Ты должна была знать - Джин Корелиц

Делай глубокие вдохи и выдохи, велела себе Грейс. Молчи, не возражай. Лиза еще не все выплеснула.

– Да я вообще к вам идти не хотела! Мне понравился тот психолог, к которому мы в январе обращались! У него еще кабинет рядом с Линкольн-центром. Высокий, здоровенный, с бакенбардами, прямо медведь. С ним мне было хорошо и спокойно. Надежное плечо почувствовала. Но Дэниел непременно хотел к вам! Сказал, вы жесткая, а в нашей ситуации как раз жесткость и надо проявить. Так вот, знаете, где у меня уже ваша жесткость сидит? Вы вообще чувства проявлять умеете? Хоть какие-нибудь, а?

Ощущая, как напряжены мышцы спины и скрещенных ног, Грейс заставила себя выдержать паузу и только потом очень медленно, очень сдержанно произнести:

– Проявления моих чувств вам ничем не помогут, Лиза. Они не окажут ни малейшего терапевтического эффекта. То, что вам действительно нужно, – это мои знания и опыт. А в тех ситуациях, когда это уместно, еще и мнение. Моя работа заключается в том, чтобы помочь разобраться с тем, что вас беспокоит. С причинами, которые привели вас сюда. Гораздо полезнее для вас будет не получать утешение от меня, а научиться утешать себя самой.

– Может, и так, – кивнула Лиза. – А может, вы просто бесчувственная стерва.

Грейс сдержалась только громадным усилием воли. Неприятная пауза затягивалась, и вдруг на улице громко засигналила машина. Будто придя в себя, Лиза наклонилась вперед и потянулась за новой салфеткой.

– Извините, – не глядя на Грейс, выдавила Лиза. – Сама не знаю, как вырвалось.

Грейс кивнула:

– Сеанс терапии – не светский раут. Ничего страшного. Но позвольте спросить: почему же, в таком случае, вы продолжили ходить ко мне даже после расставания с мужем? Притом что меня выбрал Дэниел, а не вы. Хотя моя манера поведения создает у вас впечатление, будто мне недостает теплоты, вы, похоже, все-таки верите, что я могу вам помочь.

С унылым видом Лиза пожала плечами. По ее щекам снова потекли слезы, на этот раз тихие.

– Я тоже думаю, что могу оказать вам помощь, – продолжила Грейс. – Я же вижу, какая вы сильная женщина. Я сразу это поняла. Сейчас вы злитесь на Дэниела, на себя, на меня, но еще больше горюете из-за того, что лишились семьи, о которой так мечтали. На самом деле и гнев, и печаль в вашей ситуации – неизбежные чувства. Вы должны пройти через эти страдания, преодолеть тяжелый период, и я могла бы помочь вам обрести хоть немного покоя и равновесия. Ради вас самой, ради ваших девочек. А еще я могу помочь вам примириться с Дэниелом, ведь он в любом случае останется частью вашей жизни. Да, бакенбарды у меня, как видите, не растут, и на образец добродушия не претендую, но, поверьте, вы не первая клиентка, которая предъявляет мне подобные обвинения…

Лиза коротко рассмеялась сквозь слезы.

– Но, если бы думала, что не в состоянии оказать вам соответствующей помощи, давно бы посоветовала обратиться к другому специалисту, да еще помогла бы найти того, который больше всех похож на медведя – если вы этого хотите.

Лиза откинулась на спинку кушетки и прикрыла глаза.

– Не надо, – устало произнесла она. – Все понимаю. Вы правы. Просто иногда смотрю на вас и думаю: «А вот она бы на такую удочку не клюнула». Я, значит, полная неудачница, а вы вся такая собранная, внимательная… Понимаю, на сеансах мы про вас говорить не должны, да и не хочу я лезть в ваши дела. Просто иногда вижу такого человека, как вы, – сдержанного, разумного, и прямо досада берет. Сама не рада, а ничего поделать не могу. А еще… конечно, весной, перед первым сеансом, я поузнавала про вас. Только не обижайтесь, но ведь хочется же обратиться к проверенному специалисту – что к психологу, что к водопроводчику. Я ведь вам все секреты рассказывать буду…

– Даже не думала обижаться, – ответила Грейс. Лиза права – ничего удивительного в ее желании не было.

– Вот я и узнала, что вы уже сто лет замужем за одним и тем же мужчиной, и скоро у вас выходит книга про то, что не надо связываться с кем попало. И тут припираюсь я. Как раз на таких идиоток ваша книга и рассчитана.

– Ошибаетесь, – возразила Грейс. – Моя целевая аудитория – отнюдь не идиотки. Мои читательницы – обыкновенные женщины, которым есть чему учиться, как и всем нам.

Лиза скомкала салфетку и машинально запихнула в сумку. Сеанс уже почти закончился.

– Надо будет прочитать.

Рекламировать свою продукцию Грейс не стала.

– Дело ваше. Если тема интересна, почему нет?

Грейс склонилась над столом и принялась выписывать счет.

– Хочу поучиться, чтобы в следующий раз не свалять дурака, – ответила Лиза.

Грейс невольно улыбнулась. Вот и умница, подумала она. Очень радовало, что, несмотря на переживания, Лиза говорит о «следующем разе». Ничего, выкарабкается, и все у нее будет хорошо, подумала Грейс. Пусть даже финансовое благополучие Лизы покачнется, и на нее как на мать-одиночку навалится больше забот и ответственности. Разумеется, в подобной ситуации Лиза чувствует себя униженной и злится на сбежавшего в Челси мужа (Грейс видела эти красивые улицы и дома подобного рода, поэтому могла себе представить, какая там внутри обстановка). Однако Лиза вовсе не намерена ставить на себе крест.

Но Лиза, по крайней мере, точно знает, где ее муж, подумала Грейс.

Глава 10

Больничная территория

Проводив последних за день клиентов, Грейс не знала, чем себя занять. Оставаться в офисе и безо всякого смысла и пользы ждать звонка было невыносимо. В одно и то же время Грейс хотела, чтобы телефон зазвонил, и боялась этого. Но отправляться обратно в Реардон не хотелось, ведь с тех пор ясности не прибавилось, и Грейс охватывало все большее беспокойство. Она была совершенно не в настроении считать машины телевизионщиков перед школой или наблюдать за ажиотажем мамаш во дворе. Слушать рассуждения Салли Моррисон-Голден и в обычное-то время удовольствие маленькое, а ее разглагольствования о Малаге Альвес и вовсе раздражали. Особенно теперь, когда у Грейс появились свои проблемы. Несчастная Малага Альвес, предположительно убитая мужем, не имеет к Грейс никакого отношения, зато по ее собственному семейному горизонту плыли даже не огромные темные тучи, а какие-то более материальные небесные тела, вроде космических астероидов.

Где Джонатан? Где ее муж? Почему не позвонит и не скажет, что с ним все в порядке? И как он мог исчезнуть вот так, без предупреждения? Неужели не понимает, что Грейс волнуется? А если Генри спросит, где папа? Что она скажет сыну? Об этом Джонатан подумал? А папе что говорить? А стервозной Еве, которой обязательно надо знать, сколько тарелок ставить на стол?

Грейс не помнила, когда в последний раз так же сильно злилась на мужа. Или волновалась за него.

Офис она покинула в два часа и сразу попала под дождь, о котором Грейс не предупреждали ни «Нью-Йорк таймс», ни утреннее безоблачное небо, ни клиенты. Она поплотнее запахнула пальто, но все равно замерзла и промокла. Чуть наклонившись вперед, Грейс зашагала против ветра. Как ни странно, холодные резкие дуновения и даже капли дождя на лице были ей сейчас приятны.

В такую погоду лица у всех были мокрые. Вот он, прекрасный случай поплакать, подумала Грейс. Можно реветь в три ручья, и никто не заметит. Включая тебя саму, вдруг пришло в голову ей. Грейс провела по щеке онемевшей рукой. Нет, она не плачет. Просто… немножко не в тонусе. Во-первых, это совершенно нормально, а во-вторых, не касается никого, кроме нее самой.

Грейс направилась в южном направлении, подальше от школы Генри. Сначала по Лексингтон, мимо киосков с журналами, магазинчиков, где продавали корейские продукты, и старомодных закусочных, теперь ставших редкостью. Грейс всегда нравились эти маленькие уютные местечки с барными стульями, вкуснейшими гамбургерами и вазочкой с мятными конфетами возле кассы.

Пешеходов едва не сбивало ветром. Две пожилые женщины вышли из ресторана «Уэйлс» и, охнув от неожиданности, поспешили вернуться внутрь и принялись торопливо застегивать пальто. Грейс с Джонатаном много раз проводили здесь вечера, когда он уже работал в Мемориальном центре. Ресторан находился достаточно близко от больницы, чтобы до него удобно было добираться, и достаточно далеко, чтобы не было риска наткнуться на коллег. А еще Грейс нравились здешние бургеры в русском стиле.

Все те годы, когда Грейс пыталась забеременеть, она привыкла прислушиваться к своему телу, во всем видя признаки того, что желанное событие произошло. Доходило до того, что она срывалась и бежала в «Уэйлс» за гамбургерами, воображая, будто ее уже тянет на какие-то определенные продукты, как бывает при беременности. Мясо должно быть хорошо прожарено – береженого бог бережет. И никакого сыра – кто знает, какого качества у них тут сыры? Разве можно рисковать после стольких разочарований? Грейс и так уже пришлось пережить слишком много выкидышей.

Она давно уже об этом не вспоминала. После того, как родился Генри, жаловаться грешно. Кроме того, Грейс старательно убеждала себя, что все эти прерывающиеся беременности были лишь подготовкой к одной, настоящей – будто красная дорожка, расстеленная в ожидании кинозвезды. Как только родился Генри, Грейс сразу поняла, что именно его ждала столько времени. Вот он, сын, о котором она мечтала, к чьему появлению на свет готовилась.