Грешница - Сергей Шхиян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В роскошно обставленных покоях Вошиных, собрались все чистые обитатели дома. Кузьма Платонович торжественно вынимал из сундуков злато и серебро и показывал завороженным чужими богатствами зрителям. Мне все это было не очень интересно, больше занимало давешнее признание хозяина в любви. После жизни в людской, где до меня никому не было дела, и даже собственный муж побрезговал моими ласками, два прекрасных человека один за другим, влюбились в меня без памяти! Было от чего закружиться бедной девичьей головушке!
Когда Кузьма Платонович вытащил на свет божий лаковую шкатулку полную драгоценностей, легкий вздох вырвался из грудей обитательниц поместья.
Дочь бригадира и горничной девушки, дама, с которой мы недавно говорили о родословиях, решила показать свое положение и, взяв в руки алмазную диадему, начала ее расхваливать на очень плохом французском языке.
— Ах, мадам, — не в силах терпеть ее стремления быть первой и на виду, вмешалась я, — эта диадема не многого стоит, вот тот гарнитур, действительно, заслуживает всяческого внимания.
Только я похвалила действительно прекрасный гарнитур из красного золота с изумрудами, Василий Иванович решил мне его непременно подарить. Не знаю, как, но Алеша что-то почувствовал и посмотрел на меня излишне пристально. Я состроила невинное личико и ласково ему улыбнулась.
Разобравшись с найденными богатствами, домочадцы разбрелись по своим углам. Мы с Алешей тоже отправились в отведенные нам гостевые покои. Не успели мы там осмотреться, как в два часа по полудни, нас пригласили на обед. Василий Иванович к столу не выше, он вынужден был остаться в своей комнате. Алеша опять привязал к его ноге груз, чтобы правильно срослась сломанная кость, и бедный страдалец терпел большие неудобства.
За столом собралось всего несколько завидовских обитателей. Разговор, как водится, касался лишь последних событиях, но на самом деле, все больше думали не о «негодяе» Вошине, а о себе. Любые изменения в жизни поместья могли драматически сказаться на судьбе этих бедных людей, дальних родственников хозяина, полностью зависимых от расположения барина или его фаворитов. Я сама жила в людской и вполне понимала, волнение обитателей Завидова.
Отобедав, мы пошли отдохнуть в свои покои. По пути, Алеша остановился возле шкафа набитого книгами и прихватил с собой несколько томов. Меня литература тогда не интересовала. Моя жизнь теперь сама напоминала захватывающий рассказ, и на чужие истории времени совсем не оставалось.
— Как тебе понравился Трегубов. — спросил Алеша, когда мы остались одни.
— Он добрый и хороший человек, — искренне, ответила я. — Только ему не повезло в жизни!
— Это точно, — согласился муж, искоса оглядывая наши комнаты, обставленные роскошной заграничной мебелью, — Трегубов, типичный неудачник.
Мне очень не понравился его тон и еще больше то, что он подумал о самом Василии Ивановиче, но я сделала вид, что не обратила внимание.
— Ты, оказывается, говоришь по-французски? — вдруг спросил он.
— Да, когда со мной заговорил виконт де Шантре, я сразу его вспомнила, — ответила я.
— Хорошо тебе, — сказал Алеша и посмотрел на меня с завистью, — а у меня с языками большая напряженка, — слушай, а может быть, ты у меня и правда аристократка?
Мы еще какое-то время обсуждали мое знание французского языка, потом он вспомнил о принесенных книгах и решил, как он сказал, приобщить меня к высокой поэзии. Я не стала возражать, и мы сели рядом на мягкий диван.
Алеша открыл какую-то книгу, долго листал страницы, подыскивая подходящее стихотворение и начал нараспев читать. Я терпеливо слушала, не очень понимая, что мне должно нравиться. Он время от времени бросал на меня испытующие взгляды и когда поймал на зевке, засмеялся и захлопнул книгу.
— Будем считать, что Гаврила Державин тебе не подошел, — сказал он.
— Ну, почему, — возразила я, — про то, как с алмазной горы сыплется жемчуг и серебро, понравилось. Только так в жизни не бывает.
— Ладно, подождем пока ты научишься воспринимать образные выражения, а пока попробуем прозу. Слушай «Бедную Лизу» Карамзина.
Я не поняла, что это за Лиза Карамзина, но спорить не стала, уютно устроилась в уголке дивана и приготовилась терпеть культурную пытку.
Однако с первых же слов меня захватила эта грустная история. Мы с Лизой жили в разных местах, у нее была ласковая матушка, она была свободной, но судьбы у нас с ней оказалась чем-то похожа, и щемящее чувство жалости к бедной девушке, так сжало мне сердце, что слезы сами собой тихо покатились по щекам.
Алеша читал с чувством, не прерываясь и не поднимая глаз от страниц книги. Я слушала, тихо плакала и была ему благодарна, за то, что он не смеется надо мной, тоже сочувствует бедной Лизе и, кажется, понимает всю беспросветность неправильной любви, и тяжелой женской доли. Когда он кончил читать и закрыл книгу, я не заметила. Я все еще была там возле пруда с вместе бедной девушкой такой трогательной и несчастной.
Алеша молча смотрел на меня и даже не спросил, понравился ли мне рассказ. Видно, все понял без слов и теперь ждал, когда я успокоюсь.
— Милый, Алеша, — тихо сказала я, — спасибо тебе за все.
Он смутился и нежно, взял меня за руку. Не знаю почему, но мне так захотелось спрятаться на его груди, чувствовать его любящие губы, что я сама бросилась ему в объятия.
— Ну, что ты, Алечка, что ты, — шептал он, осыпая мое мокрое от слез лицо поцелуями. — Это ведь не взаправду, все это придумал писатель Карамзин! Лиза выплыла из пруда, осталась жива и потом вышла замуж за квартального надзирателя.
Я понимала, что он хочет меня утешить и впервые сама начала расстегивать его одежду. Мне так хотелось укрыться в его любви от всех бед и несчастий, что я не нашла никакого другого способа, быть совсем близко с ним, моим любимым и единственным.
Трегубов, весь остальной мир словно перестали существовать. Для меня, осталась только наша любовь.
Глава 14
Утром следующего дня я долго не могла проснуться. Это и не удивительно, мы очень поздно заснули. После чтения, Алеша был со мной так нежен и неистово ласков, что у меня ныло все тело. Он тоже не выспался, зевал и ругал дворовых, чем-то громыхавших возле наших дверей.
О Трегубове мы с ним больше не вспоминали. Вчерашний разговор с Василием Ивановичем наедине, казался мне теперь чем-то несущественным. Тем более что я ведь так и не позволила ему себя поцеловать и потому вины перед мужем не чувствовала.
— Ты еще полежишь или встанешь? — спросил меня Алеша, когда понял, что спать нам все равно не дадут.
— А как ты хочешь? — спросила я и приняла соблазнительную позу.
— Ну, ты даешь! — засмеялся он и начал расстегивать панталоны.
— Встаю, встаю! — испугалась я. — Мы, между прочим, вчера остались без ужина!
Когда я вышла в залу, там уже толпились все обитатели дома. Ночью из темной слышались крики, и никто не знал, как поступить, пойти проведать узников или дождаться пристава, за которым послали еще с вечера. Решили сначала позавтракать, а потом действовать по обстоятельствам.
Завтракали в завидовском доме по-барски. Лакеи разносили кофий в кувшинах и разливали его в большие кружки. Мне он совсем не понравился, я предпочла пить сливки, но Алеша с удовольствием выпил черную жижу, правда, потом сказал, что такой дряни еще никогда не пробовал.
Не успели мы позавтракать, как верхами приехали пристав и два урядника. Им рассказали о вчерашнем происшествии, и пристав пошел на поклон к Василию Ивановичу. Алеша в дела начальства не вмешивался и попытался заманить меня в наши покои. Однако я твердо сказала, что любви с меня на сегодня хватит. Он сделал вид что обиделся и вышел во двор, наблюдать как будут развиваться события. Я хотела пойти следом, но столкнулась с Марьей Ивановной и немного задержалась. Милая девушка спросила, здорова ли я.
— Вполне, — ответила я.
— У вас усталый вид, синяки под глазами и вы вчера не вышли к ужину, — объяснила она свое беспокойство.
— Ах, — ответила я, — весь вчерашний вечер я читала «Бедную Лизу» и плакала!
— Так вы тоже любите читать книги?! — обрадовалась Марья Ивановна. — Знаете, я тоже такая чувствительная!
Мы с ней как родственные души обсудили замечательную повесть, всплакнули над судьбой бедной утопленницы и только после этого пошли во двор, смотреть, как будут выводить преступников. Возле темной уже собралось много народа. Я подошла к мужу и встала рядом с ним и Иваном. Алеша зачем-то взял с собой саблю, а Иван пистолеты.
Кажется, мы с Марьей Ивановной поспели к самому интересному. Пристав с приготовленным к стрельбе пистолетом стоял перед открытыми дверями темной, а урядники застыли возле дверей. Он не спешил входить в вонючую темноту острога и крикнул Вошину, чтобы тот вышел сам. Бывший управляющий не послушался, что заставило пристава нахмурить брови, и он громко приказал урядникам вывести арестантов. Те отдали ему честь и исчезли за дверями.