Другая страна - Джеймс Болдуин

рукопожатие было таким же быстрым, как и у матери, только посильнее. И взгляд, который она бросила на Вивальдо, был другим, она смотрела на него как на овеянного славой незнакомца, возвышенного в этом мире не только из-за своих личных заслуг, но и по причине близости к брату.

– Ну так куда же мы отправимся, юная леди? – спросил, слегка поддразнивая сестру, Руфус.

Он глядел на нее, улыбаясь. В атмосфере теперь ощущалась некоторая напряженность, она вошла в комнату вместе с девушкой, которая скоро обратится в женщину. Ида стояла как мишень и приз, чья-то будущая добыча. Кто-то скоро возьмет ее след.

– Не знаю, – сказала она. – Куда хочешь.

– Ты такая нарядная, не будешь нас стыдиться?

Он и сам был одет с иголочки – в свой лучший темный костюм, отменную рубашку и позаимствованный у Вивальдо галстук. Ида и мать рассмеялись.

– Ладно, парень, перестань мучить сестру, – сказала миссис Скотт.

– Ну, надевай пальто, – скомандовал Руфус. – Пора идти.

– Далеко?

– Достаточно далеко, так что надевай пальто.

– Ей неважно, далеко или близко. Она хочет выяснить, куда вы идете и когда вернетесь.

Ида направилась к двери, через которую вошла, и остановилась в нерешительности.

– Ну иди же, – торопила ее мать, – возьми пальто и мое тоже захвати. Я дойду с вами до конца квартала.

Ида вышла, а миссис Скотт, улыбнувшись, произнесла:

– Она была бы очень недовольна, если б и я поехала с вами. Ей хочется, чтобы сегодня ты принадлежал ей одной. – Она взяла пустые стаканы и понесла их к раковине.

– Когда они были поменьше, – сказала она Вивальдо, – Руфус в глазах Иды всегда бывал прав. – Она подставила стаканы под струю воды. – Ида боялась темноты, но, помилуйте, сколько раз она посреди ночи вылезала из-под одеяла – и бегом по темной квартире прямо в постель к Руфусу! Как будто ей с ним спокойнее. Не знаю почему. Ну а Руфус особенного внимания на нее не обращал.

– Неправда, – возразил Руфус. – Я всегда любил свою маленькую сестренку.

Мать поставила стаканы сушиться и вытерла руки. Посмотревшись в ручное зеркальце, пригладила волосы и осторожно надела шляпу.

– Ты ее ужасно дразнил, – сказала она.

В пальто, отороченном мехом, вошла Ида, держа в руках пальто матери.

– Как она шикарна! – воскликнул Руфус.

– Просто красотка, – подтвердил Вивальдо.

– Будете надо мной издеваться, – сказала Ида, – я никуда с вами не поеду.

Миссис Скотт надела пальто, окинув критическим взглядом простоволосую дочь.

– Если эта девчонка не перестанет быть такой шикарной, то схватит грипп. – Она подняла дочери воротник повыше и застегнула все пуговицы. – Никого в этой семье не заставишь надеть шапку, – ворчала она, – неудивительно, что все ходят простуженные. – Ида нетерпеливо дернулась. – Боится, что шляпка примнет ей волосы. А что ветер растреплет прическу – не боится.

Все рассмеялись. Ида – несколько принужденно: ее смутило, что шутку слышал Вивальдо.

Они шли пешком по заснеженному кварталу. На улицах было мало народу, только дети гоняли шайбу. Стоявшие у соседнего подъезда парни поздоровались с ними и с любопытством осмотрели Вивальдо, как если бы он был членом враждебной банды, – впрочем, он и был им не так давно в прошлом. Пожилая женщина медленно поднималась по побуревшим ступеням довольно жалкого строения. Черная вывеска гласила: «Апостольская церковь Маунт-Олив».

– Не знаю, куда подевался ваш отец, – сказала миссис Скотт.

– Тут он, за углом, в баре Джимми, – отозвалась Ида. – Сомневаюсь, что явится домой до моего прихода.

– Ты-то, похоже, не собираешься возвращаться раньше четырех утра, – проговорила миссис Скотт, улыбаясь.

– А он и тогда еще не придет, – сказала Ида, – и ты это знаешь не хуже меня.

Навстречу им быстрым шагом шла узкобедрая девица с грубоватыми чертами лица. Короткие волосы, грязные и сеченые, были растрепаны. Мужская замшевая куртка с чужого плеча болталась на ней как на вешалке, она стянула ее у ворота рукой. Вивальдо обратил внимание, как напряженно следит Ида за приближающейся девушкой.

– А вот идет Уилла Мей, – сказала миссис Скотт. – Бедняжка.

Девушка остановилась, улыбаясь. Улыбка изменила ее лицо – сразу стало видно, что она еще очень молода.

– Как поживаете? – приветствовала их девушка. – А тебя, Руфус, я вечность не видела.

– Все отлично, – ответил Руфус. – А как ты? – Он высоко держал голову, взгляд его был непроницаем. Ида жалась ближе к матери, уставившись в тротуар.

– Не могу пожаловаться, – засмеялась девушка. – Все в порядке.

– Живешь все там же?

– Конечно. С чего бы мне переезжать?

Воцарилось неловкое молчание. Девушка глянула на Вивальдо и тут же отвела глаза в сторону.

– Мне нужно идти, – сказала она. – Приятно было повидаться. – Улыбка сошла с ее лица.

– Мне тоже, – бросил Руфус.

Когда девушка скрылась из виду, Ида упрекнула брата:

– А ведь ты с ней раньше встречался.

Руфус не обратил внимания на ее слова. Только сказал Вивальдо:

– Славная была девушка. Попала в руки какого-то негодяя, а тот потом смылся. – Он сплюнул на тротуар. – Господи, ну и видок у нее.

Около одного из домов миссис Скотт остановилась. Ида облокотилась на руку Руфуса.

– Здесь я вас оставляю, дети, – сказала миссис Скотт. Она посмотрела на сына. – Когда собираешься доставить эту девицу домой?

– Не знаю. Но не поздно. Она, конечно, начнет проситься, чтобы ее повели по кабакам, но не бойся, я не дам ей надраться.

Миссис Скотт улыбнулась и протянула руку Вивальдо.

– Рада была познакомиться с тобой, сынок, – сказала она. – Заходи как-нибудь еще с Руфусом. Не дичись.

– Спасибо, мэм. Обязательно вскорости зайду.

Однако Вивальдо не видел ее вплоть до похорон Руфуса: никогда больше тот не приглашал его к себе домой.

– До свидания, молодая леди, – сказала она дочери и ступила на лестницу. – Желаю, ребятки, хорошо повеселиться.

Тогда Иде было четырнадцать. Или пятнадцать. Значит, сейчас двадцать один или двадцать два года. Она сказала ему, что помнит тот день, но ему было важно, как помнит. Все это время, за которое она успела превратиться в молодую женщину, он не встречался с ней и почти забыл первую встречу. А вот теперь вспомнил во всех подробностях. Вновь вернулось позабытое чувство восторга и неловкости. А что же запомнилось ей?

«Я должен немного поспать», – крутилось у него в голове. Я должен немного поспать. Но его обступили герои книги, бросая на него полные отчаяния, мольбы и укоризны взгляды. Темный бесформенный силуэт пишущей машинки, как бесстрастный свидетель, напомнил совсем о другом – о днях и ночах, неделях, месяцах и теперь уже годах, которые он проводил без сна, предаваясь занятию более легкому и менее достойному. Вивальдо лег на живот, и тут о том же самом ему напомнил мгновенно напрягшийся старый друг. Он снова перевернулся на спину, издав протяжный вздох. Мне двадцать восемь лет, думал он. Я уже слишком стар. Он закрыл глаза и застонал. Во что бы то ни стало я должен дописать этот роман, продолжал думать он. Боже, сделай так, чтобы она меня полюбила, о Боже, сделай это.

– Какой прекрасный день! – воскликнула Ида. Вивальдо взглянул