Время снимать маски - Татьяна Панина

отчаянный взгляд, глаза, то и дело опускающиеся куда-то в сторону, шевелящиеся губы. С кем он разговаривает в эту минуту?

Стрелок запрыгнул на ближайшее крыльцо и прошел по веранде, чтобы подобраться поближе. И тут перед ним открылась ужасная картина. Рядом с Сандерсом, с трудом держась на ногах, стоял Майк. Билли находился здесь же. Он не был связан, но и уйти ему не позволяли. Все, что оставалось, это быть с ними до конца. Мальчишка вцепился в руку Майка и с ненавистью прожигал взглядом военных.

Почувствовав дурноту, Шутер опёрся о стену. Слабость опутала ноги, и он оказался не в силах сдвинуться с места. Будто сквозь пелену табачного дыма, он смотрел на происходящее и проклинал себя за бездействие, за боль и страдания, которые причинил людям… Какое-то движение на площади… Сандерса окружили солдаты. Вот он выпрямился, как струна, а Майк спрятал в складках своей потрепанной рубашки детское лицо. Вдруг заржала лошадь и веревка резко натянулась, всадник потерял опору…

– Нет! – сорвалось с побелевших губ Шутера. Он сорвался с места, но запнулся и чуть не упал. – Нет…

– Эй! Что с тобой? – кто-то ударил по правому плечу, разбередив рану, и это сразу отрезвило его.

Он снова бросил взгляд на площадь, потом пальцами сжал глаза, будто не верил самому себе, и ещё раз посмотрел туда. Сандерс по-прежнему сидел на лошади с незатянутой петлей и все так же шевелил губами, как будто успокаивал стоящих рядом. Это бред, всего лишь бред. Еще не все кончено, твердил себе стрелок.

На скулах заиграли желваки, когда он заметил находившегося поодаль Прайса. Тот следил за выполнением приказа, восседая на своем коне, готовый в любой момент уехать.

Послышался мальчишеский крик и рядом с Сандерсом появился солдат с мешком в руке. Толпа зашумела. Не в силах больше сдерживаться, Шутер вскинул ружье. Шериф был настолько поглощён происходящим, что чуть не выскочил из седла, когда прогремели выстрелы. Две пули – и веревка мертвой змеёй свалилась под ноги солдатам. Прайс быстро нашел источник звука и лицо его побагровело.

Поднялся шум. Рев толпы оглушал. Люди с неистовством разорвали ограждение и бросились к пленникам, направо и налево раздавая удары. В этом безумстве победа была на их стороне. Шериф это прекрасно понял и быстро развернул коня. Далеко ехать не пришлось. Перед ним, как из водуха, неожиданно возник Шутер.

– Что ты себе позволяешь?! – Прайс был вне себя. Он спрыгнул на землю и с угрожающим видом приближался к стрелку.

Из толпы вынырнул Фитчер, достал револьвер, но решил придержать его, пока не прояснится ситуация. Во всей этой суматохе ему казалось слишком сложным что-либо понять.

Шутер решительно набросился на шерифа, откинув за спину ружье и толкнув того обеими руками.

– Нет, это ты что себе позволяешь?! Какого дьявола ты здесь делаешь?!

– Он виновен и умрет! Так же, как и все причастные!..

– На твоей совести смерть невинной женщины! Только этот человек мог помочь! Но ты решил потешить свое самолюбие!

– Что ты несёшь, черт побери?! Взъелся, как сумасшедший! Какое тебе дело до его жалкой душонки?

– Идиот! – Шутер снова толкнул его.

Тут вступился офицер и встрял между ними, словно разнимал двух разъярённых псов.

– Никто не смеет мной командовать, – уже не так яростно проговорил шериф и отступил, судорожно поймав уздечку своего коня. На лице читался испуг, но он старательно пытался его спрятать.

– А ты! – стрелок вырвался из рук офицера и теперь накинулся на него. – Уже забыл, как он штопал твои раны? Спасал твою грязную шкуру!

– Хватит! – это выкрикнул Билли, выскользнув из толпы.

Он каким-то отчаянным, просящим взглядом посмотрел на Шутера. Стрелок глубоко дышал и с огромным трудом, но все же заставил себя замолчать, поблагодарив бога, что револьверов при нем не оказалось. Он мрачно обвел глазами людей, выхватил из них знакомое лицо. Люк Каррингтон.

– Где они?

– Ушли. Оба.

Все ещё сжимая кулаки, Шутер сделал над собой невероятное усилие и, резко развернувшись, удалился в толпу.

– Что за муха его укусила?

Прайс подал знак солдатам и с изумленным видом, заметно торопясь, направился к себе. Никогда ещё ему не приходилось видеть стрелка в таком состоянии. И это пугало его больше всего.

Спустя короткое время на другом конце улицы громыхнула входная дверь церкви и раздались быстрые и жесткие шаги вдоль скамеек. Остановившись перед алтарем, человек замер.

Это был Шутер, в котором все ещё кипел гнев. Он поднял глаза на крест в надежде усмирить свою бурлящую кровь, но тягостные мысли не давали покоя. Невозможно держать в себе такую бурю эмоций. Рано или поздно она просто сожжёт душу дотла, и человеку ничего уже не останется, кроме как поднести дуло к виску и спустить курок.

– Я не могу больше ждать, – вырвалось у него. – Не могу притворяться! Что я должен сделать? Скажешь ты мне?!

Но ответом ему стала тишина. Он шагнул назад и опустился на ближайшую скамью, будто потеряв последние силы. Голова склонилась, уткнувшись в потёртые ладони. Сколько он так просидел, было уже неважно. Счет времени потерян.

В какой-то момент еле уловимо повеяло ветерком и скрипнула дверь. Чуть слышно прошуршала грубая ткань, и рядом кто-то остановился.

– Вы правильно сделали, что пришли сюда.

Шутер откинулся назад и закрыл глаза.

– Здесь вы всегда найдете приют. Да благословит вас Господь!

– Не надо, отец. Лучше помолитесь за души тех, кто пострадал из-за таких, как я.

– Бросьте, вы не какой-нибудь разбойник, чтобы так говорить.

Холодный, опустошенный взгляд стрелка медленно обратился к священнику.

– Вы ничего не знаете… Я убил человека и ещё нескольким помог отправиться на тот свет. А вы благословляете меня, как мирного прихожанина.

Тот молчал, ожидая продолжения.

– С такими, как я, не водят дружбу. А моя исповедь навсегда поселит в вас страх перед незнакомцами. Не надо, отец.

– Мне неизвестна ваша прошлая жизнь, но сейчас вы на добром пути.

– Пока этот путь не принес ничего, кроме боли.

– Все в ваших руках.

Шутер покачал головой.

– Я запутался. Где взять столько сил? – он помолчал и продолжил тише: – Всю жизнь я был одиночкой. Стоял сам за себя. А сейчас в ответе перед сотней людей. Все ждут от меня чего-то… А я все чаще замечаю слабость и бессилие. Мысли возвращают меня в прошлое, в тот ад, который пережил… Одна ночь может изменить человека до неузнаваемости… Мной всегда двигала только ненависть и желание отыскать того, кто…

– Сделал вас таким?

– Если бы вы знали, что он натворил, вы бы собственноручно лишили его