Наследник древней силы (СИ) - "Amazerak"

— От моего.

— Скажу честно, это будет сложнее, чем если бы сделку предложил род. Но я попробую. Нам стоит более детально всё обсудить. Например, в эту субботу у меня дома за ужином. Что скажете? Полагаю, мы с вами придём к взаимовыгодному решению.

— Значит, обсудим в субботу, — согласился я.

— И да, Артём Эдуардович. Насколько я знаю, вы пока свободны, почему бы нам снова не породниться? Как соседям и партнёрам.

— Предлагаете в жёны одну из наследниц рода?

— Именно это я и предлагаю, вы всё верно поняли.

Я обещал подумать, и мы распрощались. В субботу предстояла важная встреча, и я либо стану совладельцем Новгородского нефтеперерабатывающего завода, либо… надо будет договориться ещё о чём-нибудь.

В данной ситуации больше всего меня смущала помолвка. Стоит ли так рано связывать себя узами? Вряд ли будут более выгодные предложения, но всё же? Беспокоило и то, что я не знал, на ком меня хотят женить, и опасался, что невеста мне не понравится или мы характером не сойдёмся. В данном случае, значение это не имело. Брак был лишь средством укрепить партнёрских отношений, и на деле мог стать простой формальностью. И всё же хотелось, чтобы присутствовали и личные симпатии. Я думал, что вряд ли речь пойдёт о Ксении. Ей двадцать лет и она наверняка уже помолвлена. А других я ещё не видел.

Николай и я вышли на крыльцо проводить Заозёрских. Когда остались одни, брат стал интересоваться моей беседой с князем:

— И о чём же вы с Максимилианом Сергеевичем секретничали? Личную жизнь устраиваешь? Не торопишь ли события? Может быть, для начала стоило посоветоваться со мной или с дядей Геной? Надо же все варианты просчитать.

— Просчитаем, — уверил я. — Но мы не об этом говорили. Я буду долю в ННПЗ покупать. Двадцать процентов.

Николай вылупился на меня:

— Чего? В смысле? А почему это не обсуждалось с советом?

— Потому что сделка будет от моего имени. В субботу мы с Максимилианом Сергеевичем встретимся, чтобы придти к соглашению.

— Он просто так решил продать тебе долю? Но… как?

— Просто поговорили и пришли к решению.

От дальнейших расспросов меня избавило появление на крыльце камеристки нашей бабушки.

— Артём Эдуардович, — сказала она. — Вот вы где! Обыскалась. Анне Васильевне совсем плохо. Просит вас к себе. Поспешите, пожалуйста.

Я проследовал за камеристкой. Миновав погружённый во мрак кабинет Анны Васильевны, мы оказались в её спальне. Бабушка лежала в кровати, обложенная подушками. В комнате царил сумрак, на тумбе рядом с постелью горела настольная лампа с расписным торшером, освещая мягким светом болезненно-осунувшееся лицо старой княгини.

Я удивился тем переменам, которые произошли с бабушкой с момента нашего разговора. Тогда она выглядела бодрой и здоровой, а сейчас — так, словно вот-вот покинет мир живых. Вот почему, оказывается, её не было на воскресном ужине.

— Вы меня звали? — спросил я.

— Лена, оставь нас, — обратился Анна Васильевна к служанке слабым голосом. — А ты, Артём, подойди ближе. Несподручно мне нынче орать на всю комнату.

Я подошёл и встал возле кровати.

— Я вижу их, — пробормотала Анна Васильевна. — Тени. Они повсюду. Я не понимаю, откуда их столько? Они пришли забрать меня? Я должна знать. Артём, внучик, найди Иллариона. Приведи его сюда. Спросить его хочу кое о чём. Он знает. Только домашним не говори, а то посчитают, что бабка совсем из ума выжила. И поторопись, пожалуйста.

Глава 15

Кирпичная трёхэтажка с потемневшими от времени стенами смотрела на меня мутными окнами и огромной пыльной витриной неработающего магазина на первом этаже. Я зашёл со двора, отыскал четвёртый подъезд. Набрал код замка, и открыл дверь — в нос ударил запах мочи. Лестничная клетка оказалась тёмной и вонючей. Лампочка внизу не горела, свет проникал только через окна на промежуточных пролётах, стены были изрисованы.

Именно в этом доме проживал загадочный Илларион, о котором говорила Анна Васильевна, и я должен был доставить его в поместье желательно втайне от брата и прочих обитателей особняка. Да мне и самому не терпелось с ним пообщаться. Судя по словам Анны Васильевны, он что-то знал про всю ту ерунду, которая со мной произошла в Волыни, и о призраках, которых видел, оказывается, не я один.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

С Илларионом мы созвонились заранее. Сказал ему, что от Анны Васильевны, и он, хоть и с неохотой, но всё же согласился встретиться. И теперь я стоял на третьем этаже и стучался в железную дверь, поскольку звонок, судя по всему, не работал.

Минут пять стучал. Наконец за дверью раздался скрипучий старческий голос:

— Да иду я, сейчас открою. Хвать долбить.

Дверь отворилась, на пороге стоял старик в вязаном свитере, вытянутом трико и дырявых тапочках. Старик был лысоват, кривонос, на одном глазу расползлось бельмо. Остатки шевелюры по бокам головы длинными прядями спадали на плечи. Илларион опирался на трость. Он вовсе не походил на лидера крупной секты, которая пользовалась интересом даже среди аристократов. По крайней мере, мне он представлялся иначе.

Илларион молча уставился на меня потухшим неприветливым взглядом. Я пришёл, чтобы узнать про призраков, но это человек сам напоминал призрака или покойника, вылезшего из своего уютного склепа.

— Я — Артём, — представился я, — я звонил вам сегодня днём. Вы — Илларион?

— Заходи, — проворчал старик хриплым дребезжащим фальцетом.

В квартире стоял едкий стариковский запах, но в целом тут оказалось довольно опрятно и уютно. Обои относительно новые, паркет, хоть и поистёрся, но выглядел чистым, возле порога лежал половик. Двери в комнату была закрыта, и что там творится, я не видел, но прихожая нареканий не вызывала, как и кухня, куда провёл меня Илларион.

На столе стоял электрический чайник, наполненный водой, но чай старик не предложил. Он устроился на табурете за столом, вытянув негнущуюся ногу, и поставил трость у тумбочки.

— Садись, — проскрипел он. — Зачем тебя прислала княгиня?

— Она видела призраков, — сказал я. — Она считает, что вы знает про них.

— Призраков? Что за призраки? Ничего не знаю.

— Тогда почему Анна Васильевна решила, что знаете?

— Без понятия. Ты ради этого сюда припёрся? Повторяю: ничего не знаю. И никуда я не поеду.

— А как же «Община третьей ступени»? С вами разговаривались просветлённые. Расскажите об этом.

— А тебе зачем? Ты — полицай, что ли, или газетчик?

— Ни тот, ни другой. Я говорил вам, кто я: Артём Востряков, внук Анны Васильевны, — я решил напомнить, подумав, что у старика плохо с памятью. — Будучи основателем «Общины третьей ступени просветления», вы утверждали, что, якобы, с вами общаются волхвы, и таким образом побудили следовать за собой сотни людей, в том числе, представителей княжеских и боярских родов.

— Давно это было, — буркнул Илларион и замолчал.

— Ну?

— Баранку гну. Я всё выдумал.

— В смысле? Что это значит?

— У меня были галлюцинации. С головой проблемы, сечёшь, парень? — старик постучал пальцем себе по лбу. — Всё! Нет ничего. Нет никаких волхвов, древней магии и прочей поебистики. Выдумки это, враньё.

— Скажете это лично Анне Васильевне. Она попросила привезти вас.

— А я сказал: никуда я не поеду. Княгиня сама прекрасно знает, что всё это — чушь собачья. Зачем я ей понадобился?

— Да мне всё равно. Это воля княгини, и вы отправитесь в поместье, даже если придётся вас связать и привезти в багажнике.

Старик молчала, но на лице его появилось такое страдальческое выражение, будто ему гвозди под ноги вгоняли. Илларион затрясся и вскочил, опираясь на стол обеими руками:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Оставьте меня в покое! — взвизгнул он. — Хватит меня преследовать! Я всё рассказал, я во всём сознался. Что вам ещё надо?

Я встал и, положив руку на его плечо, посадил на стул. Старик этот вызывал во мне чувство, близкое к отвращению, а его поведение и отказ говорить, злили. Казалось, он что-то знает, но хочет поскорее от меня избавиться.