Грешница - Сергей Шхиян

И учти, все, что я тебе сказал, не должен знать ни один человек на земле. Стоит тебе кому-нибудь проговориться, на тебя обрушатся непоправимые беды.

От всего, что он наговорил, у меня голова пошла кругом. Причем Костюков был так уверен в своих словах, что я не усомнилась, что он говорит правду.

— А если я выберу третью возможность, то, что мне нужно делать? — на всякий случай уточнила я.

Илья Ефимович открыл глаза, посмотрел на меня с непонятным выражением то ли сочувствия, то ли сожаления, однако ответил:

— Тогда ты должна будешь забыть о нашем разговоре и жить так, как у тебя получится.

По сути, он мне не сказал ничего нового или интересного. Все мы и так живем, не зная что с нами будет в следующую минуту.

— А еще вам что-нибудь о моей жизни известно? Кто я, как жила раньше? — спросила я, надеясь хоть как-то проверить правильность его предсказания.

— Известно, — опять впадая в полудрему, затухающим голосом, ответил колдун. — О твоей прошлой жизни я знаю все, а вот будущее у тебя туманно. Знаю, что ты умеешь слышать чужие мысли и все время пытаешься узнать, о чем я думаю…

— С чего вы это взяли, что я умею?.. — дрогнувшим голосом, сказала я, но колдун уже спал.

Я еще какое-то время сидела возле его постели, но так и не дождалась ответа. Дольше оставаться в конюшне было неприлично, Иван все не возвращался, к тому же, я беспокоилась о муже. Алеша, судя по всему, хотел сразиться с оборотнем, и я за него боялась. Он вообще склонен влезать в такие дела, до которых ему нет никакого дела и зря рисковать! А это мне не нравилось.

Колдун загадал мне загадку, на которую я сама не знала ответ и запретил с кем-нибудь советоваться. Честно говоря, умирать я совсем не хотела, даже через шесть лет и три месяца, как и жить долгую и трудную жизнь.

Вся эта ситуация напоминала волшебную сказку, когда стоит богатырь у камня на развилке дорог и читает надпись: налево пойдешь, казну потеряешь, направо пойдешь, коня потеряешь, прямо пойдешь, вообще без головы останешься.

Я в глубокой задумчивости шла к дому и неожиданно наткнулась на Марью Ивановну. Она меня искала, передать просьбу Трегубова навестить его «на одре болезни». Мне в тот момент было не до нежного барина, но без повода отказаться навестить больного, было бы неучтиво, и я пошла за товаркой в покои хозяина.

Василий Иванович утомленный долгим совещанием, лежал в постели и про себя ругал Алешу. Он уже забыл, чем ему обязан и теперь раздражался от боли в вытягиваемой грузом сломанной ноге. Увидев меня, помещик ласково улыбнулся и жестом отправил Марью Ивановну из комнаты. Мы остались вдвоем. Случись такое вчера, я бы, наверное, обрадовалась, но теперь мое отношение к Трегубову изменилось, и даже его интересная бледность больше не казалась такой уж интересной. К тому же мне сейчас было не до страданий любителя роз, мне нужно было выбирать жизненный путь.

— Простите, милейшая Алевтина Сергеевна, что оторвал вас от дел, и обеспокоил своей просьбой прийти к моему печальному одру, — сладким голосом сказал он, жадно разглядывая в вырезе платья мою грудь. — Мне так одиноко и так не хватает сочувствующей, родственной души! Не соблаговолите ли, драгоценная моя, поскучать несколько минут с бедным страдальцем!

Я молча кивнула, не найдя, что ответить на такое длинное и замысловатое обращение.

— Если бы вы знали, как я нынче страдал от оскверненного варварами розария! — продолжил он, а сам подумал: — Ее лекаришка хочет ловить волка, и если сегодня не будет ночевать дома, — радостно думал он, — я ее заболтаю, и она этой же ночью будет моей. Проклятая нога, как все не вовремя случилось! А баба — сахар, этакий розанчик, грех будет упустить! Но ничего, как-нибудь приспособлюсь, не впервой.

Перемена в мыслях и желаниях «страдальца» меня удивила. Вчера он был не так прямолинеен, хотя мое декольте и тогда его возбуждало.

Вслух же он говорил:

— Я знаю, как вы добры и чувствительны, и непременно пожалеете бедного Трегубова!

— Я и так вместе со всем, думая о вашей болезни, обливаюсь горючими слезами, любезнейший Василий Иванович! — ответила я. — Я понимаю, как вам сейчас тяжело и не хочу мешать скорбеть! — насмешливо ответила я.

— Побудьте со мной еще, куда же вы, — испугался он, когда я встала. — Не бросайте меня одного!

— Страдать лучше всего в одиночестве, — посоветовала я, направляясь к двери. — Мне с вами обливаться слезами будет скучно!

Однако выйти я не успела, в спальню без стука ворвалась дочь бригадира, в сопровождении двух девиц, которых я видела вчера за общим столом. Незваные гостьи буквально кипели от гнева и готовы были на месте убить «счастливую соперницу».

Увидев, что Трегубов лежит в постели, а я стою возле дверей, барышни растерялись, не зная как объяснить, свое внезапное появление. Первой нашлась дочь бригадира:

— Ах, Василий Иванович, — заголосила она, с отчаяньем заламывая руки, — нам сказали, что вам опять плохо! Мы поспешили на помощь!

Трегубов сердито нахмурился, но по привычке нравиться всем, тотчас улыбнулся и успокоил своих поклонниц:

— Спасибо, голубушки, мне напротив, сегодня много лучше чем вчера, вот только что еще болит нога!

— Ах, какая у вас симпатичная ножка, прямо розанчик, — не к селу не к городу, сказала одна из девиц, любуясь торчащей над постелью на вытяжке, поломанной ногой помещика.

Впрочем, разговора о «симпатичной ножке» не получилось, в дверь решительно постучали, и, не дождавшись приглашения, в спальню быстро вошла еще одна барышня. Теперь «страдалец» оказался окружен подлинным сочувствием и едва успевал переводить взгляд с одной красавицы на другую. Девицы, незаметно отталкивая друг друга локтями, от ложа общего любимца, всеми способами старались обратить на себя внимание холостого Василия Ивановича.

Пока на меня никто не смотрел, я сделала еще одну попытку уйти, но тут мне помешал собственный муж. К Трегубову пришли Алеша с Иваном. Войдя в комнату, Алеша сердито посмотрел на меня, но, помня, что я его слышу, ничего такого не подумал и сразу обратился к Василию Ивановичу с предложением сегодня же устроить облаву на ожившего волка.

Трегубов отчаянно испугался, что ему тоже как-то придется участвовать в охоте, но внешне ничем этого не показал, напротив, начал храбриться, и едва ли не настаивал на своем непременном участии в предстоящей облаве на оборотня.

Пока они разговаривали, я тихо вышла. В зале и гостиных опять было многолюдно. На место вчерашних гостей съехались новые, и я опять оказалась в центре общего внимания. Алеше было не до меня, он собирался на охоту и чтобы я ни о чем не узнала, опять надел на голову свою дурацкую защиту из золотой канители.

Скоро всех пригласили к столу. Как и позавчера, когда здесь было многолюдно, Василия Ивановича принесли в кресле, и он возглавил пиршество. За столом шел общий разговор о предстоящей облаве, мужчины старались, в глазах дам, выглядеть героями, все много пили и с каждым опрокинутым бокалом, похвальба делалась все несноснее.

Возможно, в другое время мне было бы интересно оказаться в такой развеселой компании, но в этот раз было не до праздника.

Алеша заметил, что я не в своей тарелке, понял это по-своему и уговорил уйти в наши покои. Мы, стараясь не привлекать к себе внимания, порознь вышли из-за стола, и встретились уже у себя.

Алеша будто невзначай, попытался начать разговор обо мне и Трегубове, но я в двух словах объяснила ему, как теперь оцениваю помещика, мы помирились. Чтобы он не пристал с расспросами, почему я грустна, я первой спросила, зачем он пытается скрыть от меня свои мысли. Ему пришлось признаться, что он боится меня напугать своим участием в предстоящей облаве, потому и надел свою защитный экран.

Мы как бы в шутку, обменялись упреками, он в том, что я его постоянно подслушиваю, я в ревности и оба поняли, что наши взаимные претензии не стоят и выеденного яйца.

Когда он раздевался, я уже была в постели и старалась выглядеть веселой и беззаботной.

— А как себя чувствует тот человек из острога? — как бы меду прочим, спросила я. — Жив?

— Не только жив, но уже выздоравливает, он просто сильно ослабел от неволи и голода.

— Ты узнал, за что его там держал Вошин?

— У них какие-то свои счеты, — ответил Алеша, — все как-то связано с мистикой, а я в таких вещах не очень разбираюсь.

Я согласно кивнула, а он тотчас насторожился:

— Ты, что знаешь, что такое мистика?

— Знаю, — ответила я, — ты забываешь, что я быстро учусь.

— По-моему слишком быстро, скоро перегонишь меня!

— А, правда, что этот колодник, колдун? — перевела я разговор на интересующую меня тему.

Алеша пожал плечами.

— Не думаю, он, скорее всего, прорицатель или волхв, короче говоря, считает, что умеет гадать. Если хочешь, я его попрошу, он тебе погадает.