Наследник древней силы (СИ) - "Amazerak"

— Но ведь Польско-литовская уния — наш потенциальный враг, — пробасил дородный боярин Кусков. — Ослабив Галицко-Волынское княжество, поляки присоединят его к унии и окажутся на границах с Псковом. А там и до нас — рукой подать. И ещё неизвестно кто, кроме поляков финансирует повстанцев. Без участия Иранской империи тут явно не обошлось.

— Если бы генералов союза интересовала бы победа, они уже давно взяли бы и Бельск, и Вызну, — проговорил Максимилиан Сергеевич. — Но два города каким-то чудом до сих пор выдерживают атаки всей регулярной армии Союза. А провал весеннего наступления — что это, по-вашему, господа? Волынцы наполовину с генералами и московскими родами пилят бюджет — вот и вся суть. Война — дело прибыльное. Голицыны слишком хорошо зарабатывают на ней. А вместе с ними — все, кто причастен к поставкам продовольствия и оружия. Лично я не верю в россказни про Иран. Это выдумки, чтобы народ застращать, создать образ врага и заставить его бояться, чтобы люди охотнее становились под ружьё.

— Не в бровь, а в глаз, Максимилиан Сергеевич, — согласился Лядов. — Вот вы, Артём Эдуардович были под Бельском. Видели иранскую технику или солдат, про которые так упорно вещает Москва?

— Нет, — покачал я головой. — За всю зиму ничего подобного не встречалось.

— Так ведь снимки же есть, — возразил Кусков.

— Снимки — фальшивка, — сказал Лядов. — Большинство из них — весьма посредственные. Мы публиковали на нашем сайте разоблачение. Посмотрите, если интересно будет. Думаю, надо прекращать эту бесполезную резню. Как считаете, Артём Эдуардович?

— Надо, — ответил я.

— Вы, если не ошибаюсь, участвовали в мартовском наступлении, так ведь?

— Шестого марта, первый штурм Бельска. Да.

— Представляю, что вы чувствовали, когда узнали о сдаче города. Вопиющий случай!

Лядов как будто специально давил на больную мозоль.

— Там почти весь наш взвод полёг, — проговорил я, пытаясь сдержать рвущиеся на волю эмоции. — Бойня был страшная. Не знаю, почему командование пошло на попятную.

— Многие не понимают, — театрально развёл руками Лядов. — Знаете, пожалуй, нам стоит более подробно поговорить на эту тему. Сейчас на моём канале готовится несколько интервью на тему войны в Волыни. Было бы просто превосходно, если б вы поучаствовали и рассказали о минувших событиях. Представьте, как звучит: член княжеского рода, прошедший горнило войны простым… э… рядовым?

— Сержантом.

— …простым сержантом. Вся правда, как она есть глазами… не самого обычного солдата. Как вам?

Как мне? Да мне тошно было от его слов. Я нутром чувствовал, как Лядов пытается использовать меня в своих мутных целях. И ладно бы меня. Нет, он желает эксплуатировать мой кошмар, мои самые тяжёлые и болезненные воспоминания, страдания человеческие, смерть парней, погибших у меня на глазах, всё самое ужасное и отвратительное, что может быть в этом мире.

— Простите, но это вряд ли возможно, — ответил я всё так же сдержанно. — Я не люблю выступать на публике.

— Подумайте, Артём Эдуардович, ведь люди должны знать правду. Это кошмар надо прекратить. Пусть мы не можем напрямую повлиять на политику нашего канцлера, но некоторые вещи нам определённо под силу.

Ужин мы провели за разговорами. Я так и не дал согласия на интервью, но обещал подумать. А когда гости начали расходиться, я обратился к Максимилиану Сергеевичу и спросил, можем ли мы поговорить наедине?

Мы переместились в «охотничью» гостиную. Я закрыл двери. Тут было тихо и спокойно. Мы с Белозёрским устроились на диванах друг напротив друга.

Я не стал ходить вокруг да около — заговорил сразу о деле:

— Рад, что вы вошли в положение и не имеете к нам претензий, Максимилиан Сергеевич. Но есть одна проблема, которую я не могу оставить без внимания.

— Я внимательно слушаю, — произнёс князь Белозёрский с серьёзным выражением лица.

— Вы пытались меня убить.

— Прошу прощения?

— В субботу, двадцать второго мая, у подъезда моего дома в Новгороде на меня было совершено нападение. Личность троих были установлены — это оказались солдаты ЧВК «Русское воинство». В пятницу двадцать первого мая на счёт «Русского воинства» поступил перевод на сумму полтора миллиона рублей со счёта Ксении Белозёрской. Если хотите подтверждения моих слов, могу предоставить сканы в электронном виде.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это какое-то недоразумение, — проговорил Максимилиан Сергеевич. — Прошу прощения, Артём Эдуардович, но мой род не имеет к этому отношения.

— А я не уверен в этом. Не знаю, кто именно стоит за покушением: только Ксения или ещё кто-то из вашего рода замешан, но я намерен это выяснить и в судебном порядке призвать виновника к ответу.

— Артём Эдуардович, давайте не будем делать поспешные выводы. Уверен, что вы допускаете ошибку. Но если моя дочь действительно пошла на такое гнусное дело, я не хотел бы выносить сор из избы. Мы и сами можем урегулировать данный вопрос. Если позволите, я переговорю с дочерью наедине.

Я согласился. Максимилиан вышел из гостиной, я стал ждать. Подошёл к окну.

Начало смеркаться, и по всей прилегающей к особняку территории зажглись фонари на чугунных столбах. Ветра не было. Тучи, что весь день копошились в небе, к вечеру разбежались, и теперь над землёй простиралась тёмная синева, освещаемая прощальными отблесками закатившегося за горизонт солнца.

Наконец, Максимилиан вернулся, за ним вошла Ксения. Девушка выглядела смущённо, а выражение лица князя Белозёрского даже словами было не передать: у него, казалось, вот-вот, пар пойдёт из ноздрей. Чувствовалось, что Максимилиан едва сдерживает гнев.

Мы снова уселись на диваны.

— Прошу прощения, Артём Эдуардович, — произнёс Максимилиан Сергеевич. — Это чудовищной недоразумение. Мне очень неловко, что так вышло. Моя дочь совершила ужасную, непростительную глупость. Клянусь, что ни я, ни другие члены рода, кроме Ксении, не имеют к этому никакого отношения.

— Я верю вам, Максимилиан Сергеевич, — я внимательно посмотрел на Ксению. — Зачем вы это сделали?

— Я посчитала ваше поведение оскорбительным, — Ксения подняла на меня глаза. Голос её звучал твёрдо. Девушка старалась вести себя достойно даже в такой ситуации. — К сожалению, я была введена в заблуждение относительно вашего происхождения. Прошу прощения за свой поступок.

— Лучше попросите прощения у семей трёх погибших наёмников, — сказал я и обратился к Максимилиану. — Надеюсь, больше не придётся ждать за каждым углом убийц? Как будем решать этот вопрос? Покушение на убийство княжеского отпрыска — серьёзное преступление.

— Да, вы абсолютно правы, — важно закивал Максимилиан Сергеевич. — Но всё же я прошу не предавать случай огласке. Это породит недоверие между нашими семьями. Ни моему роду, ни вашему это не надо. Уверен, мы договоримся. Что я могу сделать, чтобы заверить вас в нашем добром расположении?

Я обрадовался, что Белозёрский первым поднял данную тему, поскольку действительно собирался у него кое-что попросить.

— Я готов сохранить происшествие втайне, — согласился я. Пока мои родственники не знают о нём и, надеюсь, не узнают. Но я всё же кое-что попрошу взамен.

Максимилиан Сергеевич отослал дочь, и мы снова остались наедине.

— Я бы хотел выкупить блокирующий пакет акций ННПЗ. И рассчитываю на хорошую цену ниже номинальной стоимости.

Белозёрский насупил брови и задумался.

— Двадцать процентов компании принадлежит «Великой Руси», ещё тридцать — моему роду. Без их одобрения это сделать невозможно.

— Значит, постарайтесь его получить. Ещё мой отец вёл с вашим родом переговоры о расширении партнёрства. Мы — соседи, ваша вотчина граничит с нашей. В нынешних обстоятельствах соседям важно кооперироваться. Слишком велика угроза извне. Вы же в курсе, какую политику ведут Голицыны?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И не только Голицыны. Вельяминовы тоже скупают активны. Москва обложила нас со всех сторон. Сделка будет совершаться от имени компании «Север» или от вашего лично имени?