Пурпурное сердце - Кэтрин Хайд

Робби, кажется, становится трудно говорить, поэтому Майкл заканчивает его мысль.

— В смысле, почему ты, а не Уолтер?

— Выходит, ты не отрицаешь, что она любила тебя больше.

— Не могу отрицать, нет.

Какое-то время они сидят молча. Майкл думает о том, стоит ли ему извиниться, и если да, то как это сделать. Трудно просить прощения за то, что совершил кто-то другой.

Он бросает взгляд на Робби и видит, что тот сломлен. Но это, может, и неплохо. Необходимо сначала сломать что-то, чтобы потом выстроить заново. Мотоцикл, здание, человека.

— Знаешь, Робби, когда ты отправился на войну в сорок пятом, я был там с тобой.

Робби тяжело заглатывает воздух. Он хочет что-то сказать, открывает рот, но не издает ни звука. Майкл видит, что у него дрожат губы. И он готов заплакать.

— Я это знал, — говорит Робби. Но это звучит так робко, что ему приходится сделать глубокий вдох и попытаться повторить. Слезы прорвались наружу. — Я это знал. Это был мой секрет. Один из тех секретов, что навсегда остаются с тобой. Никто и никогда не должен их знать. Я думал об этом в последние несколько дней. Если Уолтер смог сделать это тогда, то может сделать это и сейчас.

— Поэтому ты проделал такой долгий путь?

— Отчасти да. Наверное, я бы в любом случае приехал, из-за Мэри Энн. Я люблю ее. — Робби вытирает лицо носовым платком. — Черт. Ненавижу плакать на людях. Ненавижу.

Майкл обнимает его за плечи.

— Ну, смотри на это иначе, Робби. Ты же на похоронах.

Робби оглядывается по сторонам, словно пытаясь убедить себя в том, что его поведение соответствует моменту. — Хорошо ты мне подсказал, спасибо. Извини, что я раньше был так неприветлив.

— Да ладно, все в порядке. Ты всегда был таким со мной.

Одно мгновение — и они оба прыскают со смеху. Вот теперь их поведение действительно вызывает недоумение присутствующих.

— Извини, — говорит Майкл. — Ты ведь понимаешь, о чем речь.

— Да. У нас в семье не принято было проявлять эмоции.

— Может, мы еще можем это исправить.

— Как? Кто из нашей семьи еще остался?

— Мы, — отвечает Майкл.

Робби кивает головой. Смотрит вокруг. Высмаркивается. Потом опять переводит взгляд на Майкла и три раза подряд кивает головой, теперь уже гораздо увереннее.

Когда уходят последние гости, Майкл помогает Мэри Энн прибраться. Они не говорят о своей утрате. Они просто вместе — люди, потерявшие близких.

Они просто моют посуду.

Уже готовясь ко сну, Мэри Энн говорит:

— Ужасно, что ты спишь на этом диване. Он такой неудобный. А кровать такая большая. Ты ведь правильно меня понял?

— Да, — говорит он. — Я думаю, теперь мы можем думать об этом.

Он спит рядом с ней в пижаме Эндрю, как будто так и заведено.

Во сне он видит себя у постели Эндрю в больнице.

Эндрю улыбается ему, чего никогда не было в реальной жизни. Во всяком случае, в этой жизни.

— Я хочу, чтобы ты позаботился о ней, — говорит он.

Майкл утвердительно кивает.

— Она сильная женщина, Эндрю. И ей не нужно, чтобы о ней кто-то заботился. Она сильнее, чем мы оба, вместе взятые.

Эндрю соглашается.

— Ты прав. В этом моя самая большая ошибка по отношению к ней.

— Она простит тебя.

Потом он проваливается в бессвязные сны, которые ничего не значат, кроме того, что они существуют. Просто сны.

Глава сорок девятая

Мэри Энн

Она звонит знакомому риэлтору в Оушн-сити, который помогает ей снять квартиру рядом с океаном. Как для временного проживания, меблировка вполне подходящая. Она вряд ли поселится здесь навсегда, но на какое-то время эта квартира станет ее домом.

Майкл остается, чтобы помочь ей упаковаться.

Подготовка к переезду занимает пять дней.

Скопившийся за долгие годы скарб можно поместить на склад или продать и раздать. Большая его часть — хлам. Вещи, с которыми Эндрю никак не мог расстаться. Будь ее воля, от них бы и следа в доме не осталось. Она легко расстается с вещами.

Майкл нагружает свой пикап вещами, которые он хочет забрать к себе домой. Инструменты из гаража, садовые принадлежности, несколько старых костюмов Эндрю, которые были малы ему. Фотографию Уолтера и Эндрю, сделанную в Атлантик-сити.

Фотографию Мэри Энн на выпускном балу.

Это фото она не видела много лет. Сегодня они просто наткнулись на него. Собственно, это лишь половинка фотографии. Только она, а Уолтер отрезан. Фотография пожелтевшая, с оторванным уголком.

— Такое впечатление, что она прошла войну, — говорит Мэри Энн, глядя на фотографию.

— Так и есть, — отвечает Майкл.

Он рассказывает ей, что это фото было в кармане Уолтера, когда он умирал. Она хочет знать, почему Уолтер отрезал свое изображение, но Майкл умалчивает об этом. Он просто говорит: «Ты же знаешь Уолтера. Знаешь, каким он был».

Потом они находят новые сокровища. Фотографию молодого безумца и старой дуры на недостроенном крыльце. Оба в грязи, машинном масле, в каких-то лохмотьях.

Он возражает, когда она отдает ему фотографию, но она заверяет, что у нее сохранился негатив.

В конце концов он берет все, что она ему предлагает.

Но даже и после того, как все вещи уложены в коробки и готовы к переезду, она никак не может успокоиться, поскольку не находит то, что так долго искала.

«Пурпурное сердце» Уолтера.

Почти пять дней они старательно избегали говорить на эту тему. Наконец он не выдерживает и спрашивает о нем.

— Если бы ты нашла в себе силы расстаться с ним, для меня это было бы очень важным. Впервые за сорок лет я не боюсь взглянуть на него.

Она вынуждена признаться, что не находит его. Странно, но нигде, кроме как в доме, оно не могло находиться. Прямо-таки мистика. Она обещает, что если найдет его при распаковке вещей, то обязательно вышлет ему.

Он сидит, уставившись на ее фото, хотя оба знают, что пора ехать.

— Позволь, я дам тебе совет насчет этой фотографии, — говорит она. — Убери ее подальше в ящик и смотри на нее только в особых случаях. А иначе она утратит свое значение. Ты перестанешь ее замечать.

Он улыбается и прячет фото в карман рубашки. Она провожает его к машине.

— Ты уедешь прямо сейчас? — спрашивает он.

— Да, как только провожу тебя.

Он кивает головой, но не двигается с места.

— Ты прощаешь его? — спрашивает он.

— Кого?

— Эндрю.

— Дай мне время.

— Хорошо. У тебя будет время. До 17 апреля будущего года. Это день нашей первой встречи.

— Это совпадение или ты знал, что это день рождения Уолтера?

— Я знал. В следующий раз мы купим цветов. И принесем их на кладбище. Расскажем, что произошло за минувший год. Скажем, что любим его. Ну и все такое. Это традиция.

Он берет ее за талию и притягивает к себе. Они привычно смыкают руки, обнимая друг друга.

— Сейчас ты похож на него, как никогда. Теперь он будет твоим фундаментом, на котором ты построишь дом.

— Ты прекрасная женщина, Мэри Энн.

— Конечно, разве нет?

Она заливается смехом.

— Ты точно не хочешь, чтобы я остался?

— Конечно, хочу. А теперь езжай. Тебе нужно строить дом.

— Да. Фундамент у меня крепкий. Так что начало положено.

Он запрыгивает в пикап и отправляется в путь.

Глава пятидесятая

Майкл

Он выходит из машины, радуясь прохладному воздуху, шуму ручья, стуку собственных башмаков по деревянным доскам мостка.

Дом все тот же. Как половина дома. Но это ненадолго.

Деннис встречает его на крыльце.

— Старик, я уж было подумал, что ты или умер, или подался куда-нибудь в другие края.

Он улыбается, но не отвечает. Он действительно умер, действительно уезжал далеко, но теперь он здесь. Дома.

— Здесь кое-что изменилось, старик, — говорит Деннис.

Майкл оглядывается по сторонам. Вроде все как всегда.

— Это шутка?

— Не совсем. Произошел гигантский прогресс.

Он исчезает в доме и появляется с телефонной трубкой в руке.

— Ты хочешь сказать, что теперь у нас есть телефон и все прочее?

— За мой собственный счет.

— Я поражен, Деннис.

Он нажимает на кнопку телефона, вслушиваясь в протяжный гудок. Это просто музыка.

— Для тебя много почты, Майкл. Все на кухонном столе.

На кухне он берет большой бумажный пакет и выбрасывает туда весь почтовый хлам.

Оставляет лишь счета, полезный каталог, письмо от Робби и маленькую плоскую бандероль со штампом Альбукерке, Нью-Мексико.

Первым делом он вскрывает письмо Робби.

Дорогой Майкл.

Я много думал о нашем разговоре. Мне хочется писать тебе, говорить с тобой по телефону. Я бы с удовольствием к тебе приехал, если это возможно. Мне жаль, что мама не повидалась с тобой. Я имею в виду, при жизни. Она бы поверила, я думаю. Она-то знает собственного сына.