Последний контакт 3 - Евгений Юрьевич Ильичев

людей сразу же, как те приблизились к их звездолету. Они оставили людей в живых (хотя и это очевидно, могли не делать этого) лишь по одной причине — инопланетяне оставили их здесь как последних представителей своего вида.

«Мы теперь для ваэрров краснокнижные животные, — думал Кольский. — Три земных звездолета отныне представляют собой не что иное, как бродячий зоопарк, шапито, или, если угодно, кунсткамеру с редкими животными, которых ваэрры будут после показывать своим детишкам. А, может, и уже показывают».

Им, представителям человечества, возомнившим себя достойными на равных сотрудничать (а в определенных моментах — и соперничать) с ваэррами, было уготовано теперь лишь одно — жить, поживать да детей наживать, то есть размножаться в неволе, если говорить просто. Вот почему основные психические нарушения на борту были связаны с разнообразными сексуальными девиациями. Ваэрры таким способом намекали людям, чтобы те не теряли попусту времени и приступали к работе по восстановлению своей популяции.

Это откровение посетило Кольского довольно давно, еще до того, как Павленко решил истратить все ресурсы корабля на ту авантюру с посланием на Землю. Именно тогда он и придумал этот план — дать Павленко возможность опростоволоситься, чтобы позже выглядеть в глазах Касаткиной спасителем всего корабля (а, быть может, и спасителем всего человечества), милосердным и гуманным. И ведь сработало! Касаткина сама пришла просить за Павленко, когда тому грозил расстрел. Да, именно расстрела требовали Володин и Сорокин, выступавшие на предварительном слушании дела Павленко в качестве прокурора и свидетеля обвинения. На это слушание Кольский вызвал всех фигурантов дела, включая и саму Касаткину. Официально она проходила как свидетель обвинения, однако на самом деле роль ей была отведена другая — одержимый ею капитан решил разыграть перед девушкой весь этот спектакль для того, чтобы она в полной мере осознала, насколько серьезно положение Павленко.

Присутствовали на закрытом слушании дела также и адвокат с присяжными. В роли защитника выступал, как ни странно, начмед Ратушняк. Его основной линией защиты служил довод о временном помешательстве всех людей на корабле. Мол, не все смогли полностью избавиться от навязчивостей, у Павленко же такой навязчивостью стал синдром спасителя. Он вбил себе в голову мысль, что может спасти Землю, лишь пожертвовав собой и всеми членами экипажа. Более удобного случая погеройствовать, чем тот, который ему предложил безумный репликант, могло и не подвернуться, а посему Павленко наспех состряпал план и попытался его реализовать. «Павленко оказался жертвой собственного безумия», — вот довод, который продвигал Ратушняк, однако на вердикт присяжных такая интерпретация мотивов Павленко не повлияла. После учета доводов сторон присяжные из числа высшего офицерского состава «Прорыва» приняли сторону прокурора. А тот просил, на минуточку, расстрела.

Кольский мог обойтись и без этого фарса с судебным заседанием — он был капитаном «Прорыва», по сути, царем и богом на корабле. Он мог умножить Павленко на ноль безо всякого суда и следствия и в мирное время, а сейчас, когда они находились в состоянии прямой конфронтации с ваэррами, китайцами и американцами, сам бог велел жестко пресекать подобные акты неповиновения. Проблема была в ином: уничтожь он Павленко сразу — нечем было бы влиять на Касаткину. Таким образом, все, что происходило на заседании, было направлено не против Павленко, а для покорения, а точнее, подчинения Кольским сердца Варвары Сергеевны Касаткиной. И, кажется, план его сработал идеально. Во всяком случае, сам Кольский был более чем доволен. Он легально и чужими руками избавлялся от назойливого и строптивого офицера, а за свою «гуманность» получал от Касаткиной ее расположение. А дальше будет уже только делом техники затащить эту высокомерную сучку к себе в койку.

Несмотря на то, что капитан Кольский избавился от своей главной головной боли, ему еще оставалось решить несколько важных вопросов. К примеру, как поступить с китайцами? Благодаря слабой сопротивляемости воздействию инопланетян на борту «Ксинь Джи» их оставалось не так уж и много. Кольскому это обстоятельство было на руку, хотя он и не понимал, за что ваэрры так на них ополчились. Подспудно Кольский догадывался, что, если бы ваэрры захотели, то и на «Прорыве» могла разразиться не менее эпичная бойня. Однако экипаж «Прорыва» отделался легким испугом, если сравнивать результаты психологического воздействия на них с аналогичным на китайцев. И что-то подсказывало капитану, что дело тут отнюдь не в уникальной стойкости духа русского солдата. Скорее всего, китайцами была допущена какая-то фундаментальная оплошность при взаимодействии с «Юкко». Они либо тупо сказали нечто недопустимое в своих зашифрованных посланиях к ваэррам, либо сами выставили себя в каком-то ужасном и невыгодном свете. В любом случае, тактика, избранная Касаткиной в общении с инопланетным разумом, оказалась, видимо, более правильной. Простые математические понятия — универсальный язык всего разумного — получились куда менее опасными, чем послание китайцев. Хотя то были лишь догадки, и Кольский подозревал, что истина им не откроется никогда.

Ну да ладно, главное не причины, а результат: «Прорыв» справился с психологической атакой куда лучше, чем «Ксинь Джи». Во всяком случае, китайцы уже не смогут ни вести полноценные боевые действия, ни сопротивляться при штурме. К слову, штурм Кольский предпочел бы и вовсе не проводить, «Ксинь Джи» интересовал его только как источник провизии и энергии. Сколько им всем тут куковать, капитан «Прорыва» не знал, но при этом он прекрасно понимал, что провизии у китайцев на целый крейсер, а ртов — раз-два и обчелся.

Более того, Кольский подумал (и мысль эта его несколько озадачила, поскольку не вызвала в нем должного отторжения), что китайцы крепко поспешили, избавившись от двухсот сорока трупов. Почему поспешили? Все просто. Правильно разделанные трупы — это тоже источник пропитания. Бесспорно, рано или поздно ваэрры вернутся за брошенными людьми, иначе они бы их в живых не оставили. Люди нужны им либо как животные в клетках, либо как рабочая сила, либо еще для чего-то. Но в том, что люди ваэррам еще понадобятся, Кольский не сомневался. Стало быть, до их возвращения нужно как-то дотянуть. С провизией сразу двух кораблей это сделать будет легче. Вывод? Правильно, нужно предложить китайцам объединить свои усилия в вопросе изучения маяка, кинуть им идею равноправного сотрудничества, проникнуть на «Ксинь Джи» и завладеть им до прилета американцев. И тогда у них останется лишь одна нерешенная проблема — быстроходный «Ориджин», который, судя по всему, единственный из трех кораблей не пострадал при столкновении с ваэррами. Ну, пока не пострадал.