Хоббит, или Туда и обратно - Джон Толкиен

Таким образом довольно скоро все они благополучно переправились через заколдованную речку. Двалин уже смотал веревку на локоть и выбрался из лодки, а Бомбур (все еще недовольно ворча) собирался последовать за ним — но тут и в самом деле произошло нечто нехорошее. Впереди на тропе раздался дробный стук копыт. Из мглы неожиданно вынырнула тень бегущего оленя. Олень врезался в гномов, раскидал их в разные стороны и в высоком прыжке взвился над потоком… Однако ему не суждено было приземлиться на другом берегу целым и невредимым. Торин оказался единственным, кто устоял на ногах и не потерял присутствия духа. Переправившись, он сразу достал лук и положил стрелу на тетиву — на тот случай, если вдруг объявится неведомый хозяин лодки. Увидев оленя, Торин не растерялся и мгновенно выстрелил; достигнув противоположного берега, олень сразу же начал спотыкаться. Правда, он мгновенно скрылся во мраке, но гномы еще некоторое время слышали неровный перестук его копыт, который вскоре прекратился. Не успели, однако, гномы поздравить меткого стрелка, как Бильбо испустил такой страшный вопль, что всем сразу стало не до оленины.

— Бомбур! Бомбур тонет! — вопил хоббит. К сожалению, то была чистая правда. Когда олень прыгнул через Бомбура, тот стоял на берегу только одной ногой, а другая была еще в лодке. Пошатнувшись, гном умудрился оттолкнуть лодку от берега, а сам плюхнулся в воду! Он стал отчаянно цепляться за свисавшие с берега скользкие корни, а лодка тем временем поплыла по течению и исчезла из виду.

Когда гномы подбежали к воде, над поверхностью торчал только кончик капюшона. Бомбуру бросили веревку с крюком; тот ухватился за нее, и его с превеликим трудом выволокли на берег. Вымок он с головы до ног, и это было бы еще полбеды. Оказавшись на берегу, Бомбур сразу же крепко уснул, с такой силой сжав в руках веревку, что высвободить ее никак не удавалось. Хуже того — самые отчаянные попытки разбудить его ни к чему не привели.

Гномы все еще сидели на земле вокруг спящего, проклиная свое невезение и неуклюжесть Бомбура, и громко досадовали об упущенной лодке, без которой теперь невозможно было переправиться на другой берег и посмотреть, что стало с подстреленным оленем, как вдруг до них донеслись приглушенные звуки рогов и что-то вроде собачьего лая. Гномы сразу примолкли, прислушиваясь, — казалось, откуда-то с севера доносится шум большой охоты[72].

Они сидели так довольно долго, не решаясь ничего предпринять. Бомбур не просыпался, и на его широком лице блуждала блаженная улыбка, словно общие тревоги больше его не касались. Неожиданно впереди на тропе появилась олениха с оленятами — они были ослепительно белые, в отличие от совершенно черного подстреленного недавно оленя[73]. В сумраке они как будто светились. Не успел Торин и рта открыть, как три гнома вскочили на ноги и выстрелили из луков. Все стрелы, по-видимому, пролетели мимо цели. Олени свернули с тропы и скрылись в лесу так же бесшумно, как и появились, — и напрасно гномы стреляли им вслед.

— Стойте! Прекратите! — закричал Торин, но было уже поздно: вошедшие в азарт гномы истратили весь запас стрел, и теперь подаренные Беорном луки превратились в совершенно бесполезные деревяшки.

Ночь гномы провели в полном унынии, которое в последующие дни только усугубилось. Хоть и переправились они через заколдованную речку, но за нею тропа была ничуть не лучше, да и в лесу как будто ничего не изменилось. Тем не менее, знай гномы о Лесе чуточку больше и догадайся они, что означает шум охоты и появление белой оленихи, они наверняка сообразили бы, что восточный край Леса уже недалеко. Надо было только набраться мужества и терпения — еще чуть-чуть, и они вышли бы к самой опушке, где деревья были потоньше и сквозь кроны пробивался солнечный свет…

Но они ничего этого не знали и ни о чем не догадывались, а идти стало гораздо труднее. Тяжелого Бомбура пришлось ташить на самодельных носилках; четверо гномов несли спящего, остальные делили между собой поклажу — и так по очереди. Если бы котомки не полегчали за последние несколько дней, ни за что бы гномам не справиться; однако замену котомок, доверху загруженных провизией, на безмятежно улыбающегося толстяка Бомбура едва ли можно было назвать вполне равноценной. Вскоре настал день, когда ни еды, ни воды почти не осталось. Да и в лесу не попадалось ничего съедобного — одни поганки да какая-то чахлая и дурно пахнущая трава.

На четвертый день после заколдованной речки тропа пошла буковым лесом. Поначалу эта перемена несколько ободрила гномов: подлесок пропал, да и мгла стала не такой густой. Вокруг разлился зеленоватый полусвет, и по сторонам тропы теперь можно было кое-что разглядеть. Однако в зелени виднелись лишь бесконечные ряды прямых серых стволов, похожих на колонны огромного сумрачного зала. Появился ветерок и тихо зашелестел в листве, но шелест этот нес с собой мало утешения. Листья, кружась, опускались на землю, лишний раз напоминая о наступлении осени. Опавшая листва шуршала под ногами, перемешиваясь с прошлогодней, которую сносило на тропу с багряного ковра по обеим сторонам пути — ковра, который наслаивался здесь не одну осень.

Бомбур по-прежнему спал, а гномы уже выбились из сил. Время от времени они слышали в лесу какой-то непонятный смех, а иногда и далекое пение. Смех был звонким, стало быть, смеялись никак не гоблины, а пение так и попросту было красивым, хотя мелодия казалась печальной, странной и почему-то пугала. От этого гномы чувствовали себя еще неуютней и, собрав последние силы, спешили уйти подальше.

Спустя еще два дня тропа пошла под уклон, и вскоре гномы оказались в низине, почти сплошь поросшей могучими дубами.

— Когда же кончится этот проклятый лес? — проворчал Торин. — Кто-нибудь должен залезть на дерево и осмотреться, если получится! Ничего лучше вот этого высоченного дуба, пожалуй, и не найдешь.

Говоря «кто-нибудь», Торин, разумеется, имел в виду Бильбо.

Выбор пал на хоббита еще и потому, что если уж залезать, то залезать надо было на самую верхушку, где ветки тонкие и ломкие, то есть явно не способные выдержать, скажем, гнома. Опешивший господин Бэггинс, вообще-то, не имел никакого опыта в области лазания по деревьям, но ему дружно помогли забраться на нижние ветки огромного дуба, что стоял рядом с тропой. А дальше — полезай как знаешь! Продираясь сквозь сплетение веток, Бильбо едва не выколол себе глаза, перемазался какой-то зеленью и с головы до ног выпачкался, прижимаясь к старой дубовой коре; несколько раз он срывался и едва успевал ухватиться руками за ветку; наконец, отчаянным усилием преодолев трудный участок, где, казалось, и вовсе не за что было уцепиться, он добрался до самой верхушки. При этом хоббит не переставая думал: а нет ли там случайно пауков и как, вообще-то, отсюда спускаться (не спрыгивать же!)?