в одном лице.

Я с тревогой оглянулся на дверь кухни, где слышались шаги Джоселин.

– Я же сказал, на следующей неделе, – негромко ответил я Николетте. – Вы слишком торопитесь.

– Но ты уже поставил себе импланты, – запротестовал Натаниэль.

– Этого требует моя работа.

– Нам они тоже нужны, – настаивала Николетта. – Для школы, для общения с друзьями. Без сродственной связи нас опять начнут избегать. Разве ты этого хочешь?

– Нет, конечно, не хочу.

– Это из-за мамы, да? – грустно спросила она.

– Нет, мы с вашей мамой единогласны в данном вопросе.

– Так нечестно, – взвыл Натаниэль. – Мы не хотели ехать сюда. Ладно, мы ошибались. Этот переезд – самое лучшее, что ты для нас сделал. Люди живут здесь, реально живут – а не так, как в аркологиях. Теперь мы хотим стать такими же, стать частью того, что здесь происходит, а ты нам не разрешаешь. Чего ты от нас хочешь, папа?

– Я просто хочу, чтобы вы все хорошенько обдумали, а для этого требуется время, вот и все.

– Что тут думать? Сродственная связь не наркотик, мы не отлыниваем от школы, а папа просто идиотка. Почему нам нельзя поставить импланты? Назови хоть одну разумную причину.

– Потому что я не знаю, останемся ли мы здесь! – закричал я. – Я не знаю, позволят ли нам здесь остаться. Понятно?

Не помню даже, когда я в последний раз повышал голос на детей, наверное, несколько лет назад, если вообще такое было.

Они оба отпрянули. Меня охватил мучительный стыд. Напугать собственных детей. Господи.

Натаниэль опомнился первым, его лицо решительно напряглось.

– Я не уеду из Эдена, – выпалил он. – Ты меня не заставишь. А если попробуешь, я убегу из дома. Но останусь здесь.

Он с нарочитой осторожностью положил кубик памяти на маленький столик и вышел из комнаты.

– Ох, папочка, – вздохнула Николетта.

В ее голосе прозвучал невыносимый упрек.

– И все-таки я прошу вас подождать. Неужели одна неделя – это так много?

– Я понимаю, – извиняющимся тоном ответила она. – Просто есть одна девочка, Нат познакомился с ней в водном спортивном центре.

– Отлично. Просто превосходно.

– Она хорошая, папа. Правда, хорошая. И она старше него, ей уже шестнадцать.

– Пенсионный возраст.

– Как ты не понимаешь? Она не против, что он на несколько месяцев моложе, что не такой утонченный. Он все равно ей нравится. С ним еще никогда такого не было. И не может быть в аркологии, на Земле.

Секс, самый страшный ужас всех родителей. Я представил многозначительно усмехающееся лицо Коррин. Подростки Эдена пользуются сродственной связью для экспериментов. Со знанием дела.

Я, должно быть, застонал, потому что Николетта положила ладонь на мою руку, выражая сочувствие.

– Папа, что с тобой?

– Неудачный день на службе, милая. А что у тебя? Мальчик в спортивном центре?

Ее улыбка выразила легкое смущение.

– Кое-кто из них мне нравится. Но ничего особенного, пока нет.

– Не беспокойся, они не оставят тебя в одиночестве.