Записные книжки дурака. Вариант посткоронавирусный, обезвреженный - Евгений Янович Сатановский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
При всем том разном, что происходит и будет происходить с Крымом, его населению повезло. Его не будут бомбить и обстреливать, как население Донбасса, – и это главное. Да, оно попало в состав другой страны, чем та, которой был СССР. Со своей бюрократией и своей коррупцией, запредельной, если забыть об альтернативе, которой для Крыма была Украина. С криминалом во власти и сословным обществом – не самым успешным, с точки зрения автора. С имперскими традициями во всем их сложном переплетении хорошего с плохим и достойного с безобразным. Ну что поделать, жизнь такая. Но Керченский мост к Крыму построен. Федеральные бюджетные транши он получал и получать будет в свой срок – в отличие от большинства остальных регионов. И хотя многие в российской элите, в том числе придворной (при условности империи как отечественной системы правления), воспринимают Крым как объект для личной карьеры и личного обогащения, для многих он – символ возрождения страны. Что само по себе есть резерв огромной мощи, что бы по этому поводу ни думали в Европе или в Соединенных Штатах…
Куда податься бедному еврею?
С годами остается все меньше надежд на то, что где-то есть такое место, где все устроено как надо. Правильно устроено. И каждый получает то, что заслужил. На самом деле в итоге каждый получает именно то, что заслужил, чего внутренне хотел, ради чего готов был рискнуть и с чем согласиться. Хотя мало у кого хватает храбрости признаться в этом самому себе и тем более окружающим. Даже в советское время, когда огромная масса народа стонала насчет зажима сверху и справедливо полагала, что наверху – в партийном и государственном аппарате – количество нравственных уродов и конченых циников сильно превышает общее процентное содержание этого добра в братских народах СССР. Многие из-за этого сильно пили, однако из-под пресса можно было выскользнуть. Причем при всех правителях. И речь тут не об эмиграции, хотя для многих и это было выходом – как минимум до той поры, пока не оказывалось, что там, откуда ехал, было тесно, душно и тошно, а там, куда в конечном счете приехал, ты и твои заморочки никому не нужны. Причем если ты в личном качестве еще можешь пригодиться – дороги мостить, занавес в театре отдергивать, таксистом или в баре вышибалой, то заморочки можно отложить в нафталин. И не до наступления правильной погоды, которая никогда не наступит, а навсегда. Набоков оказался большим исключением.
Ну, разумеется, при Сталине было хуже, чем при тех, кто был позднее. Щелок, куда можно забиться, поменьше, груз над головой побольше. И давило в пыль. Лагерную. В кровавую юшку и костную муку. Параллельно шла индустриализация, выигрывалась непомерной ценой война с Третьим рейхом, недоуничтоженная и показательно обласканная, кто остался в строю, Академия наук в дикой запарке выдавала на-гора одно открытие за другим, атомный проект закладывал основы всего ядерного и космического… Время было такое. Хотя вообще-то система отношений власти и народа какой была, такой осталась. С царских времен до сегодняшнего дня. От Российской империи, построенной методом ломки через колено на большой крови Петром Алексеевичем, через империю Советскую Иосифа Виссарионовича до империи третьей – нынешней. Создателем которой является Владимир Владимирович. С короткими периодами бардака в 20-е и 90-е, когда начальство стирало ластиком подчистую верхние эшелоны старых элит, заменяя их собой. Народ имел при этом редкие возможности стремительного карьерного роста, массового подыхания с голоду или грабежа награбленного. Инженерам и ученым было тогда очень плохо, а гуманитариям-мечтателям хорошо. Не в смысле куска хлеба, а в смысле свободы творчества.
Однако, несмотря на советскую командно-административную систему, страна породила не только многочисленных диссидентов, самым известным из которых был академик Сахаров, но и многое множество ярких личностей, умудрявшихся быть нормальными людьми в самых ненормальных условиях. Притом что немалая часть из них эту систему пережила. По крайней мере Жванецкий, Городницкий и Данелия относились именно к этой категории. Ну, понятно, что кому-то из них под девяносто, а которые из самых молодых, тем около семидесяти. И нынешней, второй по счету за сто лет, административно-командной системе давить их было просто не с руки. Некогда. Она деньги зарабатывает, продолжая распил и передел нефтегазовых доходов, расхватывание остатков советского имущества и отбор у частного бизнеса, который не обзавелся нужными связями, всего того, что он успел наработать, пока система после распада СССР лежала в полупараличе. Однако они были и есть – хотя никому не известно, надолго ли это. Поскольку со дна общественной кастрюли всплыла малообразованная, но активная накипь, мечтающая о возрождении идеологии во главе с собой, и на культуру поставлены персонажи из паноптикума, которых нормальные и независимые от их влияния страшно раздражают.
Взаимное недоброжелательство тут неизбежно, с той характерной особенностью, что цензоры и ревнители морали при деньгах и инструментах давления, а их оппоненты при моральном авторитете и таланте. Каковые в этом преферансе козырями не являются, а скорее являются тянущими на дно свинцовыми грузилами. Поскольку не способствуют ни карьере, ни процветанию, ни приближению к власти – держателю и подателю материальных благ. Умному и порядочному человеку вообще свойственен повышенный скептицизм по поводу властей предержащих. Марк Твен это, Мартин Лютер Кинг или академик Лихачев, совершенно неважно. К власти рвутся, ее достигают и ею пользуются, как правило, те, кого к ней подпускать нельзя на пушечный выстрел. Число криминальных связей в верхах запредельно. И совершенно неважно, идет ли речь о бостонских или чикагских бутлегерах, казанских гопниках или питерских рэкетирах. Ну и обычное: коррупция, кумовство, развал всего, что не приносит личного персонального дохода министрам, мэрам, губернаторам и их ближайшему окружению, вранье, ханжество и прочие столь же приятные особенности. Не то чтобы это было везде, всегда и не существовало исключений из этого правила. Бывают и они. Причем самые разные.
То случайно наверх всплывет кто-то не только умный, но и честный. Бывает. То у первого лица какие-то сантименты по чьему-то адресу. И в отношении всего того, чем этот кто-то, возможно даже и не один, занят, действуют другие правила игры. Но в целом… И ведь что не так существенно для конкретно прессуемого индивидуума, но важно для общего понимания, не конкретный президент, премьер, генералиссимус, диктатор или лидер революции плох. Хотя и это
