Вернувшийся из навсегда - Юрий Иванович

Лоб Крафы прорезали глубокие морщины, показывая, насколько сильно он задумался об услышанном. И продолжил он лишь после затянувшейся паузы:

– Ну ладно, со мной вопрос сложный… Ибо не понимаешь ты, что я уже от старости могу впасть в маразм и такого натворить!.. Хе-хе, не будем о грустном… Но с чего ты решил, что ныне юный Хотрис не изменится через двадцать, через двести лет жизни? Или тот же Шу’эс Лав, пролежавший более полутора тысяч лет в коме или в анабиозе, в не совсем идеальном для сохранения мозга хрустальном гробу, уже завтра не превратится в умственно неполноценного маньяка? Тот же пример неформальной императрицы, Натальи Кох Лучезарной, тебя ничему не научил?

– В том-то и дело, что научил. Но ты ведь согласишься, что после краткого общения с ортодоксами я сразу же отмежевался от них, и даже ни разу не просил для них какой-то амнистии или послабления режима изоляции.

– Да, это было очень заметно и даже приятно меня удивило.

– Вот! Я уже не напоминаю о том факте, что поверил тебе всего лишь после общения сроком в несколько дней, невзирая на то, что вначале готов был просто рвать тебя голыми руками и грызть зубами. А всё это потому, что после общения с человеком, а уж тем более длительного, у меня в сознании словно определённая шкала доверия возникает, и когда она достигает отметки «полное», я этому человеку начинаю доверять, как самому себе. Так вот, оба моих ученика и воспитанника, а также Александра, обе магические сущности, ты, Елена и ещё несколько человек – входят в тот самый список, которым от меня дарован наивысший приоритет доверия. Уж не знаю, как назвать это умение определять, классифицировать, ощущать иное разумное существо, но оно есть, оно мне невероятно помогает.

– Ага, и твоё, значит, умение шепчет, что я ещё не скоро загнусь от старческого маразма? – явно обрадовался Гегемон. И Дмитрий хохотнул в том же духе:

– Сам этому факту поражаюсь, но шепчет, что ты ещё вполне адекватен.

Вот так и получилось, что Трибун Решающий чуть позже стал оператором иной Опорной Станции, заполучив личный номер «три ноля два». Хотя никто ещё не знал, сколько Станций всего в Сети существует. То ли семь, то ли сто девять, то ли девять тысяч девятьсот девяносто девять.

Глава 14. Старший сын

Очередные три дня прошли для Петра Васильевича Светозарова под счастливой звездой надежды, радости и уверенности. А всё потому, что в первое же утро после появления каштанов он почувствовал себя однозначно выздоравливающим и правильно связал эти кардинальные изменения с употреблением гостинцев от таинственного доброжелателя.

А чуть позже, перед завтраком, у заключённого в голове зазвучала назойливо песня. Точнее не вся песня, только строчка из куплета или припева. Понять или вспомнить нечто аналогичное не получилось, потому что даже подобной мелодии русский офицер никогда не слышал. Но и сути ему было достаточно:

«Здравствуй, папа, это я тебя нашёл!» – звучало словно обвинение в ритме этакого настойчивого марша. А ещё минут через пять в поданном омлете вдруг что-то вздулось, и там обнаружилось очередные четыре каштана.

Последующие пять минут завтрака, всё под одну и ту же бравую строку, наверное, и совсем тупого человека заставили бы понять, кто пытается узнику помочь. И Светозаров попытался ответить мысленно:

«Я всё понял. Каштаны – это панацея от любых болячек».

Как бы не так! Строчка продолжала звучать с прежней интенсивностью и ещё большей надоедливостью. Пришлось припоминать и сравнивать свой первый отклик и нынешний. Разница сразу оказалась заметна: в первый раз прозвучал мысленно настоящий крик, полный бурных, очень бурных эмоций.

Пришлось как следует напрягаться, чтобы ответ дошёл, так сказать, до адресата. Подействовало! Но! Всего лишь на пять секунд! Затем одни и те же слова, словно назойливые капли «водяной пытки», продолжили буравить мозг.

Пришлось задуматься, пытаясь понять, что от него добиваются. Наверняка какой-то конкретики. А почему не могут более верно выразиться? Значит, не могут. Или у них там что-то в технике передачи сломалось. Вот и вынуждены слать сообщения только выдернутыми из контекста именно песен фразами. Но раз есть обращение «папа», значит, требуют подтверждения именно этого момента.

В данном аспекте вроде и размышлять было нечего. Единственный старший сын, девятнадцатилетний Борис, один из лидеров сопротивления, отчаянный и рисковый вояка и прочее, прочее, прочее. Если уж и мог кто-то найти новые научные идеи в телепортации и умениях «проходчиков», то лишь Борис. Имелись и ещё дети, но они были далеки от сопротивления, да и следующему по старшинству сыну только-только исполнилось тринадцать лет. Поэтому сомнения для следующего мысленного крика не было:

«Спасибо, Борис!»

Опять последовала пауза, но на этот раз десятисекундная, словно говорящая: «Ты на верном пути! Отгадывай дальше!»

Вот тут пришлось хорошенько подумать, прежде чем крикнуть в ответ уже вопросом: «Помощь ко мне поступает от старшего сына?!» Пятнадцать секунд паузы заставили сердце колотиться от невероятной, но тем не менее желанной догадки. Раз у него, Петра Светозарова, обнаружился уникальный для Земли талант «проходчика» и сильно выделяющийся даже для мира Долроджи, то, значит, он передался по наследству и его детям. А кто ещё у него имеется из старших сыновей? Да только Дмитрий! Который в момент катастрофического, спонтанного переноса в иной мир оставался дома. Он в тот момент не гулял с родными, потому что приболел.

Следовательно, он мог вырасти, преспокойно обучиться (пусть и случайным образом) перемещению между мирами, а затем достичь в этом деле такого мастерства, что… страшно даже представить! И скорей всего, именно он мог оказаться тем самым таинственным пришельцем, который не только прорвался в узилище, но и вырвался из него, несмотря ни на какие аннуляторы и громадные парализаторы.

После таких выводов ничего не оставалось, как крикнуть иное имя:

«Дмитрий! Я понял, что это ты, и каштаны от тебя!»

Всё. После этого давящая фраза под бравурный мотив пропала. Тем самым подтверждая верную догадку самого Светозарова: ему помогает, пытается вылечить, а может, и вырваться отсюда – его старший сын Дмитрий, оставшийся на Земле. Да и не важно, где он сейчас и откуда именно вышел на контакт. Феноменален сам факт отыскивания родного человека, с которым доля, казалось бы, разлучила навечно. Ну и эйфорией после осознания такого радостного момента чуть весь контроль над эмоциями не сорвало. Настолько узник в течение всего дня вёл себя неадекватно, что это было замечено, и поздним вечером явилось здешнее начальство. Побеседовать зашёл генерал Жавен, который простецким солдатским юмором и с видом свойского рубахи-парня постарался выяснить подноготную странного поведения заключённого: