Цветок Прерий - Эмили Кармайкл

Ее лицо вспыхнуло от непрошенных воспоминаний. По улыбке Кэла Маккензи поняла, что он думал о том же.

– Я нашла буквы «Р. А.» в списке, – сказала Маккензи, желая направить мысли в другое русло. – Это инициалы Райта Армстронга, его ранчо находится к северу от нашего, рядом с рекой. Они с Кроссби друзья, но я не думаю, что Армстронг принялся вытворять то же самое, что и Натан. Он всегда казался порядочным человеком, но в таком случае, – в ее голосе послышалась горечь, – я плохо разбираюсь в людях.

– Человеческая натура обманчива, – ответил Кэл. – Иногда мы видим людей такими, какими они хотят нам представляться, а не какими есть на самом деле.

– Хорошо. Во всяком случае, мне кажется, не стоит обсуждать это с Райтом. Все-таки я подозреваю, что за этим стоит Кроссби. Хотя не совсем понятно, почему Кроссби не поставил свое клеймо, если уж решил заняться подделкой?

– Изменить клеймо «Лейзи Би» на буквы «Р. А.» намного легче, чем на клеймо «Бар Кросс», – заметил Кэл. – Может, он рассчитывал на то, что ты не заметишь подделки? Что касается скота, дела на ранчо обстоят не лучшим образом – в этом году мы продадим мало голов и без этой потери.

Маккензи глубоко вздохнула.

– Что же нам делать?

– Сейчас? Ничего. Мы не видели, кто изменил клеймо, и не сможем доказать свои обвинения. Кроме того, если ты обвинишь Армстронга, может пострадать невиновный. А против Кроссби у нас нет ничего, кроме подозрений. Я скажу людям, чтобы они строго следили за скотом. Если бы мы поймали тех, кто занимается подделкой, на месте преступления, тогда бы закон был на твоей стороне.

– А если мы не сможем застать их? Ты же сам сказал, что нам нельзя терять скот.

– Когда будем загонять скот, мы заберем всех своих животных, включая и тех, у кого изменено клеймо. Если Кроссби или Армстронг станут возмущаться, тогда и разберемся с ними.

– Господи, как я устала от этих проделок! Мне надоело подсчитывать убытки.

– Скоро этому придет конец, Мак. Кроссби сам попадет в вырытую яму. Ты вложила очень много труда в «Лейзи Би», и, как он ни старается, ему не удается разорить тебя. Не сдавайся.

Маккензи почувствовала удовольствие от похвалы. Ее прежняя злоба на Кэла почти совсем прошла, а это было опасно. Поэтому она снова попробовала ухватиться за воспоминания о том утре, когда она проснулась в его постели и узнала, что он собирается уезжать без нее. Но на этот раз даже такое горькое воспоминание не остановило движения сердца Маккензи.

– Я и не думала сдаваться, – заверила она.

Кэл улыбнулся и пошел к выходу.

– Если ты пошлешь Фрэнки после ужина на площадку для выгула, я посажу ее на старую Бродягу и буду очень осторожен, – пообещал он.

– Если Фрэнки что-нибудь повредит себе, я спущу с тебя шкуру, – сурово предупредила Маккензи.

– По-моему, пару раз ты уже пыталась это сделать, – мягко заметил Кэл.

Маккензи не смогла придумать, что на это сказать, отчасти потому, что он был совершенно прав, а отчасти потому, что она только сейчас поняла – он смотрел на нее с такой же нежностью, как только что смотрел на Фрэнки…

Возле двери Кэл взял ее под руку. Когда он заговорил, голос его был абсолютно серьезен:

– Мак, Фрэнки слишком много значит для нас обоих. Ведь мы вместе создали…

Маккензи отпрянула и оказалась в ловушке между стеной и телом Кэла. Не похоже было, что в эту минуту он думал о своей дочери. Этот звериный блеск глаз был хорошо знаком Маккензи. Она не шевелилась, одновременно боясь и стремясь к нему.

Губы Кэла нежно коснулись ее рта. Он разделил ее губы языком, и Маккензи перестала дышать. От его прикосновений по спине забегали мурашки… И Кэл исчез, закрыв за собой дверь.

Маккензи бросилась к окну – он шел к конюшне. Она стояла, как парализованная, до тех пор, пока за Кэлом не закрылась большая деревянная дверь.

Когда через четверть часа в дом вошел Эймос Гилберт, Маккензи все еще сидела на диване и чувствовала себя совершенно сбитой с толку. Он просунул голову в комнату и спросил:

– Разве Лу не предупредила тебя, что я приеду к обеду вместо ужина?

Маккензи подскочила, как ужаленная.

– Мне открыла дверь Кармелита…

– Ой, Эймос, извини. Конечно же, Лу говорила мне. Ведь сегодня четверг?

Маккензи замолчала и попыталась собраться с мыслями. И как только она могла из-за какого-то поцелуя так размечтаться, что забыла обо всем на свете!

– Я думаю, Лу в саду вместе с Фрэнки. Они должны собрать свежих овощей к обеду.

Эймос как-то странно посмотрел на нее, и Маккензи забеспокоилась – вдруг он догадался о том, что она позволила Калифорнии Смиту поцеловать себя? И что самое страшное – этот поцелуй был ей приятен!

– Хорошо, что Кэл вернулся, – сказал Эймос. – Я видел его на коне, когда подъезжал сюда.

Маккензи улыбнулась. Вид у нее, наверняка, был идиотский.

– Да, он вернулся. Оказывается, он оставлял в городе записку о том, что поедет искать людей для нашего ранчо, а мы уехали слишком рано и не получили ее.

Эймос улыбнулся с таким видом, будто хотел сказать «я же говорил тебе».

– Я был уверен, что Кэл не такой человек, чтобы сбежать, не сказав ни слова.

– Не растравляй рану, Эймос.

– Разве я на это способен?

– Еще как! Эймос хмыкнул.

– Во всяком случае я рад, что все выяснилось. Как твой новый управляющий справляется со своими обязанностями?

– Пока ничего не изменилось.

Она покраснела, и Эймос, конечно, все понял по ее лицу. Все изменилось, да еще как! Просто Маккензи не решила – к лучшему эти перемены или к худшему. Видя ее замешательство, Эймос счел за благо удалиться.

– Ну, ладно. Пойду-ка я посмотрю, не нужна ли помощь Лу и Фрэнки. Ничего так не улучшает вкус пищи, как свежая морковь и горошек.

На протяжении всего обеда Маккензи сидела с отсутствующим видом – мысли ее были далеко. Она думала о том времени, когда они с Калифорнией Смитом были моложе и значительно глупее, по крайней мере, она-то точно не блистала умом. Маккензи не давал покоя сегодняшний поцелуй: она пыталась убедить себя в том, что Кэл поцеловал ее просто в порыве чувств, потому что восхищается ребенком, а не матерью. Но в то же время Маккензи понимала, что напрасно обманывает себя – это был не поцелуй благодарного отца, а поцелуй страстно желавшего мужчины. Неужели Кэл все еще неравнодушен к ней? Да, незаметно для себя Маккензи потеряла власть над своими чувствами, никакие болезненные воспоминания не помогали теперь разжечь ненависть к Кэлу, и она страшилась этого.

– Маккензи!

Она оторвала взгляд от тарелки. Судя по тону оклика, Лу уже не в первый раз пыталась привлечь ее внимание.

– Что?