Любовь без преград - Моника Маккарти

Должно быть, зима принесет временное затишье в сражениях, но война не кончилась. И у Джанет еще остались дела. Она должна вернуться в монастырь Святого Дростана. Джанет была уверена, что снова отправится в Роксборо, как только объяснит все Роберту и тот поймет, что нет никакой угрозы ее безопасности. Король нуждался в ней. В отличие от Юэна Роберт поймет необходимость ее присутствия в Роксборо.

Ей не нравилась необходимость покинуть монастырь. Джанет могла бы отказаться уезжать, если бы не была уверена, что этот упрямый грубиян перекинет ее через плечо, как варвар-викинг, и утащит туда, куда собирается.

Когда дело касается выполнения солдатского долга, Джанет была уверена, его ничто не остановит. Да, Юэн был настоящим солдатом. Он ни на что не жаловался, делал свою работу, следовал приказам и не задавал лишних вопросов. А также не допускал их, сердито подумала Джанет. Спорить с ним — все равно, что спорить с каменной стеной.

Однако она не понимала, почему это ее беспокоит. Ей хотелось думать, что это из-за его вмешательства в ее дело. Но Джанет знала, что не по этой причине ее сердце сжалось, когда Юэн покинул ее с таким видом, словно она ничего для него не значила. Казалось, между ними произошел разрыв.

Черт бы его побрал за то, что он напомнил ей о сестре! Он ничего не понял.

Джанет не знала, кем недовольна в большей степени — им или собой. Наверное, им, решила она, наблюдая, как он удаляется. И он ни разу не обернулся, чтобы посмотреть, следует ли она за ним.

Джанет сузила глаза и нахмурилась, когда заметила что-то неладное и двинулась туда, где Ламонт стоял с лошадьми.

— Что с вашей ногой?

Его плечи едва заметно напряглись, но это не ускользнуло от ее взгляда.

— Ничего.

Он без предупреждения обхватил Джанет, резко поднял ее и посадил на лошадь. Это произошло так стремительно, что она невольно заморгала, не понимая, как могла позволить так обойтись с собой.

Джанет стиснула зубы, внутренне протестуя против такого бесцеремонного обращения. Ей надоело постоянно сталкиваться с каменной стеной. Она намеревалась так или иначе заставить его изменить свое поведение.

— Вы опирались на левую ногу, взбираясь на камни. — Джанет заметила это, когда они двигались по валунам, окружавшим озеро. В отличие от обычной походки, он медлил между каждым шагом, чтобы подтянуть правую ногу.

И она вспомнила, что он садился на лошадь с другой стороны, а не как обычно, вставляя в стремя сначала левую ногу. Его движения были плавными, и ничто не указывало на то, что он испытывает боль, но Джанет подозревала, что ему приходится терпеть.

Юэн повернулся к ней лицом.

— Я же сказал, все в порядке.

Ее раздражение сменилось на какое-то иное чувство, когда она догадалась, в чем дело. Ее глаза расширились от страха.

— Вы ранены!

Он двинул свою лошадь вперед, словно почувствовав, что она готова протянуть к нему руку.

— Я получил стрелу в ногу несколько недель назад.

Джанет почувствовала, что краска сошла с ее лица в одно мгновение.

— Вы были ранены в сражении?

В течение последних месяцев она часто думала о нем, но не могла представить, что он лежит, испытывая мучительную боль. В ее воображении он представлялся ей таким большим, сильным и нерушимым, что она никогда не думала…

О Боже, что, если?..

Видя встревоженное выражение ее лица, он смягчился.

— Уверяю вас, это незначительное ранение.

Но Джанет не поверила ему. Стрела могла нанести более существенный урон, если бы проникла глубоко. И если человек, который извлек ее, не обладал нужным умением. Если рана не была обработана соответствующим образом. Если она начнет гноиться. Если у него поднимется жар…

Джанет посмотрела на его ногу. Ей показалось или действительно сбоку на его бедре, на коже одежды образовалось большое темное пятно?

Внутри у нее все сжалось.

— Рана до сих пор кровоточит?

— Нет.

Он солгал.

Прежде чем Джанет продолжила расспросы, Ламонт тронул поводья и направил свою лошадь вперед.

Забыв о своих страхах и снова разозлившись, она двинулась рядом с ним.

— Кто-то должен осмотреть вашу рану.

Он не удосужился повернуться и посмотреть на нее и только плотно сжал челюсти.

— Есть такой человек. Я обращусь к ней еще раз, когда мы вернемся.

«К ней?»

— Я могу осмотреть рану, если хотите. — В течение последних нескольких лет, представляясь монашкой, Джанет приобрела некоторый опыт ухода за больными.

Ламонт взглянул на нее.

— В этом нет необходимости.

— Но я ухаживала за больными…

— Хелен — не нянька. Она одна из лучших целительниц, каких я когда-либо встречал. Она могла бы стать лекарем, если бы захотела.

Если бы так случилось, то это было бы исключительным достижением. Джанет никогда не слышала о существовании женщин-лекарей. Она ощутила острую боль в груди. Нельзя было не заметить восхищения в голосе Юэна, когда тот говорил о способностях этой женщины. Джанет думала, что он, как ее отец и братья, не одобрял стремление женщины занять какое-то иное положение в обществе, кроме как быть женой и матерью, но, видимо, она ошибалась. Видимо, он не одобрял только ее стремления. И о ее достоинствах он никогда не упоминал.

В его голосе прозвучали какие-то особые оттенки, когда он произнес имя той женщины. Что это значит? Близость? Любовь?

— Должно быть, она довольно старая, если достигла такого совершенства.

Ламонт как-то странно посмотрел на нее.

— Хелен не старая. Она моложе вас.

Такой укол был больше похож на удар ножом. Как могла Джанет ранее восхищаться его грубоватой и откровенной манерой говорить? Неужели он считал ее старой? Конечно, она уже не девочка, но ей нравилось ее лицо зрелой женщины. Может быть, он заметил в нем то, чего не замечала она?

— Как вы смеете говорить о недостатках других людей?

Он посмотрел на нее, как на полоумную, что было недалеко от истины.

— У вас нет никаких изъянов.

— Речь не обо мне, — сказала она, чувствуя, что растущее внутри разочарование угрожает проявиться потоком слез. — Я говорю о целительнице. Целительницы всегда бывают старыми и морщинистыми, со сморщенными лицами.

Юэн запрокинул голову и расхохотался. Это было такое редкое и удивительное зрелище, что у Джанет перехватило дыхание. Ее грудь сжалась.

«О Боже».

Сейчас он выглядел совсем другим. Таким радостным и беззаботным. От его суровости и несгибаемости не осталось и следа. Он выглядел как мужчина, который способен похитить ее сердце без особого труда.

Затем Ламонт заговорил и разрушил это впечатление.