Город больной совести Книга 1 - Мария Смирнова

–Чего тебе, Укулымыч? За добавкой пришёл, мало показалось ?

– Виктор Викторович, я тут подумал, поговорить надо с глазу на глаз. Может махнем в тайгу ?

– А смысл? Мне что твои шаманы пели хором, что я владыка мира духами назначенный? Какого мира, разве только уточнить у них ? Ты, случайно, не в курсе где он этот мир, где я – владыка ? Загробный разве что…– и он устало плюхнулся на стул и решительно пододвинулся к столу, намереваясь скомандовать, что бы подавали обед. Приглашать за стол Укулымыча не хотелось, но тот не уходил и, упрямо набычившись, продолжил топтаться у двери. Витёк бросил ему:

– Иди в зимний сад, отобедаю и подойду, раз тебе так приспичило, шаман, ёб твою мать!.– и он прикрыл брюки салфеткой, давая понять, что сейчас разговор окончен.

Укулымыч попросился в отставку, что было ожидаемо ,и Витёк ткнул ему фигу прямо в нос со словами :

– Хер тебе, падла, а не отставка! Как пиздить вагонами ты в отставку не просился, а как жопу припекло сбежать задумал? Ты меня знаешь, у меня отставка может быть только одна, для тебя точно одна, пуля в висок, генерал херов !

Укулымыч чуть не зарыдал в ответ, глаза заблестели, рот скривился, а голос предательски перешёл на фальцет от страха и обиды:

– Чубчика ты отпустил, Абрашу тоже, а я чем хуже? Я в тайге спрячусь, ни одна гнида не сыщет, пожалей меня, Витюша, сердце может не выдержать, врачи уже два рубца от микроинфарктов обнаружили, запрещают нагрузки и стресс. А как теперь без стресса обойтись?

Витёк зло прищурился:

– Ты меня об этом спрашиваешь? Я это всё затеял? Я вас, бедных, в этот блудняк затащил? Кто мне сказки в уши вдувал о второй армии мира ? Кто о супервооружении пиздел, на выставках мне кто экипировкой с тепловизорами и супербронежилетами хвастался? Не ты, Укулымыч ? Кто мне чудеса инженерных войск демонстрировал? Парады, потешные учения, да танковые биатлоны так мощь моей армии растратили, что хохлы гонят её поганой метлой, угробив элитные части за пару месяцев? На чём здоровье подорвал, «фанерный маршал», так тебя называют ? Не от тяжкого ли труда миллиарды по заграничным счетам распихивать надорвался, сердечный друг? Почему в твоём ведомстве не хера нет кроме ржавых автоматов и винтовок начала прошлого века? Отвечай, где твоё супероружие, которым я на большом экране за моей спиной всему миру хвастался ?

– А это ты не у меня, а у своего лепшего братана Рогози спроси. Я только принять должен был, а сделать образец и запустить в производство должен был он. Чего же ты ему анальную терапию ломом с гвоздями не устроил, а ?– огрызнулся Укулымыч и обиженно поджал губы. Потом махнул рукой и смахнул скупую слезу, предательски покатившуюся по щеке.

Витьку вдруг стало жаль напарника по приятному отдыху, и он примирительно ответил:

– Не волнуйся, все огребутся по-полной, но делать-то что, Укулымыч ? Позорище ведь получилось на весь мир, да и народ нас не понял, не сегодня так завтра бузить может начать. Терпилы у нас в стране знатные, во всём мире таких не сыскать больше, но ведь и они могут с цепи сорваться.

– Нашёл о чём печалиться. Много его осталось, народа-то? Поди справимся, твоя личная гвардия в целости и сохранности, немного почистили ряды от вольнодумцев, но таких немного нашлось, остальные точно верой и правдой тебе служат. Много ли ума и смелости надо баб да студентов дубинками целым кагалом лупить да впятером одного доходягу в автозак запихивать? Стучат все на всех в каждом подразделении, так что бдим, не сомневайся. Как пизданул чего непотребное против власти, так сразу прямиком в Хохляндию и на передок. Махом говорливых поубавилось. Тут один свою жену чуть до смерти не забил на пикете против войны. Не бывшую, а с которой живут уже 25 лет и вроде дружно, но приказали и избил. Правда когда её в отделение привезли на её смартфон пришла смс-ка из военкомата, что их сын погиб в Хохляндии, он, как прочитал, так и упал замертво. Инфаркт. Но это так, к слову, что даже своих лупят, служа тебе. Суды работают чётко, кто ещё вякает из населения, штрафуем немилосердно или по тюрьмам. Там благодаря твоему Ефиму мест освободилось изрядно, хорошо он придумал с вербовкой зэков в его частную военную компанию. Эти идиоты, отсидев по десятке и больше, за год или два до освобождения идут гарантированно подыхать. А их бабы-дуры, жёны и мамаши, получив от Ефима грамотку копеечную и крестик на ленточке, начинают раздуваться от гордости и с ними носиться по знакомым и выкладывают в сеть видосы, как моя внучка все видеоролики в интернете называет, что их мужья и сыночки, не отмороженные на всю голову бандиты, а герои, защитившие свою родину. Я сам охреневаю от этого всеобщего помешательства, но команда наших пустозвонов отрабатывает свой хлеб. Это надо так этой быдломассе остаток мозговых извилин ватой утрамбовать, что им уже не своя жизнь не дорога, ни своих родных и близких. Депутаты твои тоже ссат со страшной силой, только бы не в окопы, и единогласно утвердили законность вербовки конченных отморозков по тюрьмам и колониями не только это подмахнут. Ты знаешь, Виктор Викторович, у меня сложилось чёткое впечатление, что мы с тобой командуем дуркой, которая выпущена на свободу. Сам посуди, все, кто с мозгами дружит, свалили, оставшихся в стране так мало, что Петруша пересажает, не сомневайся. А основная массовка, как верно это стадо окрестил один из популярных кинорежиссёров, до сих пор в тебе души не чает и жизни за тебя не пожалеет. Объявляй мобилизацию, а я твоего Пашку- Армагедона в Хохляндию заряжу, пусть сровняет её с землёй, ты ведь владыка земли, воды, воздуха и огня, а не городов и деревень? Земля, вода, воздух и огонь всяко при тебе останутся, властвуй!– закончил свою пламенную речь Укулумыч.

Витёк глубоко задумался, медленно прогуливаясь по дорожкам зимнего сада. Теперь Ефим, а на самом деле Михась и Пашка были теми самыми его палачами из детства. Когда-то они поиздевались над ним в охотку, а потом судьба-затейница, так переплела судьбы этих палачей и их жертвы, и поменяла местами, что уже Витёк решал жить им или не жить, вот так уже стоял для этих двоих вопрос. Михась так и пошёл по криминалу, и ему высветил в лихие девяностые пожизненный срок вместо смертной