Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 1 - Семен Маркович Дубнов

Ливорно, проявлялось в широкой сети национально-культурных учреждений, правительство империи преподносило плохой суррогат консисториальной органи­зации по парижской моде. Итальянские евреи, в отличие от голланд­ских, мирились с этим казенным самоуправлением и не жалели об утраченной независимости. Их раввины и старшины принимали са­мое деятельное участие в работах обоих еврейских парламентов в Париже. В каждом из этих собраний участвовало около 25 членов из Италии (что приблизительно составляло одну четверть общего чис­ла депутатов первого собрания и одну треть второго). В Синедрионе два итальянских раввина занимали места в президиуме: мантуанский Авраам де Колонья, бывший одно время членом правительства Цисальпинской республики, и пьемонтский раввин Иошуа Сегре; вто­рым докладчиком в Синедрионе, после знаменитого Фуртадо, был венецианский раввин Яков Краковия. Итальянские депутаты в большинстве примыкали к радикальной группе обоих собраний, охотно шедшей навстречу ассимиляторским стремлениям Напо­леона. Выходцем из Италии был и тот угодливый депутат Авиг­дор из Ниццы, который предложил собранию нотаблей увекове­чить благодеяния римских пап в памяти благодарного еврейского народа (§21).

Вольным духом веяло тогда в Италии. Многие устремились к сближению с христианским обществом. Часто дружелюбный прием со стороны христиан окрылял передовых евреев надеждою на близ­кое исчезновение национальных и религиозных перегородок. Пре­фекты департаментов в своих донесениях свидетельствуют об успе­хах этого сближения (1808). Но «сближавшиеся» евреи не всегда пользовались взаимностью. Центральная консистория в Риме доно­сит в Париж (1810), что в католическом населении еще гнездится глубокая неприязнь к евреям. Эти донесения префектов и консис­торий были вызваны наполеоновским репрессивным декретом 17 марта 1808 г., который был сгоряча распространен и на итальянс­кие провинции. Префекты и начальники еврейских общин хлопота­ли в Париже об отмене декрета, доказывая, что он остановит начав­шееся слияние евреев с христианами и раздует еще не угасшую рели­гиозную вражду. «Применение постановлений императорского дек­рета от 17 марта 1808 г. в моем департаменте, — писал, например, префект департамента По (Пьемонт), — не только не даст результа­тов, ожидаемых его величеством от применения его к евреям рейнских провинций, но скорее будет иметь обратное действие: он замед­лит дело возрождения евреев, которое, начавшись с момента рево­люции, может быть продолжено лишь путем предоставления евреям всех прав, коими обладают остальные подданные». Эти ходатайства возымели действие в Париже, и императорским приказом от 11 ап­реля 1810 г. пятнадцать департаментов Италии были изъяты из дей­ствия «позорного декрета». Изъятие не было сделано для евреев Рима, и префекту этого департамента, а также римской центральной кон­систории приходилось еще в ноябре 1810 г. ходатайствовать о льго­те и для Рима, где «существует больше предрассудков против евреев, чем где бы то ни было и где не следует поощрять такие предрассудки».

Принесши итальянским евреям гражданское равноправие, на­полеоновский режим не принес им экономического благополучия. Непрерывные политические кризисы, войны, грабительские кон­трибуции и реквизиции разоряли население Италии вообще и еврей­ское в особенности. Еврейские торговые фирмы портовых городов Ливорно и Венеции сильно пострадали от этих кризисов. Однако выз­ванная равноправием свобода промыслов не осталась без послед­ствий: она привела к более равномерному распределению евреев по разным отраслям экономической деятельности. В Пьемонте, наи­более отсталой части Италии, только треть еврейского населения занималась торговлею, а две трети — ремеслами, искусствами, об­щественной службой и отчасти сельским хозяйством (данные 1808— 1811 гг.). В городском управлении евреи занимали обык­новенно должности помощников мэра, муниципальных советни­ков, почтовых чиновников и т. п. Число таких должностных лиц в некоторых городах Италии было довольно значительно, но мес­тами им приходилось немало страдать от предрассудков христи­анских коллег, которые часто (по свидетельству администрации) «неохотно соглашались занимать места в заседаниях обществен­ных учреждений рядом с евреями».

§ 26. Гельветская республика

В миниатюре картина эфемерной эмансипации повторилась и в Швейцарии, но с яркою местной окраской. Две сотни еврейских се­мейств, ютившихся в двух «городах убежища» Эндингене и Ленгнау, в графстве Баден (кантон Ааргау), возобновили в 1792 г. договор с правительством, дававший им право жить и скудно кормиться в этом районе, под условием не размножаться (выше, § 9). Выход за черту и приезд евреев из других стран допускались временно, на самых тяже­лых условиях: проезжим купцам приходилось уплачивать скотскую пошлину, Leibzoll, и другие специальные поборы. Первая брешь в этой «китайской стене» была пробита орудием французского проис­хождения. Французское правительство времен Директории потребо­вало от швейцарского Союзного совета, чтобы он освободил от спе­циальных податей всех французских евреев, приезжавших по торго­вым делам в Швейцарию, и швейцарское правительство вынуждено было исполнить требование (1797), дав таким образом иностранцам преимущество перед туземцами. Через год Франция утвердила свой протекторат в Швейцарии и разрушила ее средневековый, хотя и рес­публиканский, государственный строй.

В 1798 г. на развалинах старой швейцарской конфедерации образовалась «единая и нераздельная» Гельветская республи­к а, с Директорией во главе и двумя законодательными палатами.

Тотчас после переворота туземные евреи обратились к законодательным палатам с петицией об уравнении их в праве свободного передвижения и в платеже податей с привилегированными французскими евреями. Правительство (Директория) поддержало это ходатайство. После горячих дебатов (31 мая и 1 июня 1798 г.) обе палаты приняли предложение Директории и постановили: «На будущие времена отменяются во всех областях Гельвеции все специально налагаемые на евреев личные налоги и подати, оскорбляющие человеческое достоинство». Так совершилось податное уравнение евреев; очередь была за полным гражданским равноправием.

Вопрос о равноправии всплыл в парламенте в связи с вопросом о гражданской присяге на верность новой конституции. Допущение евреев к такой присяге означало признание их гражданами, а юдофобская партия не могла с этим примириться. Продолжительные прения в обеих палатах и в специальной комиссии (август 1798 г.) выяснили коренное разногласие по вопросу об эмансипации между консерваторами и либералами. Цюрихский депутат Эшер и лозаннский Секретан требовали равноправия для евреев, родившихся в Швейцарии и удовлетворяющих всем условиям гражданской правоспособности. Их противники ссылались на обычные доводы: евреи не могут давать по чистой совести гражданскую присягу, так как они члены особой нации и мечтают о мессии, который восстановит их собственное царство. Был предложен компромисс: допускать к гражданской присяге только евреев, которые представят от местных общин свидетельство о своем хорошем поведении и обяжутся строго подчиняться гельветской конституции, отрекаясь от национальной обособленности. Но и это предложение было отвергнуто. Палаты приняли решение отложить принесение присяги евреями до более подробного обсуждения вопроса в комиссии.

В феврале 1799 г. комиссия представила палатам собранный ею материал, в котором находились отзывы раввинов Франции и Германии и ответы швейцарских евреев на обращенную к ним анкету. Ответы гласили, что иудейская религия обязывает своих последователей подчиняться исключительно законам тех стран, в