Вечный хлеб - Михаил Чулаки

Вячеслав Иванович с Зисиповной отдельно прощаться не стал — вышел вслед за Аллой, и все.

За те несколько минут, что пробыл наверху в квартире, снова пошел легкий новогодний снег. Алла счастливо засмеялась, слизнув снежинку с губ:

— Ой, хорошо! Ну вот, потихоньку, не спеша. Здесь два шага: на углу Чернышевского и Петра Лаврова.

Только не хватает сейчас именно встретить Ларису! Чтобы устроила Алле сцену, когда Алле особенно нельзя волноваться! А вполне возможно: самое время идти куда-нибудь в гости. Очень кстати вспомнилось, что Клава расхваливала Скворцовку, фирму.

— Значит, есть еще время, не горит? Я ведь не понимаю.

— Нет, еще долго. Потихоньку, помаленьку.

— Тогда давай я тебя в Скворцовку. Всего-то метров пятьсот лишних. Зато фирма!

— Наш роддом тоже хороший. — Алла возразила, но как-то нерешительно. Или на нее тоже действовал престиж фирмы, или в такой момент хотелось положиться на кого-нибудь сильного, не решать самой.

Хороших много, а нужно выбирать наилучший! Знаешь, как говорят: «Лучшее — враг хорошего!» Отличная фраза: скажешь, и обычно возразить нечего. Действительно, и Алла не нашлась, сказала покорно:

— Ну, пошли в фирму.

— Вот и отлично!

Разговаривали они, стоя у подъезда, и теперь Вячеслав Иванович решительно повернул в сторону Потемкинской: чтобы не идти по проспекту Чернышевского в опасной близости от дома Ларисы.

Он осторожно вел ее, поминутно спрашивая:

— Ну как ты?

И Алла каждый раз отвечала бодро:

— Все хорошо, дядя Слава. Все хорошо!

Они пошли не по улице Восстания, где и автобусы, и трамваи, и много прохожих, а по тихой, безлюдной Радищева. За завесой снежинок фасады домов сделались похожими на театральные декорации, в окнах светились елки, и Вячеслав Иванович с Аллой словно бы уносили с собой частицу от каждого праздника, мимо которого проходили.

Ну вот наконец и улица Жуковского.

— Теперь совсем близко. Ну как ты?

— Все хорошо, дядя Слава. Так все хорошо!

Еще поворот — и вот она, Скворцовка.

Над подъездом светилась надпись: «Приемное отделение». Чтобы не тратились лишние минуты на поиски, чтобы женщины сразу входили куда нужно.

— Вот и дошли. Ну как ты?

— Да все хорошо, дядя Слава! Что ты беспокоишься?

— Вот и прекрасно. А здесь, видишь, ждут. Только что не написали «Добро пожаловать!».

Дошли благополучно, Вячеслав Иванович расслабился и смог пошутить.

Они вошли в подъезд и оказались в светлом коридоре, откуда вела дверь, на которой снова было написано: «Приемное отделение». Около двери на стульях сидела пара — она что-то быстро говорила, а он только слушал и кивал. Вячеслав Иванович толкнул дверь, пропустил вперед Аллу и вошел следом в большой белый зал, но на него сразу закричали тем особенным резким голосом, каким кричат только уборщицы и санитарки:

— Куда с мужем?! Прощаться в коридоре! Сюда только женщины!

Вячеслав Иванович поспешно отступил. Но и этот резкий крик показался ему приятным, потому что его назвали мужем. Алла вышла за ним. Они уселись неподалеку от той, другой пары.

— Ну вот, дядя Слава. — Ах, зачем она так громко: «Дядя Слава»? — Давай скорей пасту и мыло. Больше ничего сначала не полагается. А потом я напишу, чего надо. Бабуле позвони, что я здесь.

— Ага. А как же она к телефону?

— Соседка подойдет, передай через нее. Вот и лучше, что беседовать с Зисиповной через соседку.

— Маме твоей телеграмму послать?

— Это когда уже, понимаешь, а заранее не надо. Тьфу-тьфу, когда все благополучно. Постучи скорей!

Они оба постучали по спинке стула.

— Все, кажется, сказала, да? Ну, я пойду.

Последние слова она произнесла как-то растерянно: срок подошел, никуда не деться, надо через это пройти.

— Ни пуха!

— Ага, к черту! Ничего, дядя Слава, девочки говорили, не так уж страшно,

Все-таки расхрабрилась, улыбнулась, чмокнула Вячеслава Ивановича в щеку и исчезла за недоступной для мужчин дверью. А другая пара все еще сидела, все еще жена что-то быстро-быстро говорила мужу, а тот кивал. Вячеслав Иванович с гордостью подумал, что Алла смелее: переборола растерянность — и вперед!

Сразу же позвонил из автомата, передал Зисиповне через соседку, что Алла благополучно в Скворцовке. Соседка поахала, а он говорил с небрежной уверенностью, иначе все и не могло получиться, раз он сам провожал! племянницу!

На следующий день на работу ему нужно было к одиннадцати, так что он вполне успевал зайти в Скворцовку, принести передачу. И справиться, конечно! Рожают очень часто ночью, это он знал, а потому надеялся на счастливую новость. Зашел по дороге на рынок и накупил всего: гранатов, потому что они родильницам особенно полезны кажется, винограда — зимой особенно приятно поесть винограда, да и вместо питья, ну и яблоки само собой, настоящий «белый налив». А в магазине захватил соков — кажется, все, что нужно на первый случай.

Справочное помещалось с другого подъезда. В просторной комнате несколько человек сидели на откидных стульях в позах ожидания, а перед окошком — и зачем, это узкое кассовое окошко, от кого отгораживаться? — никого не было.

Вячеслав Иванович наклонился к окошку и постарался как можно обаятельнее улыбнуться пожилой медсестре:

— Калиныч Алла вчера вечером поступила. Как там дела?

Медсестра в окошке не ответила на улыбку, равнодушно повела пальцем по списку:

— Калиныч… Поздравляю, в семь пятьдесят родила сына. Вес три восемьсот, рост — пятьдесят один… Состояние матери… — Тут ее голос перестал быть сонным, в нем послышалось недоумение: — Состояние матери средней тяжести, температура тридцать семь и восемь.

Кажется, он еще по инерции обаятельно улыбался:

— Как — «средней тяжести»?! Почему температура?!

— Не беспокойтесь, папаша, это бывает. Дело непростое. Она первый раз у вас рожает?

— Первый.

— Вот видите.

— Но как же… В консультации говорили, все так хорошо… А где лечащий врач? Кто?

— Не знаю. Сейчас все врачи заняты. Полечат ее, ничего.

— Нет, но как же… Ну давайте пока хоть передачу. Тут вот фрукты, соки. Тем более раз температура.

— Это давайте, это ей как раз… То есть еще нельзя.

— Как — нельзя?!

— Некуда потому что. Передачи принимаем, после как выведут из родилки в отделение. А ее еще не вывели, она пока в родилке.

Бюрократы проклятые! Вячеслав Иванович почти закричал:

— Но ей же пить все равно хочется! Тем более раз температура!

Сестра сдерживалась, не кричала в ответ, хотя терпение трудно ей давалось.

— Да поймите, папаша, не принимаем мы в родилку. Там и поставить некуда, тумбочек нет. Кинут куда-нибудь, другая мамаша вашу фрукту съест, что вы тогда скажете?

— Ничего не скажу! Примите, я вас очень прошу!

— Нет, в родилку не положено, там стерильность. Стерильность, а ваши банки и пакеты неизвестно откуда. Подождите немного, посидите. Вот вывезут ее в послеродовое, я вам сразу скажу.

— «Посидите». Надо что-то делать, а не сидеть! Действовать!

Вячеслав Иванович сделал круг и снова подошел к окошку. Через силу заставил себя снова улыбнуться обаятельно:

— Скажите, пожалуйста, а кто ее лечит? Кто ее смотрел?

— Не знаю. Да не беспокойтесь, у нас очень хорошие специалисты. Здесь у нас и кафедра, кандидаты наук, доктора из Сангига.

Вячеслав Иванович сделал еще круг… Кафедра… Кандидаты наук и доктора. Вот кого нужно! А то там сейчас около Аллы какой-нибудь занюханный врач. Нужно для нее наилучшего специалиста!

Тут же в комнате справочного стояла телефонная будка — еще бы, чтобы оповещать счастливых родственников. Хорошо, что монетки нашлись.

Звонил он Сергею Ираклиевичу, метру, который знает весь Ленинград,

Серж еще был дома, к счастью. Узнал по голосу и понес какую-то чушь по поводу истории с Яхниным и прочими контролерами — Вячеслав Иванович и не сразу сообразил, о чем он.

— Да перестань, Серж, я не о том. У меня племянница родила, и какие-то осложнения. Ты не знаешь, кто лучший специалист на кафедре Сангига? Лучший, какой есть!

Сержа действительно нельзя ничем удивить.

— Знаю. Доцент Старунский, Платон Яковлевич. Городская знаменитость, все бабы к нему рвутся. Там и профессор есть, но он старый маразматик, так что рекомендую этого.

— Ага… Ну понятно! А как его добыть, какие координаты?

— Адрес его я тебе не скажу, а телефон — пожалуйста. Пишешь?

— Пишу. А на кого сослаться? Не ко всем же он.

— Сошлись на меня. Жена у него лечилась, он разочарован не остался. Ты не сегодня родился, знаешь, за что доценты консультируют?

— Ну?

— Вот и ну. Только интеллигентно: вложи конверт в букет, а не суй в лапы, как нашему Аргусу при дверях.