Жизнь ни за что. Книга первая - Алексей Сухих

– Эх, Оленька, – подумал Леонид, – сказала бы ты мне «Да», приехала со мной, вышла на сцену и покорила земляков Сугробина. Но!?

Публика танцевала, веселилась. Толпу расцвечивали расписные клоуны, торжественно фланировали костюмированные персоны. Мелькнуло несколько знакомых лиц. Сугробин поднялся на второй этаж. За аппаратной был большой зал, использовавшийся для самых разных целей. Сейчас он был заставлен столиками, за которыми сидели и провожали старый год весёлые группы. Угощения на столы подавались порядком самообслуживания из буфета, привольно раскинувшегося от стены до стены. В буфете торговали десяток продавщиц, и очередей не было. Между столиками танцевали пары.

– Сугробин! – раздался громкий голос из середины зала, давай сюда.

Леонид оглянулся на зов. У двух сдвинутых столов стоял Коротков и призывно махал рукой. – Давай сюда. Здесь все наши.

– С наступающим! – поприветствовал Леонид, оглядывая компанию. – Наши, да не свои, – подумал он. За столом сидела жена Короткова Тамара, двое незнакомых ребят и несколько молодых женщин.

– Это мой корешок, Сугробин, – представлял Коротков, – мы с ним шесть лет на одной парте сидели. Сейчас инженер без пяти минут. И холостой. Смотрите внимательнее, девочки.

– С меня причитается, как мне помнится, – прервал знакомство Леонид и пошёл в буфет за шампанским.

– Кто из наших ещё есть? – спросил Леонид Короткова, когда они выпили на брудершафт.

– Смирнов мелькнул со своей подругой и Ширяев Саня

– Тогда я пройдусь по залам, посмотрю…

– Девчонок бросаешь. Разберут, пока ходишь.

– Я вернусь, и если кто дождётся, я буду ей наградой, – ответил Леонид и подмигнул самой весёлой блондинке.

Ширяева и Смирнова он нашёл в нижнем буфете, который разместился в спортивном зале. Смирнов был со своей школьной девушкой, Ширяев с девушкой Витьки Фомина.

– Привет, девочки и мальчики! – обняв девчонок за плечи, сказал Сугробин.

– Лёнька! – крикнули все разом. – Вот уж не ждали.

– Садись, дорогой, – сказал Ширяев, подвигая стул, – садись, рассказывай.

– Да что ему рассказывать, – хором крикнули девчонки, – вместо бравого моряка в нашей среде ещё один стиляга появился. Но повзрослел немного, такой задумчивый вид. Не женился? Да видно, что нет. Наши кавалеры нас тоже ещё не регистрируют. А у неё, – толкнула подругу Колькина девушка, – дружочек и не показывается, и не пишет. Стесняется, что его из армии уволили. Хорошо, что сегодня Саня на подмену подключился.

– Что уж на подмену. Я и на постоянку согласен, – возмутился игриво Саня, а его девушка улыбнулась.

– А что с Витькой?

– Невезуха у него, – ответил Николай, – полгода назад на аэродроме при замене узлов на самолёте, какая-то хреновина ему на голову упала и комиссия решила, что для службы он не годен. Сейчас у родителей восстанавливается. Волосы у него от этого посыпались.

– То-то он мне на два письма не ответил, и я писать перестал, – сказал Леонид и спросил Николая, – а ты что свою красавицу томишь?

– Да она не соглашается. Ждёт, куда я направление получу. Довыпендряется она. Разозлюсь и возьму черноглазую татарочку (Николай учился в Казани в авиационном институте) И все дела.

Девушка Николая хотела что-то ответить, но оркестр заиграл знаменитые «Пять минут…» и солистка оркестра напомнила, чтобы «помирились все, кто в ссоре». Новый 1961 год вступил на Советскую землю. Мальчики и девочки целовались под брызги шампанского. Гремела музыка. Друзья Леонида покинули его, потерявшись среди танцующих. Он посидел немного, не думая ни о чём. Потом налил бокал шампанского и выпил за здоровье Бельской. И пошёл искать блондинку. В дверях в большой зал он грудь в грудь столкнулся с Валентиной. Он сначала и не узнал её. Такая она была красивая и счастливая. За ней стоял приятный молодой человек.

– Сугробин, это ты? – сказала Валентина, – не верю глазам своим. Я и думать перестала, что увижу тебя когда—нибудь. Балыбердин летом был. Сказал, что ты давно не моряк. Что так? – И обратилась к молодому человеку за спиной.– Погуляй, дружочек, пока я немного поговорю. И когда они отошли в сторонку, пояснила, – это мой муж уже полгода. Скоро детей няньчить будем.

– Поздравляю.

– Так что ж ты от моря отказался?

– Не дожидаются девушки моряков, Валюшенька. Вот и переменил профессию, чтобы не покидать любимую. А ты, я смотрю, дождалась своего счастья.

– Дождалась. И очень, очень рада. А у Буянской дочь. Шесть месяцев. Пишет, что появление малышки примирило её со всеми потерями и ей стало спокойно.

– Пусть ей будет хорошо, можешь передать. Я перегорел, и море мне не снится. Рад за тебя, рад буду встретиться в будущем. Ведь «на то она и первая любовь, чтоб мы о ней совсем не забывали».45 А ты самый близкий свидетель той любви. Поцелуемся на новое счастье.

Валентина упорхнула. Сугробин прошёл в заполненный танцующей публикой зал. Оркестр ушёл за кулисы на встречу нового года. Диск – жокей крутил пластинки. «Гляжу я в полутёмную аллею, и снова предо мною всё, что было, – плакала певица, – как я ждала, как я тебя любила…».

«Что ж не дождалась», – пробормотал Леонид, пробираясь на свободные кресла у стены. Но едва он обустроился, и начал разглядывать танцующих, надеясь увидеть новую знакомую, как рядом с ним опустилась на кресло женщина в полумаске.

– Не позволит ли молодой человек посидеть рядом с ним, – сказала маска.

– Почему бы нет, если это позволяется Вашим кавалером, – ответил Леонид и посмотрел на женщину. За маской скрывались внимательно его рассматривающие глаза.

– Ну, кажется, снаружи почти не изменился, – сказала маска. – А меня, как видно, не признать. Убираю карнавал.

– Марина!?

– Привет, дезертир морфлота. Спасибо, что не забыл женщину, которая тебя любит, и готова была ждать сколько надо. Так нет! За три года ни слова, ни весточки. – Потанцуем.

Они влились в танцующий круг, медленно вращающийся вокруг играющей огнями ёлки. Потолочные люстры были выключены. Полумрак навевал полугрусть

– Ты похорошела, Мариночка.

– Замуж я вышла, Лёнечка. Без любви.

– Что так?

– А пока любимых дожидаешься, постареешь. Летом двадцать два стукнет. В прошлом году в редакцию по распределению приехал молодой журналист. Свободный и на вид достойный. Понравилась я ему, Лёнечка. Полгода за мной ходил. Я и поддалась.

– И как жизнь без любви.

– А так. Как дело к близости, думаешь, что тебя обнимает твой любимый, и всё получается. За то никто не скажет, что меня никто замуж не взял.

– Но ведь ещё и суп из одной чашки есть приходится.

– А тут и совсем просто. Ни он, ни я готовить не умеем. Ходим в общепит. Там на людях, весело.

– Мне, почему-то грустно.

– И мне грустно. Ну, что ты зациклился на Людмиле, которая и не вспоминает о тебе. Почему словечка не написал. Я и сейчас готова бросить всё и уехать с тобой. Только скажи.

– И сделаешь очень больно своему мужу. Кстати, где он?

– С редактором водку пьёт. Рыбаки нашли друг друга. Я думаю, если любишь, никого жалеть не надо. А ты дурак, мой милый Лёнечка. Юность кончилась. Дальше будет не любовь, а страсти и расчёт. Через год я заканчиваю свой филфак, и буду заказывать ребёнка. И любовь моя к тебе закончится. И у тебя не будет больше любви. Я была твоей суженой.

Томительное танго со словами о черноокой аргентинке щемило сердце.

– Почему в мире всё так неправильно, – простонала Марина. – Я знаю, что в самой глубине своей души ты любишь меня. И только не поймёшь, что уходят последние сроки. Ты мне только скажи, и я пойду за тобой.

Рядом раздался нетрезвый смешок.-

– А вот и жена. Нельзя отойти на минутку. Она уже чужого мужика охмуряет. Знал бы, что такая бойкая, ни за что бы не женился.

Леонид повернулся, не отпуская Марину. Двое, заметно подвыпивших мужчин, молодой и средних лет, смотрели на него с Мариной.

– Всё! Я ушла, знакомить не буду, – шепнула Марина и оставила Леонида. И повернувшись к мужчинам, обняла их, приговаривая, – пьянчуженьки вы мои. Вы не только женщин прогуляете, но и редакцию с типографией прогуляете. Не пора ли нам ближе к дому – И подхватив их под руки, повела к выходу из зала, не оглядываясь.

– Действительно. А почему в мире всё неправильно. Почему я не откликнулся Марине, когда ещё не познакомился с Людмилой. И почему Людмила не дождалась меня и повернула стрелку моего жизненного компаса на все сто восемьдесят градусов. Почему мы с Бельской нашли друг друга среди миллионов, а она стала непонятной. И бедная, бедная Марина! Быть рядом с мужчиной без любви. И я, как и раньше, не могу ей помочь. Наверное, она права, что в глубине своей души я люблю её. Но это так глубоко и недостаточно, чтобы взять её за руку и сказать «Идём!» А Бельская для меня вся вселенная. – Все эти мысли роились в голове Леонида, возникая беспорядочно, то торопливо, то останавливаясь. – Утром позвоню Оле, – решил он, наконец. – А сейчас надо расслабиться.