Скандальные наслаждения - Элизабет Хойт

Да, даже самые идеальные из женщин порой подвержены настроениям, такими уж их создал бог. Энн была нервной, непредсказуемой особой. Лавиния обладала страстной натурой, но более сдержанной, чем Энн. По сравнению с ними Геро образец самообладания.

Томас вздохнул:

– В любом случае с тех пор прошел не один год. Я никогда не смогу простить Гриффина, но я, разумеется, могу постараться не думать об этом и жить дальше. Как я уже сказал, вам не следует беспокоиться о том, что произошло в моем браке с Энн. Все в прошлом.

На какое-то мгновение он попытался воскресить в памяти, как выглядела Энн в ту страшную ночь. Она истошно кричала, изо всех сил стараясь исторгнуть из себя мертвого ребенка. Тогда он думал, что видения и крики той ночи будут преследовать его в ночных кошмарах всю жизнь. Но сейчас все, что он помнил, это неподвижное, землистое тельце младенца со странно сплющенным лицом. А также мысль о том, что вся эта кровь и крики уже не имеют никакого значения. Ребенок был девочкой.

Крошечной мертвой девочкой.

– Понимаю, – сказала Геро.

Слава богу, впереди уже показались ворота парка. Томас ненавидел подобные мысли, бесполезные и гнетущие, несовместимые с его авторитетом и его местом в этом мире. Маркизу не пристало слушать признания в неверности от умирающей жены. Маркиз не должен видеть мертвое тело своей дочери.

– Вы получили ответы на свои вопросы, и давайте больше не будем говорить об этом, – предложил он.

Геро ничего не сказала, да и зачем ей что-либо говорить? Она уступит его желанию. Ему пришло в голову, что Лавиния продолжала бы с ним спорить. Лучше об этом не думать. Он должен постараться все забыть.

Сегодня парк был переполнен – этому способствовала погода. Томас направил гнедых к цепочке экипажей и всадников, которые двигались по кругу.

– Я видел вчера Уэйкфилда, – сказал он.

– Да? – Голос Геро прозвучал немного холодно, но, возможно, ее отвлекла гуляющая публика.

– Да. Он сообщил мне, что есть вероятность того, что вскоре он поймает титулованного перегонщика джина.

Геро застыла. Многие женщины находят политические разговоры скучными, но Мэндевиллу казалось, что Геро более терпима к таким разговорам. В конце концов, она – сестра одного из самых влиятельных членов парламента. И конечно, ей известно о его политических амбициях.

– Вам известно, кто это? – спросила она.

– Он не сказал. Скорее всего не хочет говорить заранее, пока не будет уверен. Ваш брат – непростой человек. Кстати, вон там я вижу Фергуса. – Томас кивнул лорду Фергусу, который ехал в коляске со своей некрасивой женой и двумя такими же некрасивыми дочками, и вполголоса произнес: – Он из морского министерства. – И натянул поводья, чтобы поравняться с семейством лорда.

А затем для него настал приятный момент, потому что леди Геро грациозно кивнула, здороваясь с леди Фергус и ее дочерьми, восхитилась шляпой леди Фергус, отчего желтоватое лицо дамы порозовело. И вскоре все четыре леди уже оживленно болтали.

– Хорошая партия, Мэндевилл, – заметил Фергус после того, как они обсудили последний лондонский скандал. – Вам повезло.

– Да, очень повезло, – пробормотал Томас.

Нелепые сомнения улетучились. Его невеста – выдержанная и серьезная леди, не подверженная отвратительным театральным сценам, которые ему устраивала Энн.

Фергус еще минут десять порассуждал на разные темы – он любил поучать, – и они распрощались.

Томас подстегнул лошадей.

– Надеюсь, вас не очень утомила беседа с леди Фергус и ее дочерьми.

– Совсем не утомила, – ответила леди Геро. – Они были очень доброжелательны. К тому же я знаю, как важны для вас и вашей карьеры подобные встречи. Я хочу сделать все возможное, чтобы помочь вам.

Томас улыбнулся:

– Я и забыл, что вы столь же благоразумны, как и красивы, миледи. Я действительно счастливый человек.

– Вы мне льстите.

– Разве дамы не любят, когда им льстят?

Геро не ответила, повернула лицо в сторону, и он видел только ее профиль. Он проследил за ее взглядом и… его словно ударили в живот.

Лавиния Тейт ехала в карете впереди них, глядя на того самого Сэмюела, который сопровождал ее в Театре Харта. На ней была стеганая мантилья цвета весенних маков, а ее чертовы ярко-рыжие волосы горели на солнце. Разумеется, ее появление не осталось незамеченным для всех мужчин в Гайд-парке. Если кто-либо ее не заметил, то он либо мертвец, либо глупец.

– Кто она вам? – спокойно спросила Геро.

– Никто, – ответил Томас одеревеневшими губами.

– Однако при этом вы так пристально на нее смотрите, словно она не чужой вам человек.

– Что? – Он отвел глаза от Лавинии и взглянул на свою невесту – слишком бледное лицо, волосы естественного медного оттенка. Она – пастельный рисунок в отличие от Лавинии – портрета, написанного яркими масляными красками. – Она… когда-то мы с ней были знакомы.

– Вы больше с ней не знаетесь? – спросила леди Геро, склонив голову набок.

Осенний воздух прорезал смех Лавинии.

Томасу вдруг захотелось закричать на леди Геро, чтобы с ее лица исчезло это мягкое выражение. Захотелось схватить ее и тряхнуть, чтобы прекратить эти расспросы. А потом… потом он выскочит из кареты и ударит по лицу юного глупого щеголя, который сидит рядом с Лавинией.

Но ничего этого он, разумеется, не сделал. Джентльмены его положения так себя не ведут. Поэтому он дернул вожжи и обогнал карету Лавинии.

– Она в прошлом, – сказал он, с трудом разомкнув похолодевшие губы. – Я встретил ее, когда совсем… пал духом.

Томас вспомнил, как она смеялась над ним, а у него от ее смеха разрывалась грудь. И еще он помнил ее в лучах утреннего солнца… такую чувственную, похотливую. Помнил каждую складочку на ее лице, потерявшую упругость, немного обвисшую грудь. Но, как ни странно, это не имело для него ни малейшего значения. Она была самой прекрасной женщиной, какую он когда-либо встречал.

И никогда больше не встретит.

Он кашлянул.

– Это уже в прошлом, и мы не будем об этом говорить.

Геро вздохнула, вздох был печальный и тоскливый.

– Вероятно, вы правы. Лучше отбросить то, что было раньше. Наше с вами будущее зависит только от нас.

Она положила ему на локоть тонкую, затянутую в перчатку кисть. От этого жеста веяло спокойствием.

– Мы станем превосходной парой, вы и я, Томас.

Он смог выдавить улыбку.

– Да. Обязательно станем.

И они наконец проехали мимо Лавинии Тейт.

Следующим утром Уэсли заканчивала туалет Геро, когда в комнату влетела Феба: