Хоббит, или Туда и обратно - Джон Толкиен

А по ночам приходилось еще хуже. Ночи были черны как деготь. Я говорю не про те ночи, которые мы с вами называем «черными как деготь». Здесь ночи были так черны, словно все вокруг было и впрямь залито черным дегтем. Бильбо подносил ладонь к самому носу, но не мог ее разглядеть. Впрочем, не вполне справедливо было бы утверждать, что путники не видели вообще ничего — нет! Они видели чьи-то глаза. Спали, тесно прижавшись друг к другу, и по очереди караулили. Во время своей стражи Бильбо то и дело замечал во тьме какие-то проблески, а иногда невдалеке зажигалась пара желтых, красных или зеленых глаз, которые на миг вперялись в него и медленно гасли, но лишь затем, чтобы неожиданно вновь появиться в другом месте. А порой глаза загорались прямо над головой, где-то на ветках, — и это было страшнее всего. Но наибольшие опасения внушали хоббиту иногда появлявшиеся во мраке отвратительно бледные, выпуклые глаза — самые страшные из всех.

«Насекомые, — думал Бильбо. — У зверей глаза другие. Только что-то они великоваты для насекомых!»

Ночи были не очень холодными. Тем не менее гномы до самого утра жгли костер, но вскоре от костра пришлось отказаться. Складывалось впечатление, что на свет пламени со всего леса собираются сотни и сотни глаз. Но самих обладателей этих глаз разглядеть не удавалось — они не выходили на свет слабо мерцавшего костерка. Хуже того: тысячи каких-то темно-серых и черных ночных бабочек, некоторые размером с ладонь, слетались на огонь, хлопали крыльями прямо у лица, лезли в уши. Терпеть их было совершенно невозможно, равно как и огромных, черных, что твоя галоша, летучих мышей, так что костры гномы разводить перестали и всю ночь дремали в зловещей тьме.

Хоббиту казалось, что все это продолжается уже целую вечность, а кроме того, он был вечно голоден, так как припасы приходилось экономить. День шел за днем, но ничего не менялось — лес оставался прежним, и гномы забеспокоились. Как ни экономь, а припасы когда-нибудь да выйдут — а таяли они прямо на глазах! Гномы попытались охотиться на белок и потратили немало стрел, прежде чем один из зверьков упал на тропу. Но когда добычу поджарили, оказалось, что есть мясо невозможно, — и белок оставили в покое.

Мучила их и жажда, так как воды тоже осталось всего ничего, а по дороге они не встретили ни ручейка, ни ключа. В таком вот настроении путники в один прекрасный день и обнаружили, что тропа уперлась в речку[71]. Течение было довольно сильным, тем более что речка в этом месте была не очень широкой — только вот вода в ней почему-то казалась черной, или, может быть, виной тому был просто лесной полумрак? Хорошо, что Беорн предупредил, — иначе они наверняка напились бы этой воды, даром что черная, и наполнили бы ею мехи. Теперь же все их мысли были направлены только на то, чтобы как-нибудь переправиться на другой берег и не замочить ног. Когда-то здесь был мостик, но он давно сгнил и провалился — остались только обломки свай. Бильбо встал на колени и пригляделся.

— На той стороне лодка! — вскричал он. — Вот досада! Нет, чтобы на нашей!

— Далеко ли до лодки, как тебе кажется? — спросил Торин.

Гномы давно уже убедились, что Бильбо среди них самый глазастый. — Да нет, не очень. Локтей, наверное, тридцать.

— Всего-то! Я думал, тут никак не меньше ста!.. Ничего не попишешь, глаза мои теперь далеко не так остры, как сто лет назад. Впрочем, что тридцать, что сто тридцать — все едино: не перепрыгнешь! А вплавь боязно…

— А кто-нибудь из вас умеет бросать веревку?

— Что толку-то? Если и зацепим, в чем я сильно сомневаюсь, лодка наверняка привязана.

— Да вряд ли, — усомнился Бильбо. — Впрочем, в такой темноте не разглядишь. И все-таки мне кажется, что ее просто вытащили на берег, а берег с той стороны совсем пологий.

— Дори самый сильный, а Фили самый молодой, стало быть, и зрение у него получше, — сказал Торин. — Иди-ка сюда, Фили! Посмотри, не видишь ли ты лодку, о которой толкует господин Бэггинс?

Фили вглядывался, вглядывался в сумрак и наконец вроде бы уяснил, куда нужно бросать. Гномы достали из мешков веревки и, выбрав самую длинную, привязали к ней большой железный крюк, один из тех, которыми они крепили к ремням заплечную поклажу. Фили взял крюк в руку, прикинул-на вес, примерился и, размахнувшись, бросил через поток.

Крюк плюхнулся в воду!

— Недолет! — сообщил Бильбо, изо всех сил таращась во мглу. — На пару бы локтей подальше, и ты бы попал. Попытайся еще разок. Не думаю, что вода тут настолько уж заколдована, что сильно повредит тебе, если ты потрогаешь мокрую веревку.

Фили с большой опаской вытащил веревку, снова взялся за крюк и бросил еще раз — подальше.

— Полегче! — крикнул Бильбо. — На этот раз ты угодил на тот берег. Тяни потихоньку к себе!

Фили потянул за веревку, и вскоре Бильбо скомандовал:

— Осторожно! Крюк в лодке! Будем надеяться, зацепится…

Зацепился! Веревка натянулась, но этим дело и ограничилось. Тогда на помощь Фили пришел Кили, а затем и Оин с Глоином. Они тянули, тянули — и вдруг все четверо опрокинулись навзничь! Бильбо смотрел не на них, а на противоположный берег, но все же успел перехватить веревку и вовремя придержал небольшую черную лодочку подобранной с земли палкой.

— Помогите! — закричал он, и подоспевший Балин ухватился за лодку, не дав ей уплыть вниз по течению.

— А все-таки она была привязана, — заметил Балин, разглядывая оборванный конец веревки, висящий на носу лодки. — Хорошо, братцы, тянули! И хорошо, что наша веревка оказалась крепче!

— Кто первый переправляется? — спросил Бильбо.

— Я, — сказал Торин, — а со мной ты, Фили и Балин. Больше лодка не выдержит. Потом Кили, Оин, Глоин и Дори. Следом за ними Ори, Нори и Бифур с Бофуром. А последними — Двалин и Бомбур.

— Чего это я все время последний да последний? Надоело! — недовольно заворчал Бомбур. — Хватит с меня!

— А нечего быть таким толстым! — отрезал Торин. — Поедешь последним, вместе с Двалином. Ты же один половину лодки займешь! И не ворчи попусту, а не то с тобой случится что-нибудь нехорошее.

— Вёсел вот только нет, — заметил Бильбо. — Как же будем переправляться?

— Дайте-ка мне еще одну веревку с крюком, — попросил Фили.

Ему подали веревку, и он со всей силы швырнул крюк во мглу — как можно выше. Судя по тому, что крюк не упал на землю, он, видимо, зацепился за ветки.

— Садитесь в лодку, — сказал Фили. — Один из нас будет держаться за веревку с крюком, застрявшим в ветвях, и перебирать руками, а другой пусть держит крюк, которым мы притащили лодку к этому берегу. Когда переправимся, зацепим этим крюком лодку, а вы подтащите ее обратно.