Отель «Нантакет» - Хильдебранд Элин

— И вы ее возненавидели? — спросил Марио.

— Я ее обожала! — возразила Лизбет. — Эти слова прозвучали очень и очень маняще. Мы все были из Миннесоты. Для нас лето — это домики у озера и очередь за печеньем на ярмарке штата. И тут пришла эта… русалочка! Я задала ей столько вопросов о Нантакете! Она одолжила мне книгу Нэнси Тэйер, писательницы с этого острова, и я прочитала ее взахлеб. Закончив четвертый курс, я переехала сюда и устроилась официанткой в «Палубе» — тогда ресторан только открылся. Ну, а потом я начала встречаться с Джей-Джеем, и так прошло пятнадцать лет.

— Вы с ним не планировали пожениться?

— Когда мы познакомились, я была слишком молода для такого. А потом это стало для нас чем-то против цели. Мы хотели быть как Голди Хоун и Курт Рассел — быть вместе много лет, но не жениться. Мы думали, что брак уничтожит всю романтику. Но Джей-Джей уничтожил ее иначе.

— Я так понимаю, Тина и есть его новая девушка?

— Да. Кристина раньше работала у нас агентом по продаже вина. Я с ней дружила.

Лизбет рассказала Марио о прощальной вечеринке в «Палубе», увиденных ею сообщениях и расставании с Джей-Джеем.

— Ох, черт, — вздохнул Марио. — Отмечу, что вы заслуживаете лучшего.

— Для меня он и был лучшим, — ответила Лизбет.

Ей было трудно даже понять это самой — что уж говорить о том, чтобы объяснить другому человеку! Ее отношения с Джей-Джеем были настоящими. Каждая минута, проведенная с ним, казалась Лизбет вкладом в счастливое будущее. Они вместе завтракали, обедали и ужинали, ездили на машине, гуляли, ходили на коктейльные вечеринки, встречались с поставщиками продуктов, заходили на почту, катались на пароме, проводили отпуска на Бермудских островах, в Калифорнии и в горах рядом с городом Джексон. Они отмечали праздники с ее семьей в Миннетонке и родителями Джей-Джея в Бингемптоне. Они смотрели вместе фильмы и сериалы, слушали песни по радио, пробовали рецепты из множества кулинарных книг. Они вместе ходили на похороны (три раза), свадьбы (шесть раз), крещения (пять раз). Они купались на пляже, писали и звонили друг другу, закупались в супермаркете. Они вместе посмотрели множество домов, прежде чем выбрать коттедж на Бэар-стрит. Они смотрели матчи по американскому футболу, были на трех концертах (Кенни Чесни, Foo Fighters, Zac Brown Band). Случались, конечно, и неприятные моменты: ссоры и обиды, лопнувшие шины и севшие аккумуляторы, протекающий потолок, отключенное электричество, поломка холодильника, ожоги и порезы на кухне ресторана, простуда и боли в животе дома. Для Лизбет каждое событие — и плохое, и хорошее — было еще одним кирпичиком в крепости, которая должна была оберегать ее безопасность и счастье всю оставшуюся жизнь.

У них с Джей-Джеем были свои шутки, кодовые слова, ритуалы и традиции. Лизбет каждое утро чесала ему спину. Она знала, в какой точке нужно чесать особенно хорошо: внизу справа от тату в виде клевера посередине спины. Зимними воскресными утрами Джей-Джей наполнял для Лизбет ванну, зажигал ароматические свечи и оставлял ей кипу журналов о еде. Пока Лизбет мылась, он шел в «Наутилус» и покупал свежие бейглы с соусом шрирача. Лизбет приходила на кухню в банном халате, и они вместе завтракали, слушая записи старых концертов Брюса Спрингстина. Для них эти воскресные утра были чем-то сродни походу в церковь.

Лизбет думала, что, несмотря на прохладное отношение к браку, когда-нибудь они с Джей-Джеем все-таки поженятся. Она мечтала о кольце с огранкой «маркиз», церемонии на пляже Миакомет, пикнике на морском берегу и танцах в свадебном платье в баре «Чикен Бокс». Они говорили и о детях — им хотелось двоих. В январе две тысячи двадцать первого года у Лизбет случилась задержка, и они с Джей-Джеем были и счастливы, и взволнованы. Беременность была незапланированной — ребенок должен был родиться в сентябре, а значит, весь летний сезон Лизбет провела бы с большим животом. И все же они постоянно улыбались, называли друг друга мама и папа, а будущего ребенка — малыш. Когда через девять недель у Лизбет случился выкидыш, они с Джей-Джеем плакали, крепко обнявшись.

Тем же летом Джей-Джей начал отправлять Кристине неприличные сообщения. Он, можно сказать, сел в бульдозер и снес их метафорическую крепость. Хуже того, он навел Лизбет на мысль, что эту «крепость» она придумала.

Конец их отношений не был для Лизбет прочной платформой, с которой она могла отправиться к новой, другой, лучшей жизни. Он был словно пустырь — будто лучшие годы Лизбет, с двадцати трех до тридцати восьми лет, в сумме пятнадцать, просто исчезли. Она смогла вынести из них лишь тот факт, что по-прежнему жива.

Лизбет допила остатки шампанского из банки и повернулась к Марио.

— Сколько вам лет? Сорок?..

— Сорок шесть.

— Вам когда-нибудь разбивали сердце?

Марио вздохнул.

— В романтическом смысле — нет. Но когда умерла Фиона… — Лизбет вспомнила: Фиона Кемп была шеф-поваром «Голубого бистро». В конце лета две тысячи пятого года она умерла от муковисцидоза. В ресторанном бизнесе Нантакета эту историю знали все. — …И «Голубое бистро» закрылось, мое сердце было разбито. Может, прозвучит пафосно, но это было сродни падению династии. Бистро было лучшим — не из-за еды или местоположения, а благодаря людям. Атмосфера там была такой, словно команда, побеждающая в матче, перед нападением объявила ничью и объединилась с другой командой. Или как множество чудесных каникул в летнем лагере, когда у тебя еще нет водительских прав и тебе не нужно подрабатывать в какой-нибудь закусочной. Все мы знали, что Фиона смертельно больна и заведение держится на божьей воле. И все же ее смерть глубоко потрясла нас. С Фионой умерла наша мечта, частичка души каждого из нас. Поэтому, да, этот остров разбил мне сердце. Настолько жестоко, что я покинул его на семнадцать лет.

Марио взял Лизбет за руку и подвел ее к перилам. Порт величественно покидал паром Управления пароходством — он напоминал плавучее здание с окнами, в которых горел свет.

Марио положил ладони на щеки Лизбет.

— Я хочу поцеловать тебя, — негромко сказал он, переходя на «ты». — Но, думаю, нам обоим стоит проявить осторожность.

Лизбет рассмеялась.

— Не беспокойся, я никогда больше не влюблюсь.

— Понял, понял, — ответил он и потянулся к ней.

Первый поцелуй был невинным касанием губ, мягким и теплым. Затем Марио притянул Лизбет ближе, так, что их тела прижались друг к другу. Он снова поцеловал ее — уже дольше, но все еще осторожно, как бы раздумывая. Третий поцелуй был глубоким, с языком, и уже через секунду они целовались словно люди, которым, несмотря на самые лучшие намерения, суждено влюбиться друг в друга.

Вскоре дело дошло до постели — она, как ни удивительно, оказалась приятно жесткой. Марио не спеша раздел Лизбет. Он поцеловал ее, легко лаская пальцами соски и доводя ее до стонов. Он поцеловал ее чуть ниже уха и прошептал:

— Лизбет, ты так прекрасна.

Вскоре Лизбет поняла, что секс с Марио по сравнению с сексом с Джей-Джеем был чем-то волшебным. Джей-Джей в этом деле напоминал слона в посудной лавке: сила, самоуверенность и ни капли изящества. В постели он был громким и грубоватым. Марио же был нежен и заставлял Лизбет изнывать от желания. Он дразнил ее, ласкал, и ей так хотелось его — она была словно пластиковой тарелкой, готовой расплавиться на плите. Лизбет уже была готова умолять, и тут он наконец вошел в нее. Предавшись блаженству, Лизбет обхватила Марио сильными теперь бедрами. Тот аж вскрикнул, и в этом звуке была нотка покорности, которую Лизбет точно запомнит надолго.

Марио лег рядом с ней, пытаясь отдышаться. Лизбет понемногу приходила в себя — было слишком хорошо.

— Напомни, зачем нам осторожничать? — спросила она.

Марио рассмеялся.

— Сам об этом думаю.

Он посмотрел в потолок, а затем приподнялся, чтобы поцеловать Лизбет.

— Я сказал это, потому что у меня контракт только на один сезон, — продолжил он. — А еще, думаю, ты и сама знаешь: нет никаких гарантий, что отель снова не закроют.